Взрослым о детях. Вчера и сегодня

Мерилом художественности и значительно­сти каждого произведения современной литературы для меня становится «отсылка» к уже читанному, к известному, к классике. Я глу­боко убежден, что только на основе традиции вырастает по-настоящему современная литерату­ра, разумеется, постоянно преодолевающая доставшуюся ей в наследство традицию.

Когда читаешь книжку, в которой рассказывает­ся о том, как и каким ребенок видит мир, себя в этом мире, как он осваивает этот мир, то обязательно, прежде всего, вспоминается «Детство» Льва Тол­стого, этот гимн детству, той душевной гармонии, которая существует только в первые годы жизни.

Память о первой толстовской повести пре­следовала меня, когда я читал роман Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Может быть, это профессиональные издержки учителя словесности, но память о том, кто и как писал об этом раньше, неизбежно приходит только тогда, когда мы имеем дело с произведе­нием большой литературы, главная особенность которой — стремление писателя осмыслить жизнь, понять, чем живут современники. «Нрав­ственное отношение» писателя к описываемым событиям определяет смысл, строй, стиль его создания. И если Лев Толстой, обращаясь к теме детства, требовал единения человека с миром (м1ромъ), то Павел Санаев создает хронику повседневного разрушения жизни.

Санаев, в отличие от многих современных (или стремящихся подчеркнуть свою современность) писателей не пытается шокировать, раздражать, вызывать чувство брезгливости у читателя. Когда его читаешь, испытываешь подлинное наслажде­ние, какое приносит восприятие глубоких, по-настоящему художественных произведений.

Жизнь — борьба. В самых отвратительных формах

Мир, который видит второклассник Саша Савельев, — это постоянная, редко затихающая свара, постоянное унижение и оскорбление людь­ми друг друга, это мир, где царят лицемерие, хан­жество, недоброжелательство, ругань, зависть. С утра до ночи мальчик слышит изощренные, вир­туозные, злобные проклятия бабушки:

«— Вонючая, смердящая сволочь! (Мне пока­залось, что зубы у бабушки лязгнули.) Твоя мать тебе ничего не покупает! Я таскаю все на боль­ных ногах!»

«Вонючая, смердящая, проклятущая, нена­вистная сволочь! — заорала бабушка. — Будешь жрать, когда дадут! Холуев нет!»

«— Гицель<«гицелями называли на Украине собачников, которые длинными крючьями отлав­ливали на улицах бродячих собак»> проклятый, татарин ненавистный! — кричала бабушка, воин­ственно потрясая рефлектором и хлопая ладонью другой руки по дымящейся юбке. — Будь ты про­клят небом, Богом, землей, птицами, рыбами, людьми, морями, воздухом!»

Недостойная, по ее мнению, дочь, променяв­шая своего сына на второго мужа, «карлика-убийцу», достойна за свои похождения, за то, что «выпила из матери всю кровь без остатка», толь­ко одного — скорой и обязательно мучительной смерти. В последней грандиозной битве за Сашу между матерью и бабушкой звучат ни с чем не сопоставимые проклятия: «Бабушка стала коло­тить в дверь ногами. — Закрыла, чтоб тебя плитой закрыли могильной! Проклинаю тебя! Прокли­наю и буду проклинать! Змеей вьюсь, чтоб ты дверь эту открыла, так ты же ею сердце переще­мила мне! Не надо мне прощения твоего, сволочь, но боль мою пойми! Пойми, что лучше б мне в детстве умереть, чем всю жизнь без любви про­жить. Всю жизнь другим себя отдавала, заслу­жить надеялась!» Здесь пышет такая ненависть к врагу, торжествует такая любовь к себе, какая не снилась участникам семейных скандалов про­шлого — Карамазовы могут отдыхать!

Сама бабушка воспринимает свою горькую участь, неудавшуюся, искалеченную, погубленную судьбу как жертву тем, кто без нее, «без ее заботы обречен на мучительную и скорую гибель: «Я ради него только глаза и открываю утром. Навеки бы закрыла их с радостью, если б не знала, что нужна ему, что могу страдания его облегчить...»; «Оставьте меня. Дайте мне умереть спокойно». Жизнь ее, про­низанная ощущением смерти, превращается в бес­конечно длящуюся муку, от которой не отвлекают ни мелкие заботы повседневности, ни возникаю­щие на голом месте грандиозные ссоры. Интересно, что Саша различает обычную, наполненную бра­нью на высоких тонах жизнь и настоящие сражения между родственниками: «...ссора в моем понима­нии — это нечто большее, чем просто крик. Крик был правилом. Ссора — все-таки исключением».

Проклятия бабушки адресуются и тем, кто никакого отношения к героям, к происходящему не имеют. Весь мир должен утонуть в бабушкиных проклятиях. Так, случайное упоминание о команде «Спартак» дает повод бабушке пожелать игрокам, а заодно и мужу, болельщику этой команды: «Хоть бы они все сдохли и ты вместе с ними».

Саша пропитывается оскорбительной атмос­ферой ненависти. «Вам, наверное, покажется странным, почему я не мылся сам. Дело в том, что такая сволочь, как я, ничего самостоятельно делать не может. Мать эту сволочь бросила, а сво­лочь постоянно гниет, и купание может обострить все сволочные болезни».