10. Платон. Проблема души. "Федон".

Федон — один из диалогов Платона. Участниками диалога являются: Федон, Эхекрат. Имея целью описать последний день жизни Сократа, диалог содержит попытку Сократа доказать своим молодым ученикам, что его душа переживёт его тело и после смерти будет путешествовать по прекрасным местам. Помимо инициирования исторически важного спора о «судьбе и причине», диалог является ключевым источником двух хорошо известных доктрин Сократа: бессмертия души; доктрины о формах. Он также содержит описание сцены питья яда из болиголова и последние важные слова Сократа.

Последняя беседа Сократа с друзьями, запечатленная Платоном в «Федоне», начинается с озадачивающего заявления Сократа о том, что смерть есть благо для философа, поскольку он всю жизнь только и занимается смертью и умиранием. Смерть есть отделение души от тела. Душа философа предназначена для познания истины. Тело мешает душе исполнять ее назначение. Во-первых, тело не может функционировать без души и постоянно отвлекает душу от познания для обеспечения телесных функций. Во-вторых, тело навязывает душе несовершенный способ познания – познание через органы чувств. Душа настолько познает истину, насколько минимализирует свою связь с телом, насколько обернется от мира телесного, материального к миру духовному, в котором и сокрыта истина. Это прижизненное обращение от материального к духовному Сократ и назвал образно умиранием. Но только реальная смерть позволяет душе полностью вырваться из телесной тюрьмы. Душа, расставшись с телом, попадает в мир истины и соединяется с ним. Это царство истины есть мир идей. Земная жизнь человека оказывается преамбулой к жизни небесной. Однако не всякая душа войдет в царство истины, а только та, которая в земной жизни готовила себя к этому, образовывалась, училась созерцать истину. Душа, предававшаяся телесным страстям, – вожделеющая душа – не сможет оторваться от материи. Она так и будет блуждать у земли в тоске и смятении. Однако из того, что смерть является благом, никак не следует, что ее надо искусственно приблизить. Сократ порицает самоубийство. Во-первых, чем большого человек достигнет на земле, тем больше он обретет на небе. Поэтому надо всячески стремиться к продлению своей жизни для духовного совершенствования. Во-вторых, жизнь человека – это такой же божественный дар, как закон и государство, а значит, только бог имеет право определять величину этого дара – временные границы жизни.

Человек постоянно пользуется метафизическим знанием. Например, для того, чтобы сравнить два бревна, надо иметь понятие о равенстве как таковом. Но откуда человек берет это понятие? Из жизненного опыта? Но в окружающем человека мире нет двух совершенно равных вещей. Чистое равенство возможно только в идее, а значит душа могла постичь его только во время своего внеземного бытия, следовательно, ее бытие не исчерпывается только земной телесной жизнью. Так строится второе доказательство бессмертия души в «Федоне». Что есть душа сама по себе? К какому из двух миров она принадлежит? Третье и четвертое доказательства бессмертия души позволяют наметить ответ на этот вопрос. С одной стороны, душа, как и идея, проста, неделима и, следовательно, вечна. Как и идея, она невидима. Душа имеет доступ в мир идей, может там их постигать и даже уносить с собой в глубине своей памяти. Но, с другой стороны, душа входит в материальный мир, соединяется с телом (привнося в него идею жизни), принимает на себя телесные функции, может заблуждаться и страдать. Эти две стороны и выражают сущность души. Душа – идееподобна, но не идея. Она воплотима в вещи, но не вещь. Душа – промежуточная субстанция между вещью и идеей. Она – мост от материального мира к духовному. Но для каждого человека этот мост никогда заранее не дан. Построить его, исполнить назначение души – это задача всей человеческой жизни.

11. Тойнби А. "Христианское понимание истории".

С тех пор как человечество стало осознавать себя, мы всегда жили в уверенности, что день следует за ночью, весна за зимой и что каждый новый год принесет нам новый урожай и новых ягнят. Но наша радость от рождения нового поколения умеряется нашей печалью, вызываемой смертью старших, предшествующих поколений, и эта печаль еще более усугубляется нашим замешательством от несоответствия между краткостью человеческой жизни и обладаемым нами даром разума и воли, возможности которых простираются далеко за пределы наших физических возможностей. Страх этого трагического несоответствия увеличивается, когда мы сталкиваемся с той истиной, что смерть - это удел не только каждого живущего, что надличностные образования - достижения коллективных усилий человечества, как то: искусства, науки, государства, цивилизации, церкви, долговечность которых по сравнению с краткостью жизни их создателей кажется почти богоподобной,-тоже в конечном итоге, раньше или позже, должны разделить судьбу своих творцов. В такой перспективе жизнь поистине представляется ничего не значащей историей, а когда мы направляем свой телескоп на звездную Вселенную, то при виде космических круговоротов, необъятность которых делает их бесстрастные повторы еще более бессмысленными, мы испытываем тот же священный трепет, в котором признавался Паскаль. Боговоплощение освобождает нас от этих чуждых и демонических сил, убеждая, что благодаря страданиям и смерти Бога на этой бесконечно малой песчинке (мироздания) вся физическая Вселенная теоцентрична, ибо если Бог есть Любовь, то человек может чувствовать себя везде, где действует власть Бога, как у себя дома. Кроме того, и это, пожалуй, самый яркий свет, каким осветило историю христианство, страдания Христа придали смысл и человеческим страданиям, примиряя нас с трагичностью нашей земной жизни, ибо внушают нам, что эта трагичность - не бессмысленное и бесцельное зло, как то утверждалось Буддой и Эпикуром, и не неотвратимое наказание за глубоко укоренившийся грех, как то объясняется нехристианскими школами иудейской теологии. Свет страстей Христовых открыл нам, что страдание необходимо постольку, поскольку оно есть необходимое средство спасения и созидания в условиях временной и краткой жизни на Земле. Само по себе страдание ни зло, ни добро, ни бессмысленно, ни осмысленно. Оно есть путь, ведущий к смерти, а его цель - дать человеку возможность участвовать в работе Христовой, реализуя тем самым возможность стать сынами Божьими, братьями во Христе. Во времена Вольтера, до развития теологии, христианство было уязвимо для, казалось, очевидной и разрушительной критики, указывавшей на то, что к тому времени христианство уже существовало добрых две тысячи лет. Впрочем, это не вносило заметных изменений в общий климат нравственной и духовной жизни в издавна существовавших номинально христианских странах.

13. Трубецкой С.Н. "О природе человеческого сознания".

Человеческое сознание предполагает чувственную, телесную организацию и вместе самобытное, идеальное начало. Оно предполагает бессознательную природу. Оно предполагает абсолютное вселенское сознание. Полуживотное, полубожественное сознание человека вечно движется между сном и бдением, знанием и неведением, чувственностью и разумом. Оно отчасти универсально, отчасти индивидуально, отчасти действительно, отчасти только потенциально. Одни рассматривают его физиологические условия, другие – его метафизическое, идеальное начало. Физиолог навсегда, безусловно, лишен возможности чем-либо заполнить бездну, разделяющую явления материального, физиологического порядка от самых простых явлений психического порядка. Сознание не может быть объяснено из чего-либо материального. С другой стороны, рассматривая сознание в нем самом, в его логических функциях, в его духовной природе мы несомненно приходим к предположению абсолютных, идеальных норм, универсальных начал – словом, к идее вселенского сознания. Чтобы стать абсолютным и полным, всеобъемлющим не по форме только, но по существу, по содержанию, сознание должно объять в себе все, стать сознанием всего и всех, сделаться воистину вселенским и соборным сознанием. Сознать себя во всем и все в себе, вместить полноту истины в реальном, абсолютном союзе со всеми – это конечный религиозный идеал жизни, а не знания только. Познавая природу нашего сознания мы приходим к противоречиям между индивидуальным и родовым, частным и общим содержанием и формой, реальным и идеальным. В своей положительной истинной деятельности, я следовательно и в своем истинном существе, сознание обладает конкретною, живою универсальностью. Сознание – это существенное проявление жизни. Чем выше стоит организм в лестнице живых существ, тем большую степень различия, специализации функций, автономии проявляют отдельные его органы; чем выше организм, тем более все эти элементы, органы, аппараты согласованы между собою, восполняют и предполагают друг друга в своем различии, подчиняясь индивидуальному единству живого целого. Сознания в своей элементарной форме – чувственности – предшествует не только дифференциации НС, но и первичным органам – клеткам. Уже первичные амебы, лишенные всякой организации, обнаруживают чувствительность и некоторые признаки сознательности, сознания, как и жизнь, есть от начала родовой, наследственный процесс. Низшие организмы обладают столь незначительной степенью индивидуализации, что между родом и индивидом, точнее, между раздельными индивидами не существует определенной границы. Жизнь индивида, как такового, сама по себе случайна и безразлична.