Текст № 5 Мир Санчо Панса (продолжение)

Линия Санчо Панса, кроме истории его губернаторства на острове, менее событийна в сравнении с линией Дон Кихота, хотя и оруженосца часто били и даже подбрасывали на одеяле. Роль Санчо — в неожиданности комментария событий, который он предлагает. Он — здравый смысл, присутствующий при необычайных событиях, рожденных безумием. Комизм прибытия Санчо на «остров» подчеркивается тем, что он едет туда посуху, на осле, чего не замечают ни наивный оруженосец, ни образованный рыцарь. И мечта Дон Кихота, и здравый смысл заблуждаются. Цепи пословиц, приводимых Санчо Панса, звено за звеном далеко уводят нас от повода для их произнесения. Они представляют собой как бы второй план произведения. ... Крестьянин Санчо Панса как персонаж несколько'неожидан. Традиция слуги героя в драме и комедии обычно использует бывалого слугу-горожанина. Но Санчо Панса появляется в романе, открывая не нарисованную, не театральную дверь; он выезжает на осле из деревни, в которой живут и пашут крестьяне — соседи Дон Кихота, не страдающие от безделья и не проводящие время за изготовлением птичьих клеток. Но крестьяне-соседи знают рыцарские романы так же, как их знал трактирщик, которому читали книжки косцы.

Текст № 6 о «Гамлете»

Разговор о «Гамлете» не прекращается более трех столетий. О «Гамлете» говорили ученые и писатели. Просветители и романтики, гегельянцы и позитивисты, фрейдисты и экзистенциалисты высказывали свое мнение о нем. В разговоре о «Гамлете» приняли участие Гете и Гюго, Тургенев и Белинский. ... Книга И. Верцмана «Гамлет» представляет собой серьезное исследование, в котором о Гамлете сказано много верного и убедительного. Но автор и этой работы не удержался от попыток «реабилитировать» Гамлета. И он противопоставляет Гамлету гамлетианство. «Гамлетианство умерло, Гамлет жив», — пишет Верцман. Гамлетианство — это пессимизм и бездействие. Гамлет — это смелое искание истины, интеллект и чувство совести. Но ведь Гамлет интересен нам именно как воплощение гамлетизма.

Освободите Гамлета от гамлетизма, превратите его просто в борца за справедливость, и он мало чем будет отличаться от таких персонажей, как Эрнани или Карл Моор. Откуда взялось это стремление освободить Гамлета от гамлетизма, представить его деятельным человеком и борцом? Думаем, что оно подкрепляет требование «нового», обязательно «нового», прочтения старого, классического произведения. Существует распространенное представление, что понять произведение в современном духе, — значит понять его обязательно обратно тому, как понимали его раньше. Это касается не только «Гамлета». Так рассуждают и по поводу других произведений Шекспира. Катарина из «Укрощения строптивой» вовсе не строптива. Она кроткая и забитая женщина, затравленная вероломной Бьянкой. «Отелло не ревнив, а доверчив» — из этой формулы Пушкина сделали самые категорические выводы... Трактовка по принципу «наоборот» при всей ее внешней «новизне» пренебрегает коллективным опытом человечества и тем, что хотел сказать сам Шекспир. Катарина все-таки строптива, Отелло ревнует Дездемону. Именно то, что Гамлет размышляет и философствует, а мысль его парализует решение действовать, объясняет интерес к его образу, который не ослабевает уже три с половиной века.