1.2. Формы организации знания на эмпирическом уровне

Данные. Долгое время в философии науки в качестве фундамента, на котором вырастают научные теории, полагались наблюдения. Данные наблюдений именовались опытными данными или опытными фактами. Дискуссии по проблеме протокольных предложений (30-е годы 20 века) обнаружили неадекватность этих представлений. С критикой «Мифа о данности» выступил У. Селларс, выдвинувший тезис, что никаких данных в процессе познания не существует. То, что принимается за данное, строится при помощи языковых средств. Анализ протокольных предложений показал, что они содержат не только информацию об изучаемых явлениях, но и включают, как правило, ошибки наблюдателя. Следовательно, данные наблюдения не могут служить основанием для теоретических построений. Была поставлена проблема: какие знания обладают интерсубъективным содержанием? В ходе дискуссий установили, что это научные факты.

Факт (от лат. factum – сделанное, совершенное). Понятие «факт» имеет два аспекта: аспект действительного существования и аспект знания об этом существовании. Что такое научный факт? Это достоверное знание или действие, происшествие, событие, относящееся к прошлому или еще длящемуся настоящему, но никогда к будущему времени. Это нечто реальное, невымышленное в противоположность фантазии, выдумке; это — нечто конкретное и единичное в противоположность абстрактному и общему?

Позитивисты считали, что существует чистый опыт, выражаемый «протокольными предложениями» («В комнате холодно», «Термометр показывает 20 градусов»), на основе которых формулируются научные факты. Факты являются достоверным знанием, подтверждающим гипотезы. Опыт может подтвердить или опровергнуть гипотезу. Но было высказано ряд критических аргументов, подорвавших доверие к опыту как к объективному свидетельству. К. Поппер отмечал «Вера в то, что мы можем начать научное исследование с одних чистых наблюдений, не имея чего-то похожего на теорию, является абсурдной…Простая инструкция «наблюдайте!» является абсурдной. Наблюдение всегда имеет избирательный характер,…наблюдений не пропитанных теорией вообще не существует»³

Описание результатов наблюдения предполагает использование соответствующего языка, и значит всех тех сходств и классификаций, которые заложены в этом языке. «Нынешний физик слишком легко забывает, что уже сами слова «величина», «положение», «процесс», «изменение состояния», «тело» выражают специфически западные картины с уже не поддающимся словестной фиксации семантическим ощущением, которое совершенно чуждо античному или арабскому мышлению и чувствованию», отмечал О. Шпенглер⁴.

В связи с неочевидностью понятий, характеризующих научную деятельность, были сформулированы так называемые ограничительные тезисы, устанавливающие границы познавательных операций. В частности, тезис Дюгема-Куайна ограничивает процедуру эмпирической проверки теории. Суть его в том, что если какое-либо теоретическое положение встречает факт ему противоречащий, то, тем не менее, может быть сохранено, если мы проделаем достаточно решительную корректировку в каком-то ином разделе теории. Философским следствием данного тезиса является позиция холизма, суть которой в том, что с опытом коррелируется все знание целиком, а не его отдельные фрагменты. В круг ограничительных тезисов Куайна входят также тезисы неопределенности перевода, непрозрачности референции и тезис онтологической относительности.

Тезис неопределенности перевода: перевод с одного языка на другой может быть только приблизительным, поскольку перевод это не только перевод слов, но также перевод грамматики, правил отождествления.

Тезис непрозрачности референции: референцию, по Куайну, надо выводить, исходя их совокупности предложений, в которые входит данный термин, но это невозможно, когда термин занимает нереференциальную позицию».

Тезис онтологической относительности: нет универсальной онтологии, понимаемой как картина мира, каждая теория создает свою сферу существования. Под онтологией Куайн понимает совокупность объектов, существование которых предполагается теорией. Поскольку теория, согласно Куайну, это хорошо формализованный язык, то онтология относительна к языку. Существовать по Куайну значит быть значением квантифицируемой переменной. Однако, вопрос о существовании Куайн не сводит к языковым играм. «Онтологический спор должен перерастать в спор о языке. Но не следует спешить с выводом о том, что «есть» (существование), зависит от слов. Переводимость вопроса в семантические термины еще не показатель того, что это лингвистический вопрос» ⁵. В статье «Натурализованная эпистемология» он отмечает, что старая эпистемология пыталась включить в себя естественную науку, она строила ее из чувственных данных. Напротив, эпистемология в ее новом облике сама включена в естественную науку как раздел психологии. Но при этом и прежнее притязание на включение естественной науки в рамки эпистемологии сохраняет свою силу…Само наше эпистемологическое исследование, являющееся составной частью психологии, и естественная наука в целом, составной частью которой является психология, все это наши собственные конструкции или проекции из стимулов вроде тех, что мы устанавливаем для нашего эпистемологического субъекта. В этом случае имеет место двойное включение, во-первых, эпистемологии в естественную науку, во-вторых, естественной науки в эпистемологию… Это вновь приводит к возрождению старой опасности логического круга, однако, теперь все в порядке, поскольку мы оставили нереальное стремление вывести науку из чувственных данных»⁶.

Итак, научный факт, не просто фиксация чувственных данных, научный факт представляет собой сплав предложения с некоторым чувственным восприятием. Так толкуется научный факт в одном из первых целостных исследований по этому вопросу, ставших сегодня классическим, в работе Людвига Флека⁷. Он показал, что так называемые факты науки – не что иное, как мыслительные конструкции, возникающие на основе принятого и усвоенного учеными стиля мышления. Факт не является неизменным и объективным свидетельством, а представляет собой субъект исторического развития.

А.Л. Никифоров утверждает, что научный факт включает в себя три компонента — лингвистический, перцептивный и материально-практический, каждый из которых в равной степени необходим для существования факта. Если рассматривать факт в единстве всех его трех сторон, то, по-видимому, понятие истины в обычном смысле к нему неприменимо, ибо научный факт есть не только отражение действительности, но одновременно и выражение материальных и духовных достижений некоторой культуры, ее способов познания и практического освоения мира, ее мировоззрения и чувственно-эмоционального восприятия действительности. Отсюда вытекает социально-культурная относительность фактов. Например, тот факт, что вес металлов при прокаливании увеличивается, не будет фактом культуры, не знающей весов. С точки зрения философии это означает, что определенное свойство предметов реального мира либо не получило отражения в данной культуре, либо было отражено в иных фактах.

Есть мнение, выражаемое сторонниками радикального конструктивизма, что если учитывать сложную структуру факта, то нельзя говорить об "открытии" фактов. Человек не "открывает" заранее заготовленные природой факты, а конструирует их, активно воздействует на природу, налагая не нее отпечаток своей личности и деятельности. Исследователь изучает природу с точки зрения своих практических задач, изобретая и совершенствуя духовные и материальные средства познания и преобразования мира, расчленяя действительность на ситуации с помощью созданных им концептуальных средств, выделяя в действительности практически важные для него аспекты. Факты возникают как итог деятельности человека, как результат его активного творческого воздействия на мир. Для появления факта мало сформулировать некоторое предложение. Нужно создать еще материально-практическую сторону факта и привести в соответствие все его три компонента. Это длительный и сложный процесс, который больше похож на творчество, чем на простое копирование.

Позиция конструктивного реализма и эволюционного конструктивизма такова: «Теоретическая нагруженность фактов означает не их сконструированность, а лишь то, что принятая концептуальная сетка определяет, какие именно характеристики действительности выбираются, считаются важными. Но для того чтобы такой выбор был возможен, эти характеристики должны существовать на самом деле» ⁸. По поводу критики данного, В.А. Лекторский справедливо отмечает, что Селларс прав в том, что в чувственном опыте нет ничего «данного», но это не значит, что данности нужно противопоставить конструкцию. В реальном познании реальность не «дается», а «берется, извлекается. Этим средством извлечения является деятельность познающего. Чтобы открыть нечто реально существующее, исследователь должен знать его характеристики, которые формируются теоретически.