Фактор эмоционального катарсиса
Сам по себе акт общения может обеспечить человеку значительное эмоциональное облегчение (54). Он формирует отдушину для освобождения от напряжения. Смягчает запреты и высвобождает конфликты, удерживаемые контролем. Акт общения выставляет напоказ подавленные взгляды и идеи, которые человек скрывал, и подталкивает человека к ним, под свет критического мышления. Он выносит на поверхность отвергнутые и грозные порывы, с сопутствующим им чувством стыда. Таким образом, акт общения снимает нагрузку с вегетативных каналов, которые использовались для разгрузки накопившейся невротической энергии.
В освобождающем процессе, нередко возникает облегчение чувства вины в связи с прошлым опытом, особенно с сексуальным отыгрыванием, с важдебными или агрессивными вспышками, и конкурентными стремлениями. Чувство вины уменьшается, так как человек рассматривает предположительно постыдные фантазии, так и антисоциальные и неэтичные импульсы. Обсуждение всего вышеперечисленного с эмпатичным человеком даёт уверенность в том, что клиент не является беспомощной жертвой неконтролируемых стремлений, что он не окажется непоправимо повреждённым своим прошлым. Обозрение инцидентов, в которых он был обижен, унижен или использован, также направляется в надлежащем ракурсе. Рассказ о своих переживаниях трагедии и болезни освещает их огромную значимость. Отказ есть осознанное ограничение, которое отнимает у человека спонтанность. Одним словом, вложение в слова расплывчатых и терроризирующих чувств, и принятие слушателем заявлений без ожидаемого клиентом осуждения и отторжения, позволяет клиенту обрести больший контроль над эмоциями, для воссоздания новых защит, и для осуществления конструктивного плана действий. Смягчяется сложившийся образ сурового авторитета.
Данные действия могут происходить в присутствии любого слушателя, будь он сочувствующим другом или уважаемым авторитетом, таким как врач, педагог, юрист, священник, или психотерапевт. В ходе психотерапии, эмоциональный катарсис особенно заметен как прорыв образных представления и бессознательных мыслей и чувств. Обучение ведению интервью и знанию о том, как стимулировать процесс общения, к направлению их в продуктивное русло, для получения требуемого обретения уверенности, или оспаривать в нарочито провокационной манере, является важной помогающей силой. Поскольку пациент осознаёт, что существует постоянное отсутствие мстительности от слушателя, идеи карающего авторитета стремятся к размягчению и возможно создание условий к переменам жёсткого суперэго.
Фактор внушения
Человеческое существование постоянно находится под влиянием различных авторитетных рецептов и директив. Образование зависимо от этого процесса, студенты, усваивают идеи своих учителей, чья мудрость и опыт позволяют им наставлять и внушать. В любых помогающих отношениях действует множество сил, в том числе необходимость идентификации себя с помогающим персонажем, который служит в качестве модели для подражания. Существует безусловная тенденция к усвоению предписаний и запретов помощника сугубо на основе внушения.
Влияние внушения на повседневную жизнь не может быть сведено к минимуму. Пропаганда и реклама зависят от этого. Это фактор, стимулирующий мысли, чувства, поведение, который работает за и против личности. Он является движуеший силой, стоящей за эффектом плацебо, модой, популярностью, и сектантством. Оно воздействует на множество областей человеческой деятельности. Это аспект каждой ситуации помощи. Внушение может служить не только принесению облегчения от напряжения, но, если помогающая служба обладает соответствующей значимостью, она может, посредством механизма идентификации, регистрировать реконструктивные изменения личности.
Внушение применяется во всех формах психотерапии, даже в психоанализе (Bibring, 1954), и даже было постулировано, что пригодность человека к лечению зависит от потенциальной открытости суггестивному воздействию (Strupp, 1972b). Точный характер внушения, как психологического феномена, не понятен, и его конечная идентификация может поддерживаться искомым синтезом между различными школами психологии (Winkelman & Saul, 1972).
В течение процесса психотерапии, терапевт, сознательно или косвенно, вбрасывает идеи и директивы, которые пациент будет часто принимать и использовать. Иногда эти внушения полезны и конструктивны, в другое время менее. Терапевт может не знать, что реплики, постоянно обращаемые на пациента, не только речевые высказывания, но и невербальные сигналы, такие как мимика одобрения или неодобрения, неуверенность, молчание, акцентирование внимания на некоторых замечаниях пациента, кивание, мотание головой, кряхтение, и различные физические движения. Таким образом, суггестивные элементы могут проявиться, даже если терапевт считает, что говорится мало или ничего.
Простой кивок в отношении чего то, что пациент сказал или сделал, даст пациенту идею, что то, что было сказано или сделано им – хорошо и что следует продолжить в проверенном русле. Но, если терапевт ничего не говорит или трясёт головой, может сложиться аверсивное внушение пациенту и сознательно или бессознательно препятствовать определённым видам деятельности. Техника не обращения внимания на бред или галлюцинации психотически настроенного человека, но выражения интереса в пациенте, при ориентированном на процесс притворстве, будет способствовать усилению конструктивности работы. Все принимаемые пациентом через вербальные и невербальные сигналы от терапевта важные вещи должны выполняться и приниматься на веру пациентом. Сюда включены в себя инсайты, которые первоначально выступают в качестве плацебо. Даже если инсайт не верен, если человек в него верит и воображает, что он может помочь, он или она может начать чувствовать себя лучше вследствие эффекта плацебо.
В динамически ориентированной психотерапии, прямые внушения сохраняются на минимальном уровне, пациентам рекомендуется продумывать свои способы разрешения. Тем не менее, фактор вреда, нецелесообразности, или неразумности внушений всегда должен иметься в виду. С другой стороны, если внушения продуктивны, пациент может извлечь пользу от следования им. В терапии не нужно всегда воздерживаться от прямых внушений или подхалимски убедительных формулировок. Домашнее задание, даваемое пациенту – это пример конструктивного использования внушения. Терапевт должен оценить готовность пациента к эксперименту с любым тревожно-провоцирующим действием, прежде чем создать прямое или косвенное внушение, которое пациент примет к действию. Преждевременное внушение, приводящее к неудаче, лишь усилит фобию.
Некоторое число переменных, возможно значимо для регуляции могущества внушения (Wolberg, 1962). Первая переменная касается значимости для человека агента внушения. Анахроничный осадок нужды в защищающем родителе, присутствующий во всех личностях, делает индивида более внушаемым в присутствии авторитетного символа, почитаемого как идеал. Чем выше уровень зависимости, тем более склонен индивид к построению любых взаимоотношений в образе детско-родительских отношений. За беспомощностью таких действий стоит стимул вобрать в себя силу авторитетного знака через покорную идентификацию. Поддавшись силе авторитета в надежде стать сильным. В случае, если потребность в зависимости достаточно интенсивна, человек может реагировать на средства, которые обладают какой-либо защитной перспективой – включая лекарства, плацебо, веру в исцеление, йогу, гипноз, психотерапию, и т.д. Ещё одним фактором, усиливающим зависимость, и, следовательно, усиливающим внушаемость, является тревожность. Лица, чьё мастерство (адаптированность) разрушено, будут отчаянно цепляться за любой потенциальный помогающий ресурс, реагировать драматически на предпочтительные предписания и приказы. Внедрение в человека некоего катастрофического события, повреждающего защитную целостность и уменьшающего безопасность и самоуверенность будет, таким образом снижать порог внушаемости. Солдаты после сражения, и лица, подвергнутые воздействию катастроф и стихийных бедствий, часто проговаривают потребность в любящем, защищающем источнике. При таких обстоятельствах человек может интенсивно реагировать на внушения, которым гораздо легче сопротивлялся ранее. Сиюминутная регрессия к актуальной или воображаемой безопасности детства, есть побуждение, внушающее тревожной ведомой душе усиление целесообразности того, что предложено.
Качество помощи помогающего источника положительно коррелирует с внушаемостью, той, которая вселяет уверенность в предмете и повышает ожидания эффектности исполнения от источника. Негативную корреляцию имеют характеристики, которые способствуют отсутствию доверия или вызывают возмущение. Внешность, дикция, статус, репутация, и слава обычно расширяют авторитетный образ. Признание группой и подтверждение власти авторитета, так же как и сильная харизма авторитета усиливает внушающую загадочность.
Вторая переменная - это значимость для субъекта конкретного содержания предпочтительных внушений. Ясное значение сообщений для индивида, это то, что имеет определяющее значение, а вовсе не их реальное значение. Многие векторы действенны, не последним из них является мотивация. Если получатель сообщения, вербально или невербально, настроен отреагировать позитивно, материал будет вырван из контекста, что, как кажется, объясняет положительную реакцию. Высказывания пророков, преданных современным философским и религиозным движениям, могут звучать бессмысленно для постороннего и не вовлечённого наблюдателя, но для верующего они завораживающие и даны небесами. Каждый человек является, в какой-то степени, жертвой миража, взращённого проекцией внутренних потребностей. Таким образом, мир вылеплен для личных импровизаций. Если помогающий авторитет способен предугадывать побуждения клиента, то он будет поддерживать его в большей степени подходяще значимыми аргументами и заключениями.
Третья переменная, которая модулирует внушаемость - это степень тревожности, которая мобилизуется в субъекте принятием специфического внушения или отношением к себе. Лица, опасающиеся подчинять себя другим, отступающие от доминирования, неохотно уступающие свою зависимость инстинктивно, навязчиво независимые, сохранаяющие защитную позицию, или свирепо конкурентные - могут сопротивляться внушениям, даже тем, которые могут быть полезны для них, независимо от того, насколько убедительно они сформулированы. Переносные загрязнения (Transferential contaminants – видимо, термин из психоанализа, прим. пер.) чаще вступают в отношения, искажающие их размеры. В какой-то степени, перенос может быть контролируемым, если помогающий человек осознаёт его присутствие и сдерживает неблагоприятные противопереносные импульсы, которые невротически блокируют собой субъекта. Тем не менее, даже несмотря на то, что помогающий человек пытается сохранить отношения реально-ориентированными, они могут распасться из-за действия наиболее пагубных характеристик значимых персонажей прошлого. При ненавидимом родителе, действующие чувства (к нему) будут вызывать сопротивление (помощи).
При отсутствии обструктивного переноса, внушения ещё могут блокироваться, если они оспаривают или противоречат внутренним защитам. В последнем случае, тревога будет стремиться к нейтрализации или модификации внушения. Это было наглядно проиллюстрировано со стороны пациента, когда я попросил его помочь разграничить психическую и физическую боль. Хирург, которому рекомендовали операцию на межпозвоночном диске, из-за сильных болей в спине, подозревался в истерическом реагировании; чтобы исключить это, он запросил консультацию. Чтобы увидеть, что будет, если боль пациента убрать посредством внушения (которая может помогать создать функциональную основу для боли), я навёл гипноз, во время которого я внушил, что после пробуждения боль исчезнет из его спины, и вместо этого, перейдёт в его правую руку. Пациент ответил положительно, с немалым удивлением. При разгипнотизации, я продемонстрировал ему, что я мог перемещать боль из его руки в его правую ногу. После этого я попытался сместить её в левую руку. К моему ужасу, это внушение встретило сопротивление, и он взамен снова чувствовал привычную боль в спине. Я заново провёл гипноз и повторил передачу боли в различных областях, которые казались успешными, за исключением верхней конечности. Вопрошаемый под гипнозом касательно этого загадочного феномена пациент ответил, что его отец умер от сердечного приступа. Перед смертью он перенёс стенокардию, иррадиирующую боль в левом плече и руке. Пациент опасался стать жертвой той же болезни. Видимо для него смысл принять моё внушение чувствовать боль в левой руке, был допущением принятия стенокардии. Его тревога заблокировала моё внушение.
Поскольку внушения расстраивают адаптивное равновесие, они будут склоняться в сторону вызова сопротивления. Таким образом, где подавление находится под угрозой внушения, или, где положительные выгоды и приятные связи в опасности разъединения, или где бессознательные мазохистские потребности снабжают существующие невротические процессы, человек может быть забывчивым к наиболее разумным максимам или авторитетным командам. Если преобладающие ценности и принципы находятся в противоречии, внушения также могут быть отвергнуты. Внушения наилучше сформулированы, таким образом в терминах конгруэнтных убеждениям человека.
Четвёртая переменная касается способности субъекта к критическим суждениям. Несмотря на тот факт, что внушение находится в полутени нелогичности, критическое мышление и здравый смысл по-прежнему на посту. Периодически они будут сталкиваться (при работе), с автоматическим преследованием внушения. Можно наблюдать это на сомнамбулистических субъектах в течение гипноза, которые вынужденно отвечая на иррациональные постгипнотические внушения, усиливают в себе противоборство, торможение, и, наконец, противопоставление этому действий глупых или беспричинных.