Документы и материалы для изучения.

В. Г. БЕЛИНСКИЙ. РОССИЯ ДО ПЕТРА ВЕЛИКОГО (1841)

Преобразование Петра Великого и введенный им европеизм нисколько не изменили и не могли изменить нашей народности, но только оживили ее духом новой и богатейшей жизни и дали ей необъятную сферу для про­явления и деятельности...

Затворничество женщин, рабство в понятиях о чувствах, кнут, привычка зарывать в землю деньги и ходить в лохмотьях, боясь обнаружиться бо­гачом, лихоимство в деле правосудия... — словом, все то, что искоренял Петр Великий, что было в России прямо противоположно европеизму — все это было не наше родное, а привитое к нам татарами... Вообще все недостатки и пороки нашей общественности выходят из невежества и непросвещения: и потому свет знания и образованности разгоняет их... Народ один и тот же, и Петр не пересоздал его (такого дела, кроме Бога, никто не мог совершить), а только вывел его из кривых, избитых тропинок на столбовую дорогу всемирно-исторической жизни...

Защитники нашей патриархальной старины обыкновенно говорят, что и в Европе, во времена варварства, было не лучше, чем у нас... Но... в Ев­ропе было развитие жизни, движение идеи; подле яду там росло и про­тивоядие — за ложным или недостаточным определением общества тотчас же следовало и отрицание этого определения другим, бол ее соответствующим требованию времени определением. И потому-то невольно миришься с ними за их благородный источник, за их благие результаты. Но Россия была скована цепями неподвижности, дух ее был сперт под толстою ле­дяною корою и не находил себе исхода. Вопрос не в том, что Петр сде­лал нас полуевропейцами и полурусскими, а следовательно, и не евро­пейцами, и не русскими; вопрос в том, навсегда л и должны мы оставаться в этом бесхарактерном состоянии?... Мы смело и свободно можем от­вечать, что... уже становимся европейскими русскими и русскими ев­ропейцами... Это сознание проникает во все сферы нашей деятельно­сти и резко высказалось в литературе с появлением Пушкина —таланта великого, самостоятельного, вполне национального.

Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1954. Т.5.С.118—150.

К. С. АКСАКОВ. ОПЫТ СИНОНИМОВ.

ПУБЛИКА – НАРОД. 1857 г.

В 1857 г. и Москве славянофил К. С. Аксаков (1817—1860) издавал газе­ту «Молва». В статье «Опыт синонимов. Публика — народ» К. Аксаков развивает славянофильские идеи отрыва высших слоев общества от народа в результате реформ Петра I и проповедует нравственное превос­ходство простого народа (прежде всего крестьянства, живущего общинным бы­том) перед «публикой».

Было время, когда у нас не было публики... Возможно ли это? скажут мне. Очень возможно и совершенно верно: у нас не было публики, а был народ. Это было еше до построения Петербурга. Публика — явление чисто западное, и была заведена у нас вместе с разными нововведениями. Она образовалась очень просто: часть народа отказалась от русской жизни, языка и одежды и составила публику, которая и всплыла над поверхностью. Она-то, публика, и составляет нашу постоянную связь с Западом; выписывает оттуда всякие, и материальные и духовные, наряды, преклоняется перед ним, как перед учителем, занимает у него мысли и чувства, платя за это огромною ценою: временем, связью с народом и самой исти­ной мысли. Публика является над народом как будто его приви­легированное выражение, в самом же деле публика есть искаже­ние идеи народа.

Разница между публикою и народом у нас очевидна (мы гово­рим вообще, исключения сюда нейдут).

Публика подражает и не имеет самостоятельности: все, что она принимает чужое, принимает она наружно, становясь, всякий раз сама чужою. Народ не подражает и совершенно самостоятелен; а если что примет чужое, то сделает это своим, усвоит. У публики свое обращается в чужое. У народа чужое обращается в свое. Часто, когда публика едет на бал, народ идет ко всенощной; ког­да публика танцует, народ молится. Средоточие публики в Моск­в е— Кузнецкий Мост¹. Средоточие народа — Кремль.

Публика выписывает из-за моря мысли и чувства, мазурки и польки; народ черпает жизнь из родного источника. Публика го­ворит по-французски, народ—по-русски. Публика ходит в немец­ком платье, народ — в русском. У публики — парижские моды. У народа — свои русские обычаи. Публика (большею частью, по крайней мере) ест скоромное²; народ ест постное. Публика спит, народ давно уже встал и работает. Публика работает (большею частью ногами по паркету); народ спит или уже встает опять ра­ботать. Публика презирает народ; народ прощает публике. Пуб­лике всего полтораста лет, а народу годов не сочтешь. Публика преходяща; народ вечен, И в публике есть золото и грязь, и в на­роде есть золото и грязь; но в публике грязь в золоте; в народе — золото в грязи. У публики — свет; у народа — мир (сходка). Публика и народ имеют эпитеты: публика у нас — почтеннейшая, народ — православный.

«Публика, вперед! Народ, назад!» так воскликнул многозначи­тельно один хожалый³.

¹ Кузнецкий мост — место модных французских магазинов и лавок.

² Скоромная пища — запрещенная к употреблению в постные дни мясная и молочная пища.

³ Хожалый – в разговорной речи - полицейский

Венгеров С. А. Передовой боец славянофильства Константин Аксаков.

СПб, 1912.—С. 72—73.

Семинарское занятие 7.