3. Диалог природного и духовного в наследии г. Гессе

Категория духовного является одной из основополагающих в художественном и эпистолярном наследии Г. Гессе, и в качестве противовеса выступает его представление о природе. В повести «Нарцисс и Гольдмунд» главные герои связаны с этими мировыми символами-категориями-сущностями задатками и образом жизни. Разница между юношами та же, что и между материнским и отцовским началом, между душой и Духом: «Дух любит твёрдое, оформленное, он хочет полагаться на свои знаки, он любит сущее, а не становящееся, действительное, а не возможное. В природе дух не может жить, только вопреки ей только как её противоположность».¹ Это утверждение отсылает нас к христианской необходимости для человека преодолеть свою тварную природу и проникнуться Святым Духом, чтобы достичь Царствия Божия. Не слишком внимательный читатель может обратить внимание лишь на идею возвышения духовного, мужского начала в творчестве Г. Гессе. Но в его произведениях частенько мелькают упоминания о неких двуполых сущностях или персонажах, стоящих на грани мужского и женского, объединяющих оба начала («Степной волк», «Нарцисс и Гольдмунд», «Превращение Пиктора» и др.) и речь здесь идёт не гермафродитизме, а о кажущейся противоположности мужского и женского. Особенно ярко эта иллюзорная антиномия проявляется в произведениях искусства, т.е. в результатах творческой активности человека: «всё подлинное и несомненное, что было создано художником, имело опасное улыбающееся двойное лицо, женско-мужское, где инстинктивное совмещалось с чистой духовностью».²

Однако антиномичное восприятие мира – это лишь особенность человеческого мироосмысления, стремление всему дать оценку, присвоить название, отнести к какому-либо классу, в то время как жизнь не может быть раскрашена лишь двумя красками и состоять из верха и низа, добра и зла и т.д. Г. Гессе понимает условно-абсурдный характер противопоставления мужского и женского начал, их диалектическую неразрывность, определяемую простым и непреложным фактом: без них обоих невозможно было бы существование человечества. Возможно, поэтому в рассказах немецкого писателя мы находим удивительные смысловые пересечения с размышлениями В. С. Соловьёва о сущности любви.

Русский философ, в частности, расценивает любовь как единственный способ восстановления целостности человека: «Любовь есть нечто только благодаря своему смыслу, или идее, как восстановление единства или целости человеческой личности, как создание абсолютной индивидуальности.¹ Чувство любви само по себе есть только побуждение, внушающее нам, что мы можем и должны воссоздать целость человеческого существа». При этом само разделение на мужское и женское начала предстаёт в «Смысле любви» как «…состояние дезинтеграции и начало смерти. Пребывать в половой раздельности - значит пребывать на пути смерти, а кто не хочет или не может сойти с этого пути, должен по естественной необходимости пройти его до конца. Кто поддерживает корень смерти, тот неизбежно вкусит и плода ее».² Видимо, именно поэтому, попав вместе в героем рассказа Гессе в райский сад, где всё и все способны на превращения друг в друга, где все формы жизни сочетаются в неизмеримой гармонии и царит удивительная красота, читатель присутствует при главном превращении: Пиктор становится Викторией, они оба – деревом, оно – человеком и птицей, но главное, что «в любом обличье он воплощал собой целое, был парой, был солнцем и месяцем, мужчиной и женщиной и вставал на небе двойной звездой».³ Так был обретён рай, потому что любовь в понимании русского философа и немецкого писателя указывает на андрогинность всего сущего и является способом обретения вечности.

В. Соловьёв трактует проблему преимущественно в религиозном ключе, что, по мнения К. Юнга указывает на её исключительную значимость: «Если какая-нибудь проблема понимается «религиозно», то, психологически говоря, это означает: «очень значительно», «особенно ценно», «применительно к человеку в его целом», следовательно и к его бессознательному (Царство Божие, потусторонний мир и т. д.).⁴ Возможно, поэтому то, что у Гессе называется Дух и Природа, у Соловьёва обозначено как Бог и Вселенная: «Для Бога Его другое (т. е. вселенная) имеет от века образ совершенной Женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для Него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединяться. К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотою сил и действий. Весь мировой и исторический процесс есть процесс ее реализации и воплощения в великом многообразии форм и степеней».⁵

Многие проблемы современного общества связаны с энерго-смысловыми перекосами во взаимоотношениях мужчин и женщин. В обществе, где не приветствуются чёткость гендерных характеристик, где повышается уровень виртуализации отношений между полами, закономерны и проблемы с простым воспроизводством населения, и обострены до предела внутренние проблемы личности. Поэтому гармонизация систем родители-дети и мужчина – женщина закономерно повлечёт положительный импульс в системе природа – духовность, а начало этого процесса – внутри каждой личности.

Комплементарность мужского и женского начал, осознаваемая и многократно затронутая великим немецким писателем Германом Гессе в его художественном наследии, возможно, является не философской проблемой, а тем универсальным путём решения разнообразных по форме и сложности задач, которые сегодня стоят перед человечеством. Рационалистичность современного общества, по сути, завела его в тупик. Постепенное проникновение женщин в большую политику и экономику лишь доказывают, что реализованная в разных образцах мирового искусства и культуры идея спасительного женского начала (Богородица, живая вода и т.д.) становится всё более актуальной.