Глава 3

«Бал»

В наше время танцы не играют такой значительной роли, как это было в России XVIII - начала XIX века. Танцевали на парадах, балах и маскарадах.

Балы играли важную роль в жизни дворянского общества. Они были областью общения, отдыха, формой коллективного быта. Как говорила Екатерина II: «…в обществе жить не есть не делать ничего». Организация бала призвана была определить формы общения, тип социального поведения. Проведение балов проводилось в соответствии со строгим ритуалом, который однако допускал некоторые вольности. Здесь была возможна между мужчиной и женщиной непринуждённая беседа и, как писал А. С. Пушкин, «Верней нет места для признаний…».

  Обучение танцам начиналось рано — с пяти-шести лет и напоминало мучительную и жесткую тренировку спортсмена, так что Л. Петровский, составивший «Правила», изданных в 1825 году, призывал к сохранению здоровья учеников. Однако благодаря такой муштре молодой человек чувствовал себя уверенно и свободно, приобретал душевное и физическое изящество, аристократическую простоту движений людей «хорошего общества».

Бал в начале XIX века начинался польским (полонезом), вторым по правилам шёл вальс. В 1820-е годы он пользовался репутацией непристойного, излишне вольного танца, т.к. близость танцующих способствовала интимности, а соприкосновение рук позволяло передавать записки. Вальс был допущен на балы Европы как дань новому времени. Это был танец модный и молодежный.

Последовательность танцев во время бала образовывала динамическую композицию. Каждый танец, имеющий свои интонации и темп, задавал определенный стиль не только движений, но и разговора. Для того, чтобы понять сущность бала, надо иметь в виду, что танцы были в нем лишь организующим стержнем. Цепь танцев организовывала и последовательность настроений. Каждый танец влек за собой приличные для него темы разговоров. При этом следует иметь в виду, что разговор, беседа составляла не меньшую часть танца, чем движение и музыка. Выражение «мазурочная болтовня» не было пренебрежительным. Непроизвольные шутки, нежные признания и решительные объяснения распределялись по композиции следующих друг за другом танцев. Интересный пример смены темы разговора в последовательности танцев находим в «Анне Карениной» - ожидание Китти мазурки со Вронским.

Мазурка составляла кульминацию бала. Этот танец характеризовался многочисленными причудливыми фигурами и мужским соло, требовал изобретательности и способности импровизировать. В столице и провинции исполнение мазурки было разным. «Бравурное» исполнение было шумным, со стуком каблуков, а «изысканное» исполнение мазурки требовало от кавалера легкости прыжков, так называемых антраша, при котором «нога об ногу ударяется три раза в то время, как тело бывает в воздухе». В 1820-е годы такая манера стала сменяться английской, связанной с дендизмом. Она требовала от кавалера ленивых движений, подчеркивавших, что ему скучно танцевать. Кавалер отказывался от мазурочной болтовни и во время танца угрюмо молчал.

Танцем,  заключающим бал, был Котильон - вид кадрили, танцевался на мотив вальса и представлял собой танец-игру, непринужденный и шаловливый танец.

Бал был не единственной возможностью весело и шумно провести ночь. Альтернативой ему были: холостые попойки в компании молодых гуляк, офицеров-бретеров, прославленных «шалунов» и пьяниц. Но бал, согласно Лотману, противопоставлялся этому разгулу, который, хотя и культивировался в определенных гвардейских кругах, в целом воспринимался как проявление «дурного тона», допустимое для молодого человека лишь в определенных, умеренных пределах.

Противоположностью балам были парады и маскарады.

Парад в том виде, какой он получил под влиянием своеобразного «творчества» Павла I и Павловичей: Александра, Константина и Николая, являлся своеобразным, тщательно продуманным ритуалом. Он был противоположен сражению. И фон Бок был прав, назвав его «торжеством ничтожества». Бой требовал инициативы, парад — подчинения, превращающего армию в балет. В отношении к параду бал выступал как нечто прямо противоположное. Подчинению, дисциплине, стиранию личности бал противопоставлял веселье, свободу, а суровой подавленности человека — радостное его возбуждение. В этом смысле хронологическое течение дня от парада или подготовки к нему — экзерциции, манежа и других видов «царей науки» (Пушкин) — к балету, празднику, балу представляло собой движение от подчиненности к свободе и от жесткого однообразия к веселью и разнообразию.

Однако и бал подчинялся твердым законам. Степень жесткости этого подчинения была различной: между многотысячными балами в Зимнем дворце, приуроченными к особо торжественным датам, и небольшими балами в домах провинциальных помещиков с танцами под крепостной оркестр или даже под скрипку, на которой играл немец-учитель, проходил долгий и многоступенчатый путь. Степень свободы была на разных ступенях этого пути различной. И все же то, что бал предполагал композицию и строгую внутреннюю организацию, ограничивало свободу внутри него. Это вызвало необходимость еще одного элемента, который сыграл бы в этой системе роль «организованной дезорганизации», запланированного и предусмотренного хаоса. Такую роль принял на себя маскарад.

Маскарады с их переодеваниями противоречат глубоким церковным традициям. В православном сознании это был один из наиболее устойчивых признаков бесовства. Поэтому европейская традиция маскарада проникала в дворянский быт с трудом. Отсюда маскарад был замкнутым и почти тайным весельем.

Как форма дворянского празднества, маскарад был замкнутым и почти тайным весельем. Элементы кощунства и бунта проявились в двух характерных эпизодах: и Елизавета Петровна, и Екатерина И, совершая государственные перевороты, переряжались в мужские гвардейские мундиры и по-мужски садились на лошадей. Здесь ряженье принимало символический характер: женщина — претендентка на престол превращалась в императора. С этим можно сравнить использование Щербатовым применительно к одному лицу — Елизавете — в разных ситуациях именований то в мужском, то в женском роде.

От военно-государственного переодевания следующий шаг вел к маскарадной игре. Можно было бы вспомнить в этом отношении проекты Екатерины II. Если публично проводились такие маскарадные ряженья, как, например, знаменитая карусель, на которую Григорий Орлов и другие участники явились в рыцарских костюмах, то в сугубой тайне, в закрытом помещении Малого Эрмитажа, Екатерина находила забавным проводить совсем другие маскарады. Так, например, собственной рукой она начертала подробный план праздника, в котором для мужчин и женщин были бы сделаны отдельные комнаты для переодевания, так чтобы все дамы вдруг появлялись в мужских костюмах, а все кавалеры — в дамских.

Лотман считает, что парад и маскарад являли блистательную раму картины, в центре которой располагался бал.

«Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)» - книга, написанная легким и понятным языком. Каждый, кто интересуется культурой нашей страны, непременно найдет здесь много полезной информации. Можно сказать, это целое пособие по укладу жизни наших предков, доступное и интересное. Здесь нет религиозных, политических или юридических тонкостей. Информация представлена с опорой на многочисленные примеры из жизненного и литературного опыта.

Мы видим людей далекой эпохи в детской и в бальном зале, на поле сражения и за карточным столом, можем детально рассмотреть прическу, покрой платья, жест, манеру держаться. Вместе с тем повседневная жизнь для автора — категория историко-психологическая, знаковая система, то есть своего рода текст. Он учит читать и понимать этот текст, где бытовое и бытийное неразделимы.

«Собранье пестрых глав», героями которых стали выдающиеся исторические деятели, царствующие особы, рядовые люди эпохи, поэты, литературные персонажи, связано воедино мыслью о непрерывности культурно-исторического процесса, интеллектуальной и духовной связи поколений.

В специальном выпуске тартуской «Русской газеты», посвященном кончине Ю. М. Лотмана, среди его высказываний, записанных и сбереженных коллегами и учениками, находим слова, которые содержат квинтэссенцию его последней книги: «История проходит через Дом человека, через его частную жизнь. Не титулы, ордена или царская милость, а «самостоянье человека» превращает его в историческую личность».

Список использованной литературы

1)Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994.

2)Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии: Анализ поэт. текста/ Ю.М.Лотман;

М. Л. Гаспаров. - СПб.: Искусство-СПб, 1996.-846c.

3)Столович, Леонид. Воспоминания о Юрии Михайловиче Лотмане. Структурализм с человеческим лицом // Семь искусств, 2012, № 1 (26)

4)Лотман Юрий Михайлович // Большая российская энциклопедия / Кравец С. Л.. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2011. — Т. 18. — С. 68. — 767 с. — 60 000 экз. — ISBN 978-5-85270-351-4.

1 Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994. – С. 5.

2 Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994. – С. 9-11.

1 Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994. – С. 13.

2 Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994. – С. 14.

1 Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994. – С. 79.

2 Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994. – С. 77.

3 Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)/Ю. М. Лотман. – СПб, Искусство-СПБ, 1994. – С. 82