А. Сервера Эспиноза

Кто есть человек? Философская антропология //

Это человек: Антология / Сост., вступ. ст. П.С. Гуревича. М.: Высш. шк., 1995 С. 75–85.

Необходимость философской антропологии сегодня

Перед нами новая наука, которая с философских позиций пытается ответить на вопрос: кто есть человек? До настоящего времени слово «антропология» обычно употреблялось лишь при изучении физических или культурных аспектов человеческой жизни. Сегодня, как никогда, нужна философская наука, которая попыталась бы дать всеобъемлю­щее изображение человека. Его уже достаточно расчленяли, но все мы на собственном опыте знаем, что человек отнюдь не набор фраг­ментов, а единство, обладающее своими «здесь и теперь», которые ут-нерждают нас в нашем конкретном существовании.

Итак, нам нужна цельная философская антропология. По словам Макса Шелера, ни одна философская проблема современности не тре­бует столь неотложного решения, как проблема философской антро­пологии... После десяти тысяч лет истории, в нашу эпоху, человек впервые стал целиком и полностью проблематичным. Он уже не знает, что он такое, но знает об этом незнании.

Мы не будем искать постановку этой проблемы ни в классической метафизике, ни в средневековой схоластике. Для них она абсолютно чужда. Пожалуй, причина здесь кроется в принципе их построения: вселенная рассматривается как иерархический порядок, верхнюю сту­пень которого занимает человек. «Их» человек помещен на привилегированное место, уверен в себе, его не терзают серьезные проблемы, его безопасности ничто не угрожает.

Он нечто искусственное и в какой-то мере законченное, поэтому не возникает желания в нем разобраться. Он существует как еще одно предположение или, скорее, как предпосылка, из которой вытекают все вопросы об остальных вещах, но которая сама по себе не пред­ставляет вопроса.

Современный человек, напротив, лишен определенного места на земле, боится за себя, со всех сторон окружен неясными воп­росами.

Поэтому не следует удивляться, что философская антропология прокладывает себе дорогу именно сегодня.

Проблематика

Антропологии, называемые физической, культурной и т.д., пред­полагают предварительное знание того, что есть человек, и занима­ются скорее конкретным изучением его различных внешних характеристик или продуктов его культуры. Однако в философии проб­лемой является как раз то, что в этих науках предполагается; в ней ставится вопрос о том, что составляет основу природы того существа, которое в отличие от всех остальных называется человеком.

Сущность человека не предстает перед нами естественно и необ­ходимо, как это происходит с сущностью окружающих его вещей; мы бы сказали, что в каждую историческую эпоху перед человечеством встает задача создать себе новую сущность; по словам Ландмана «быть человеком — означает стать им, это бесконечный процесс са­мосоздания».

Поэтому в намерение философской антропологии не входит соз­дание портрета человека в определенном историческом времени и в определенном месте. Она задается вопросом о сущности человека, не остающейся вечно неизменной, но вмещающей и допускающей его пространственно-временную адаптацию.

«Разумное животное», которым является человек, не есть нечто законченное, это сама жизнь, эволюционирующая и прогрессирующая.

По словам М. Бубера, «философская антропология должна осмотрительно поместить человека в природу, она должна сравнить его с другими вещами, с другими животными, с другими сознатель­ными существами, чтобы уверенно отвести ему соответствующее место. Лишь следуя этому двойственному пути различения и сравнения, ан­тропология сможет охватить всего человека»*.

Но здесь мы сразу же сталкиваемся со следующей опасностью. Если антропология должна заниматься всеми этими вопросами, тогда наша новая наука будет лишь эклектическим конгломератом более или ме­нее близких проблем, заимствованных у других наук, изучающих че­ловека. Где же тогда ее специфический объект? Мы ответим на этот вопрос по ходу изложения. Сейчас достаточно будет указать, что основное усилие нашей работы направлено на то, чтобы найти единство объекта. Удалось ли нам это? Мы искренне надеемся, что идем по верному пути. Все затронутые здесь темы на первый взгляд кажутся разнородными, но их можно сравнить с тропинками, схо­дящимися в одном и том же месте, из которого они выходят и в ко­тором кончаются.

Кроме того, когда мы пытаемся охватить объект нашего исследо­вания человека, мы сталкиваемся с объектом, отличным от всех

остальных объектов. Можно изучать Ивана и Петра как находящихся здесь и противопоставленных мне людей, но это будет не изучением «человека» вообще, а просто изучением людей Ивана и Петра. Для того чтобы изучать «человека», нужно выйти за пределы Ивана и Пет­ра, нужно охватить единым синтезирующим взглядом различные фор­мы человеческого существования в пространстве и времени. Но вдобавок — и это самое характерное и сложное в антропологии — нуж­но вернуться к самому себе. Субъект в данном случае является не только субъектом, но и объектом рефлексии.

В философской антропологии человек выступает именно как соб­ственный объект-, не как «другой человек», а как «я — человек». Его уже нельзя рассматривать как осколок природы, ибо человек сам всту­пает в игру.

В сущности, философское познание человека — это его размыш­ление о себе самом, но оно возможно лишь тогда, когда он размышляет о себе как о личности. Поэтому экзистенциальное определение чело­века, которое мы приведем впоследствии, будет основываться на таком подходе, при котором человек рассматривается как личность. Именно этим человек и отличается от других живых существ. Итак, в личности мы находим основное ядро и отправную точку остальных разъясня­ющих рассуждений.

Место философской антропологии в философии

Все прочие философские науки, хотя и изучают человека, ограничены своим односторонним подходом. Ни одна из них не занимается и не может заниматься рефлексией о человеке в целом. Если мы обратимся к космологии, то сразу увидим, что она не имеет никакого отношения к человеку как таковому, рассматривая его лишь в качестве осколка природы.

Этика не занимается непосредственным изучением человека, ее интересует скорее его функционирование в той мере, в которой оно является чисто человеческим.

Теодицею интересуют только границы возможностей человека на­равне с остальными существами.

Лишь психология была той философской дисциплиной, которая постоянно стремилась включить в сферу своего рассмотрения различные проблемы, касающиеся человека, но, получив их, она рас­порядилась ими так же, как и другие науки, — превратила в частные аспекты.

Вместе с тем нельзя рассматривать философскую антропологию как абсолютно независимую науку. Во-первых, потому, что при изучении такого многопланового объекта, как человек, мы не можем рассчиты­вать на успех, оперируя знаниями, принадлежащими какой-либо одной науке. Мы должны осуществить настоящую интеграцию различных наук, и задача антропологии — объединить их на более высоком уровне. Кроме того, антропология, на наш взгляд, будет жизнеспособной лишь в том случае, если наряду с другими философскими науками о че­ловеке включит в себя метафизику. Только метафизика способна под­няться над отдельными объектами и объединить их.

Все другие науки, рассуждая о человеке, так или иначе выделяют его телесную или духовную сторону. И тем скорее они называют себя чисто гуманитарными, чем больше обращают внимания на сторону ду­ховную. Однако в человеке равно представлены обе стороны: он в сущ­ности является и тем и другим. И как таковой ведет бесконечный диалог со всеми остальными существами, постигая их сущности и синтезируя их таким образом, что его со всем основанием можно на­звать «микрокосмосом». Изучать человека — значит в определенном смысле изучать все сущее.

Нужно протянуть нить наших размышлений до области ме­тафизики, только там человеческий разум может спокойно отдохнуть. Не подняв вопрос о человеке до онтологического плана, мы не выйдем за пределы частных концепций, которые можно почерпнуть из других наук, расположенных по всему склону горы мышления. Только с вершины перед нами откроется полная картина.