Пожар на заводе Ротшильда
список требований для предъявления администрации. Но требования эти не были удовлетворены, и мы постановили продолжать забастовку.
Собрания бастующих происходили на кладбище Соук-Су и у братьев Дарахвелидзе. На этих собраниях товарищ Сосо давал нам указания, как вести забастовочную борьбу.
Вскоре стало известно о приезде из Кутаиси губернатора для усмирения бастующих рабочих.
В ту же ночь товарищ Сталин созвал бастующих к себе и разъяснил им значение забастовки, причину приезда губернатора и то, как рабочие должны вести себя в переговорах с губернатором. «Когда вы явитесь на переговоры, то всем вам не дадут говорить. Поэтому нужно выбрать делегацию», —сказал товарищ Сталин.
В делегацию наметили 32 человек, и каждому в отдельности товарищ Сосо объяснил, что и как говорить: один должен сказать об увольнении рабочих, другой — о штрафах, третий — о грубом обращении с рабочими и т. д. В частности мне надлежало говорить по вопросу страхования рабочих.
На следующий день мы пришли на завод. Губернатор был окружен батумскими чиновниками, полицмейстером и жандармами. Оглядев нас, он распорядился: „А ну, выберите главных и скажите, чего вы хотите".—„Что значит главные, — все мы равно нуждаемся и все одинаковы", — заявили рабочие.
Губернатор на это ответил: «Все же вместе говорить не станете?! Выходите несколько человек и объясните суть дела».
Тогда мы выделили для переговоров намеченных вчера лиц, которые поочередно стали говорить так, как их учил товарищ Сосо.
Переговоры с губернатором ни к чему не привели.
Вечером товарищ Сталин опять созвал собрание. «Вот, видите, губернатор заодно с администрацией завода; иначе и быть не может. Вы сами теперь убедились, что капиталисты и самодержавие действуют заодно», — сказал нам товарищ Сосо.
Кажется, на третий день после этого, 7 марта ночью все 32 человека, входившие в делегацию, были арестованы.
Сидим в тюрьме и думаем: «Как и что предпримет теперь наш руководитель—Сосо?»
Утром 8 марта смотрим — идут к тюрьме рабочие, кричат: «Здравствуйте, товарищи!»
Тотчас появился пристав и околоточные надзиратели. Рабочие потребовали нашего освобождения. Вызвали помощника губернатора и полицмейстера. А народ гудит: «Отпустите наших братьев!»
Вдруг открываются тюремные двери. Нас ведут неизвестно куда,— присоединили к демонстрантам, окружили войсками и повели. Прошли базар, Кахабери и подошли к пересыльной части, где вместе с большинством демонстрантов нас и заперли.
На следующий день в 9 часов утра слышим снаружи шум, видим на улице огромную толпу рабочих. Сравнения нет со вчерашним: все батумские рабочие вышли требовать нашего освобождения. Кроме Заводских рабочих здесь были ремесленники, в их числе оружейники, имевшие мастерские около базара. Появились помощник губернатора, полицмейстер и др. Прибыла и войсковая часть во главе с капитаном Антадзе.
Мы стремимся наружу, желая присоединиться к демонстрантам. Выламываем ворота казарменного двора — и вот многие из заключенных на улице. Страшный шум. Вдруг раздается команда: «Пли!» Кто-то крикнул: «Холостые, — не бойтесь!» Началась стрельба.
Люди падают, истекают кровью. Значит заряды не холостые! Сущий ад.
Стрельба смолкла. Площадь опустела. На земле лежат убитые и раненые рабочие. Слышатся стоны.
Товарищ Сталин поднимает раненого...
На другой день нам в тюрьму доставили прокламацию. Товарищи поняли, что прокламация написана товарищем Сосо. В ней он посылал проклятия убийцам рабочих и призывал к непримиримой борьбе с царизмом.
Невольно текут слезы и вырываются проклятия при воспоминании об убитых и искалеченных товарищах. Царскими палачами было убито 14 и ранено 54 рабочих.
Под руководством товарища Сосо были организованы похороны убитых, превратившиеся в мощную демонстрацию батумских рабочих.
Спустя несколько дней после этого мы были вызваны в тюремную канцелярию, где нам объявили, что всех нас этапом высылают в наши деревни.
Товарищ Сосо устроил так, что, уезжая, мы могли захватить с Собой в деревню прокламации о событиях 9 марта.
В деревне нас окружили крестьяне, которые живо интересовались батумскими событиями. Мы беседовали с ними, читали им прокламации. написанные товарищем Сталиным. Каждая фраза зажигала сердца гневом. Слышались проклятия по адресу царского правительства, женщины плакали.
Вскоре я вернулся в Батуми. При встрече товарищ Сосо подробно расспрашивал меня о положении крестьян в деревне и об их настроениях в связи с событиями 9 марта.
Однажды вечером к нам пришли товарищ Сталин и Коция Канделаки. Оказывается, типография, помещавшаяся на квартире Дарахвелидзе (где в это время проживал товарищ Сталин), была замечена шпионами, и поэтому ее надо было перенести в другое, более надежное место.
К вечеру типографский станок в разобранном виде перенесли к нам на квартиру и сейчас же снова его собрали. Кажется, товарищ Сосо в ту же ночь кое-что успел отпечатать. Я, Кишвардий Церцвадзе и Датико Чарквиани сторожили в это время во дворе.
В одно утро, когда товарищ Сосо и Сильвестр были увлечены печатанием листовок, а мы по обыкновению занимали свои посты, вдруг неожиданно вдали появились пристав Чхиквадзе с околоточными надзирателями. Мы тотчас же предупредили наших, чтобы они остановили работу. Товарищ Сосо скрылся в комнате, а Сильвестр вышел во двор встретить пристава. «Здравствуй, Ломджария, — сказал пристав. — Где тут у тебя живет Чарквиани? Кажется, нам придется разрушить твой дом, который ты превратил в гнездо для всяких социалистов».
Сильвестр повел их, но не в ту комнату, где находился товарищ Сталин и помещалась типография, а в другие. Осмотрели комнаты, ничего не обнаружили и ни с чем ушли.
Не прошло и получаса, как прибежал перепуганный Копия Канделаки: он думал, что товарищ Сосо арестован и типография обнаружена. Посоветовавшись, мы решили типографию перенести в другое место. Сильвестр договорился со своим названным отцом—абхазцем Хашимом Смырба, жившим в селении Махмудия, и в ту же ночь станок в разобранном виде мы сперва перетащили к Иллариону Качахмадзе на кладбище Соук-Су, а на следующий день я, сын Хашима и зять его перенесли станок в дом к Хашиму.
Товарищ Сосо приходил сюда, в дом Хашима, печатать прокламации. В город прокламации отправлялись в плетеных корзинах, Заполненных сверху овощами.
Часто я с листовками ездил в деревню. Товарищ Сосо наставлял меня, как нужно работать среди крестьян.
Начинались полевые работы. Недовольство помещиками росло, и высылка батумских рабочих в деревню подливала масло в огонь.
Обычно, когда наступала пора пахоты, крестьянин шел к помещику, томимый неизвестностью, получит ли он на обработку участок земли или ему придется остаться без куска хлеба. Требовалось, чтобы не получить отказ, сделать помещику подношение, да еще надо было обещать ему при этом две трети урожая.
Но в 1902 г. дело повернулось иначе. Крестьяне потребовали Землю на следующих условиях: две трети с урожая в их пользу,
Фото со скульптуры художника Николадзе
отмена натуральной повинности в пользу церкви и отзыв из помещичьих усадеб дворовых крестьян.
Помещикам был объявлен бойкот.
По этому делу мне пришлось выехать в Батуми. Здесь я и узнал об аресте товарища Сталина.
Я сейчас же отправился к мужской гимназии, откуда, как мне сказали, видна была тюремная камера, в которой находился товарищ Сосо. Мне удалось объясниться с ним знаками.
Передачу товарищу Сосо мы посылали через других арестованных. Через них же мы обменивались с товарищем Сосо записками.
Арест Сосо явился для нас большим ударом, но он и из тюрьмы продолжал руководить социал- демократической организацией и борьбой батумского пролетариата.
ГЕРАСИМ КАЛАДЗЕ