Вопрос 67.

Грамматика — 1) строй языка, т. е. система морфологических категорий и форм, синтаксических категорий и конструкций, способов словопроизводства. В триаде, организующей язык в целом — в его звуковой, лексико-фразеологической и собственно формальной системах, — это категории и все явления формального, собственно строевого уровня языка. Грамматикой называется вся несобственно звуковая и нелексическая организация языка, представленная в его грамматических категориях, грамматических единицах и грамматических формах. Грамматика в этом значении представляет собой строевую основу языка, без которой не могут быть созданы слова (со всеми их формами) и их сочленения, предложения (шире — высказывания) и их сочленения; 2) раздел языкознания, изучающий такой строй, его неодноуровневую организацию, его категории и их отношения друг к другу; 3) термин «грамматика» иногда также употребляют для обозначения функций отдельных грамматических категорий или лексико-грамматических множеств. Так, например, говорят о грамматике той или иной части речи (например, грамматике имени, грамматике глагола) или о грамматике того или иного падежа, инфинитива, отдельных предлогов. Ле́ксика — совокупность слов языка, его словарный состав. Лексика, словарный состав языка – это строительный материал языка, а также содержание. Грамматика – это наиболее устойчивая часть языка, определяющая его тип, а также форма. Абстракция существует как в лексике языка, так и в его грамматике, однако нельзя сказать, что эта абстракция одинакова. В лексикологии любое слово в языке соотносится не с отдельной, индивидуальной вещью, а с целым классом вещей, что обязательно предполагает абстрагирование от отдельного и индивидуального. Например, «дома» в жизни бывают очень разнообразные – и деревянные, и каменные, и одноэтажные, и многоэтажные, и даже «высотные», разного цвета, различного расположения и разной формы, но слово дом одинаково пригодно для называния любого «дома». Если еще можно себе представить два совершенно одинаковых дома, то двух одинаковых людей быть не может, каждый человек чем–нибудь отличается от других, однако слово человек применимо к любому «человеку». Такова лексическая абстракция. При наличии обязательной абстракции слово всегда связано с конкретностью, что и составляет лексическое значение слова, его лексическую индивидуальность. Для лексики топор и стол – разные слова с разным значением, и это лексически самое важное. Для грамматики же, лишенной конкретности, «топор» и «стол» то же самое, так как грамматика имеет дело не с конкретными словами (нос, стол, дуб, топор, вокзал и т. п.), а с их каркасами – лексемами, с их формами. Так же и для составления предложения грамматика абстрагируется от конкретных лексических значений слов (стоит отметить, что то, то абсурдно с точки зрения лексики, с точки зрения грамматики абсолютно верно). Грамматика по преимуществу выражает отношения не как конкретные отношения каких–либо конкретных слов, а как отношения лексем, т. е. отношения грамматические, лишенные всякой конкретности. Тем самым грамматическая абстракция – качественно особая абстракция, а не та, что лексическая. Граммати́ческое значе́ние — обобщённое, отвлечённое языковое значение, присущее ряду слов, словоформ, синтаксических конструкций и находящее в языке своё регулярное (стандартное выражение). Грамматическое значение и его типы выясняются из сопоставления их с вещественным и лексическим значением. Пример: форма «столикам»: 1) Противопоставление части [стол'-] и части [-ик–ам] основано на различии самостоятельного и несамостоятельного в отношении значения; действительно, «стол» может значить и без помощи элемента «икам», который, наоборот, без элемента «стол» значить не может; «стол» (корень слова) – это вещéственное значéние, «икам» (реляционное + деривационное) – грамматúческое. 2) Противопоставление части [стол'-ик-] и части [-ам] основано на различии конкретного «столик» и абстрактного «ам» значения; действительно, составные части элемента [стол'-ик] в разной степени обладают признаками конкретности: [стол'-] в большей степени, [-ик] в гораздо меньшей; элемент же [-ам] абсолютно никакой конкретности не содержит, так как показывает чистое отношение; «столик» – это лексúческое значéние, а «ам» – реляциóнное значéние. 3) Элемент [-ик-], входящий в обоих указанных противопоставлениях в разные части: первый раз совместно с [-ам], второй раз совместно с [стол'-] действительно «двуприроден»: с одной стороны, как и [-ам], он несамостоятелен, а может значить и даже употребляться только при наличии «стол» - вещественное значение, с другой же стороны, он принципиально отличен от [-ам] наличием конкретности, что сближает его с [стол'-]; «ик» – это деривациóнное значение. Итак: «СТОЛ» – вещественное значение, соответствующее отдельному самостоятельному понятию. «ИК» – деривационное, соответствующее значение признаков, не мыслимых самостоятельно, а сопровождающих вещественное значение корня, ограничивающих и уточняющих его. Понятию «стол» может соответствовать любой стол: и большой, и маленький; к «стол» присоединяется [-ик], и понятие сужает свой объем; столик – это только «маленький стол». «АМ» – реляционное значение, выражающее только отношение лексемы столик к другим членам предложения: И столикам пусть найдется место (но: Столиками я доволен). «ИКАМ» – грамматическое значение. Изменения реляционного значения, охватываются словоизменением; изменения деривационного значения, охватываются словообразованием; и то, и другое – формообразование: словоизменительное и словообразовательное. «СТОЛИК» – лексическое значение, которое охватывает и, вещественное значение, и деривационное значение. Вопрос 68.

Грамматическое значение – то, что выражается, грамматический способ – то, как выражается (благодаря каким средствам). Грамматические способы: 1) способ аффиксации (присоединение к корням или основам аффиксов); 2) способ агглютинации (способ слово- и формообразования, при котором к основе или корню, в преобладающем количестве случаев сохраняющим стабильный звуковой состав, присоединяются однозначные стандартные аффиксы) – например, «погляди-ка»; 3) фузия (морфонологически обусловленное формальное взаимопроникновение контактирующих морфем, при котором проведение морфологических границ (прежде всего между основой и аффиксом) становится затруднительным) - например, русское «мужик + ск(ий)» → «мужицкий», где членение на «морфы» даёт либо «мужиц-к-ий», либо «мужи-цк-ий»; 4) внутренняя флексия (выражение грамматических значений при помощи изменения состава корня) – например, «собирать» - «собрать», «foot» (нога) – «feet» (ноги). 5) редупликация (полное или частичное повторение корня, основы или целого слова без изменения звукового состава) – «еле-еле», «честно-честно», «белый-белый»; 6) способ сложения (соединение корневых морфем) – «колхоз», «профорг», «наркомат»; 7) служебные слова (показывают отношения между членами предложения и указывают некоторые грамматические значение, не зависящие от сочетания слов в предложении) – «Маша красивее Лены» (нет служебных слов») – «Маша более красива, чем Лена» (есть служебное слово); 8) способ порядка слов (перемена места лексем, служащая выразительным средством для грамматических значений); 9) способ ударения (разноместное ударение) – «рУки» (мн. число)/ «рукИ» (род. падеж); 10) способ интонации («человек с ПОРТФЕЛЕМ пришел» - «человек с портфелем ПРИШЕЛ») 11) супплетивизм основ (образование словоизменительной формы некоторого слова уникальным для языка способом, например, от другого корня или при помощи чередования) – идти – шел, баран – овца, хорошо – лучше. Вопрос 69.

Синтетический способ – способ, выражающий грамматику внутри слова (аффиксация, способ сложения и т.п.). Аналитический способ – способ, выражающий грамматику вне слова (способ ударения, интонации и т.п.) – как в английском или немецком языке. К синтетическим способам: аффиксация, агглютинация, фузия, внутренняя флексия, способ сложения, супплетивизм основ. К аналитическим способам: служебные слова, порядок слов, ударение, интонация. Вопрос 70.

Морфологическая (типологическая) классификация языков. Выделяются языки: 1) аморфные, или корнеизолирующие (для этих языков характерно полное или почти полное отсутствие словоизменения и, как следствие этого, очень большая грамматическая значимость порядка слов. К корнеизолирующим языкам относятся китайский, вьетнамский, дунганский, мыонг и мн. др. По направлению к корнеизоляции эволюционирует современный английский язык); 2) агглютинативные (сюда относятся тюркские, тунгусо-манчжурские, угро-финские, картвельские, андаманские и некоторые другие языки. Принцип агглютинации положен также в основу грамматики искусственного языка эсператно. Для языков этого типа характерна, как и для флективных языков, развитая система словоизменения, но, в отличие от флективных языков, в агглютинативных языках каждое грамматическое значение имеет свой собственный показатель. Для агглютинативных языков характерно наличие единого для всех существительных типа склонения и единого для всех глаголов типа спряжения); 3) флективные (сюда относятся славянские, балтийские, италийские, некоторые из индийских и иранских языков. Для языков этого типа характерна развитая система словоизменения и способность передавать всю гамму грамматических значений одним показателем. Так, например, в русском слове «дома» окончание слова «–а» является одновременно знаком и мужского рода, и множественного числа и именительного падежа); 4) инкорпорирующие, или полисинтетические (К ним относятся языки чукото-камчатской семьи, некоторые языки индейцев Северной Америки. Для языков этого типа характерно объединение целого предложения в одно большое сложное слово. При этом грамматические показатели оформляют не отдельные слова, но все слово-предложение в целом. Некоторым аналогом инкорпорации в русском языке может служить замена предложения «Я ловлю рыбу» одним словом – «рыболовствую», «я вынимаю книгу» - «мое книговынимание». Конечно, для русского языка такие построения не свойственны. Они носят ярко выраженный искусственный характер. Можно сказать, что в инкорпорирующих языках до определённой степени стирается граница между словообразованием и синтаксисом). Говоря о четырех морфологических типах языков, мы должны помнить, что не существует ни одного полностью флективного, агглютинативного, корнеизолирующего или инкорпорирующего языка. Так, китайский и дунганский языки, по преимуществу корнеизолирующие, содержат некоторые, хотя и незначительные элементы агглютинации. Есть элементы агглютинации и во флективном латинском языке (например, образование форм имперфекта или будущего первого времени). И наоборот, в агглютинативном эстонском языке мы сталкиваемся с элементами флексии. Так, например, в слове töötavad (работают) окончание «- vad » обозначает и третье лицо, и множественное число. Вопрос 71.

Грамматические категории – это объединения, группы, совокупности однородных грамматических явлений и прежде всего совокупности однородных грамматических слов при различии их форм. Единство той или иной категории обусловлено не способом выражения, а общим грамматическим значением. Так, формы существительных: столу, стене, пути, хотя и имеют разное оформление аффикса: [-у, — э, — и], т. е. разную грамматическую форму, но объединены общим значением дательного падежа существительного. Категории в грамматике могут быть более широкие, например части речи, и более узкие, например явления внутренней группировки в пределах той или иной части речи: в существительных – категория числа, грамматические категории собирательности, абстрактности, вещественности и т. п., в пределах глагола – категории залога, вида и т. д. Г. к. подразделяются на морфологические и синтаксические. Среди морфологических категорий выделяются, например, Г. к. вида, залога, времени, наклонения, лица, рода, числа, падежа; последовательным выражением этих категорий характеризуются целые грамматические классы слов (части речи). В языках с развитым словоизменением различаются Г. к. словоизменительные, т. е. такие, члены которых могут быть представлены формами одного и того же слова в рамках его парадигмы (например, в русском языке — время, наклонение, лицо глагола, число, падеж, род прилагательных, степени сравнения), и несловоизменительные (классифицирующие, классификационные), т. е. такие, члены которых не могут быть представлены формами одного и того же слова (например, в русском языке — род и одушевлённость​/​неодушевлённость существительных). Различаются также Г. к. синтаксически выявляемые (реляционные), т. е. указывающие прежде всего на сочетаемость форм в составе словосочетания или предложения (например, в русском языке — род, падеж), и несинтаксически выявляемые (референциальные, номинативные), т. е. выражающие прежде всего различные смысловые абстракции, отвлечённые от свойств, связей и отношений внеязыковой действительности (например, в русском языке — вид, время); такие Г. к., как, например, число или лицо, совмещают признаки обоих этих типов. Языки мира различаются: 1) по количеству и составу Г. к. (ср., например, специфичную для некоторых языков — славянских и др. — категорию глагольного вида; категорию «грамматического класса» — человека или вещи — в ряде иберийско-кавказских языков; категорию определённости​/​неопределённости, присущую преимущественно языкам с артиклем; категорию вежливости, или респективности, характерную для ряда языков Азии, в частности японского и корейского, и связанную с грамматическим выражением отношения говорящего к собеседнику и лицам, о которых идёт речь); 2) по количеству противопоставленных членов в рамках одной и той же категории (ср. шесть падежей в русском языке и до сорока — в некоторых дагестанских); 3) по тому, какие части речи содержат ту или иную категорию (так, в ненецком существительные обладают категориями лица и времени). Эти характеристики могут меняться в процессе исторического развития одного языка (ср., например, три формы числа в древнерусском, включая двойственное, и две — в современном русском языке). Несоответствие грамматических категорий в разных языках – лучшее свидетельство специфичности подбора грамматических категорий в каждом языке. Так, категория определенности и неопределенности, очень существенная для грамматики романо–германских языков и отчетливо выраженная в этих языках различием определенных и неопределенных артиклей, отсутствует в русском языке, но это не значит, что русские не могут иметь в сознании этих значений, – они только выражают их обычно лексически (т. е. особыми словами, например местоимениями этот, тот и т. п. для определенности и какой–то, некий и т. п. для неопределенности. Особый всесторонне–окончательный вид сомалийского языка, выраженный повтором fen–fen от глагола fen – «глодать», по–русски мы переводим: «обгладывать со всех сторон, до конца», где то, что для сомалийского языка (грамматическое значение вида) выражено грамматическим способом повтора, по–русски передается лексически, словами: «со всех сторон», «до конца», тем самым такая видовая категория свойственна сомалийскому языку и несвойственна русскому. Привычное для русских различение категории одушевленности и неодушевленности существительных, проявляющееся в винительном падеже множественного числа (Я вижу концы – Я вижу отцов; Я вижу точки – Я вижу дочек; Я вижу зрелища – Я вижу чудовищ), а для мужского рода и в единственном числе (Я вижу конец – Я вижу отца), необычно для иных европейских языков (равно как и различение категории глагольного вида, даже рода существительных не знает английский язык и все тюркские). Количество однородных категорий очень различно в разных языках; так, например, в языках, имеющих склонение, количество падежей может колебаться от трех (арабский), четырех (немецкий), шести (русский) до пятнадцати (эстонский) и более (некоторые дагестанские языки). Даже в тех случаях, когда как будто бы между языками есть соответствие в отношении наличия тех или иных падежей, то их функции могут быть очень различными. Так, по–русски мы скажем Пошел за дровами (творительный падеж с предлогом), а в казахском это же самое передается как отынга барды (где отынга – дательный падеж).