2.Классы, доходы, обложение.

Последней сводкой имеющихся и предположительных данных о распределении по классам населения, доходов и обложения, является выполненная в Наркомфине работа за 1925/26 г., опубликованная в больших извлечениях т. Ржевусским в №№ 4 и 5 «Экономического обозрения» за 1927 г. и представляющая собой докладную записку о тяжести обложения. По этим данным Наркомфина, вся сумма обложения населения за 1925/26 г. составляет около 2330 млн. руб. Сюда входят полностью все бюджеты СССР, союзных республик и мест, до сельсоветов включительно (за вычетом оборотных поступлений неналогового характера, например, платы за проезд по железным дорогам), все так называемые добровольные сборы, вся на деле налоговая часть налогообразных платежей (например квартирной и школьной платы с высших разрядов, арендной платы за торговые помещения с частников и т. д.), страховые платежи крестьян и т. д.—словом, все. Приэтом акцизы, таможенные пошлины, промысловый налог и разные другие платежи, перелагаемые обычно плательщиками на покупающих потребителей, разложены между всеми слоями населения пропорционально их потреблению. Считаю возможным пользоваться этим подсчетом абсолютной величины обложения как самым полным и наиболее проверенным, несмотря на некоторые очевидные его недостатки, преувеличивающие реальное обложение сельского хозяйства против действительности. Так, вопервых, сельхозналог предположен совершенно неперелагаемым на потребляющее население. Это, конечно, неверно. Так как крестьяне продают в город около четверти всей продукции сельского хозяйства (см. раздел третий настоящей книжки), то в цене продаваемой продукций перелагается на горожан и четверть сельхозналога. Кроме того еще четверть продукции сельского хозяйства продается внутри деревни более зажиточными группами крестьян менее зажиточным (см. там же). Наконец в состав налогового обложения разрабатывавшими доклад Наркомфина товарищами почему-то отнесены добровольные сборы за наем деревенского пастуха, на общественного производителя для стад (бык), на общественную городьбу полей. Все это (в отличие от некоторых других «добровольных» сборов) вовсе не налоги, а нормальные расходы на ведение хозяйства. Кроме того к уплачиваемым сельскохозяйственным населением налогам неправильно отнесена (примерно на 30 млн. руб.) часть акцизов и других перелагаемых налогов. Именно та их доля, какая уплачивается частью сельских кустарей и летних отходников (водники, строители и т. п.). Это та часть кустарей и отходников, какая большую часть семейного дохода извлекает не из сельского хозяйства, а из своих промыслов, и которая большую часть года (и в частности лето) занята не в сельском хозяйстве, а в промышленности, строительстве и транспорте. Вместе с членами семей такого населения насчитывается до 7 млн. чел. (из них около 2,5 млн. чел. должно быть причислено к несельскохозяйственному рабочему населению, а до 4,5 млн. чел. должно быть присчитано к несельскохозяйственной мелкой буржуазии, т. е. к несельскохозяйственному частному трудовому хозяйству). Соответственно этому вместо 115,2 млн. чел. сельскохозяйственного населения, принятых Наркомфином для 1925/26 г., на деле его должно было быть только 108,25 млн. чел. Кроме того из общей массы обложения в 2 330 млн. руб., по подсчету Наркомфина, около 160 млн. руб. приходится на «обобществленный сектор», т. е. на налоги с разных госорганов (и отчасти—кооперации). Эта сумма не распределена докладной запиской Наркомфина между классами, что неправильно. Ибо налоги с госорганов в пользу государства имеют характер лишь перераспределения через бюджет между госорганами средств, по существу взысканных с населения. Потому и эти 160 млн. руб. мы распределяем между сельскохозяйственным и несельскохозяйственным населением сообразно данным Наркомфина об источниках их поступления.

Делая поправку на исправление численности сельскохозяйственного населения, на переложение четверти сельхозналога на несельскохозяйственное население, на исключение из налоговых сборов указанных выше расходов на пастуха, быка и городьбу и на учет соответственной части «обобществленных» 160 млн. руб.,—получим все обложение сельскохозяйственного населения около 830 млн. руб. вместо исчисленных Наркомфином 930 млн. руб. Соответственно совокупность обложения несельскохозяйственного населения составляет около 1 500 млн. руб. Таким образом из всего реального обложения населения в 1925/26 г. приходилось на сельское хозяйство около 35,8 % и на занятых в других отраслях—около 64,2 %, почти две трети.

Что касается распределения населения на социальные группы (общественные классы), то, кроме приведенных поправок, надо сделать еще две. Вопервых, к пролетариату я присчитываю еще также зарегистрированных в городах безработных, поденных рабочих и домашнюю прислугу (эти группы в сводном докладе Наркомфина показаны в прочем городском населении», но, по любезно доставленным мне материалам, легко могут быть выделены и причислены к остальным несельскохозяйственным рабочим и служащим). В связи с этим средний годовой доход всех рабочих и служащих, принимавшийся Наркомфином для 1925/26 г. в 318 руб. на одного едока (считая работающих с состоящими на их иждивении лицами), должен быть понижен до 275 руб. на душу (это означает действительное обложение в 14,8 % вместо 13 %, исчисленных в Наркомфине без этой поправки и без поправки на переложение четверти сельхозналога). Численность всего несельскохозяйственного рабоче-служащего населения СССР оказывается, таким образом, около 24 млн. чел.

Вторая поправка относится к численности несельскохозяйственного мелкобуржуазного населения. Из других категорий переношу сюда, вопервых, как уже упомянуто, 4,5 млн. чел. сельского, преимущественно промыслового населения, для которого занятие кого-либо из членов семьи сельским хозяйством, когда вообще имеет место, имеет значение лишь подсобного, второстепенного источника дохода. Вовторых, по доставленным мне детальным расчетам доклада Наркомфина, переношу в эту группу из других групп Наркомфина еще торговцев первого и второго налоговых разрядов (разносчики, киоски), мелких домовладельцев, пенсионеров, неслужащих лиц свободных профессий, нищих и вообще деклассированных и т.п. Всего несельскохозяйственное мелкобуржуазное население составит, таким образом, до 10 млн. чел., со средним доходом до 350 руб. в год на душу (учитывая в том числе подсобный натуральный и прочий доход от сельского хозяйства у частично занимающихся им). Тяжесть обложения достигает здесь почти 10 % к доходу (точнее—9,7 %). Принимаемое мною перераспределение различных групп сельских кустарей, летних отходников, безработных, мелких торговцев, прислуги, поденных рабочих, домовладельцев, лиц свободных профессий и т. д. между различными социальными категориями (пролетариат, мелкая буржуазия) уже одобрено 1 июля 1927 г. правительственной комиссией по проверке тяжести налогового обложения, образованной СНК СССР.

Численность капиталистического несельскохозяйственного населения составляет около 700 тыс. чел. (180 тыс. семей, при средней величине семьи у этого разряда в 4 человека, согласно городской переписи 1923 г.). Их средний доход, как известно из предшествовавших разделов, составляет около 1400 руб. на душу в год, а всего около миллиарда, считая в том числе расходы на жизнь семьи, на уплату налогов и чистое годовое накопление. Все обложение этих капиталистов составило, по Наркомфину, 180 млн. руб. за 1925/26 г. (возможно, расчет несколько преувеличенный). Общая численность несельскохозяйственного населения СССР в 1925/26 г. составляет в итоге 34,75 млн. чел., или 25,3 % всего населения страны.

Что касается сельскохозяйственного населения (108,25 млн. чел., или 74,7 %жителей СССР, в том числе небольшая часть живет в поселениях городского типа), то сводка Наркомфина вообще не дает его разбивки на группы. Я делю его на четыре части: батракое население; бедняцкое, хозяйствующее без рабочего скота; середняцкое; капиталистический слой. Численность каждого из этих слоев легко определись по данным, приведенным в третьем разделе настоящей книжки. К батрацкому населению относится всего 5 млн. чел. В батрацкую часть сельскохозяйственного населения помещены также все совхозники, лесники и т. п. Небольшое количество «батрацкого населения» сравнительно с численностью всех наемных рабочих в сельском (и лесном) хозяйстве объясняется особым составом батрацкой семьи. Здесь часто служат почти все: подростки—пастушатами, девчонки—няньками, женщины—коровницами и т. д. Потому на одного работающего по найму в батрацких семьях приходится ничтожное количество вовсе не занятых иждивенцев—от получеловека до двух третей человека в среднем, преимущественно маленькие дети. Как указано в третьем разделе—по неполному учету ЦСУ, в сельском и лесном хозяйстве в 1925/26 г. имелось 2200 тыс. наемных работников, но оценке специальной комиссии—3 000 тыс. чел. и по Всеработземлесу—3 600 тыс. чел. Даже если взять среднюю оценку специальной комиссии, то, с их иждивенцами, получим не менее 5 млн. чел. батрацкого населения. Средний доход на душу здесь, как и у бедняцкого населения, составляет около 75 руб. (возможно—несколько более; здесь надо учитывать для многих занятость не втечение полного года и наличие среди работающих большого количества подростков). Для сравнения можно привести, что, по разработке ЦСУ, около 10 тыс. (признаваемых им типичными) крестьянских бюджетов, собранных в 1926 г., во всей низшей группе (сеющие до 2 дес.) одного денежного дохода приходится по СССР в среднем 76 руб. 23 коп. на душу в год (стр. 13 № 5 «Статистического обозрения» за 1927 г.). Денежный доход у этой группы преобладает, но сама она не вполне соответствует совокупности круга батрацких и бедняцких хозяйств.

Что касается бедняцкого населения, то из всех хозяйствующих крестьян (т. е. из всех, кроме батрацкого населения) на долю бедноты приходится менее трети (30 %). Это почти точно совпадает с процентом дворов без рабочего скота (из всего населения деревни 31 млн. чел. бедняцкого населения составляет около 26 %). Распространенные несколько лет назад подсчеты, по которым беднота составляет около 40 % всего сельского населения, приводившиеся между прочим и в моих тогдашних выступлениях и книжках, теперь уже неверны. Потому что часть тогдашней бедноты за эти годы передвинулась в середняки, а другая часть вовсе прекратила хозяйство, стала «чистыми батраками» или вовсе ушла в город.

Численность капиталистического слоя сельскохозяйственного населения в третьем разделе мы определили в 2 250 тыс. чел. (около 450 тыс. семей) при среднем годовом доходе в 600 руб. на душу за 1925/26 г. (т. е. 3 тыс. руб. на хозяйство). Некоторым косвенным подтверждением этого расчета может послужить динамика движения одного только денежного дохода в крестьянских хозяйствах, сеющих свыше 16 дес. каждое (по упомянутой уже разработке ЦСУ, около 10 тысяч крестьянских бюджетов; см. статью т. Раевича—«Денежный баланс крестьянского хозяйства», стр. 14, № 5 «Статистического обозрения» за 1927 г.). По этой разработке денежный приход такого хозяйства в среднем составлял:

В 1924/25 г.	598 руб.
В 1925/26 г.	1101 руб.

К этому нужно сделать три поправки. Вопервых—на неполноту данных. Вряд ли кулаки сообщают Центральному статистическому управлению совершенно полные и точные сведения о своих доходах. Они были бы сумасшедшими, если бы делали это, имея в виду конечный результат в виде возможности новых налоговых мероприятий советской власти. Само ЦСУ делает постоянно весьма значительную прикидку, например на утайку посевной площади при показаниях о ней. И необходимость такой прикидки подтверждена всеми случаями проверки на месте, когда такую проверку можно было полно и точно осуществить. Можно думать, что утайка кулаками своих денежных доходов в процентном отношении еще гораздо выше, чем в случае с посевной площадью. По каким ценам продал, сколько продал и т. п., вообще денежный приход в кармане еще гораздо легче утаить, чем засеянную землю в поле. Однако, чтобы не вдаваться в область совершенных гаданий, можно ограничиться, имея в виду данные об утайке посевов, предположением об утайке только четверти денежного дохода. Тогда весь денежный приход кулацкого хозяйства в 1925/26г. будет до 1 500 руб.

Но денежную часть кулацкого дохода мы определяем для 1926/27 г. в 70 % его валового дохода (см. раздел третий). При том быстром росте товарности этого хозяйства за последние годы, какой показывает приведенная таблица ЦСУ, не будет преувеличением допустить, что в 1925/26 г. эта товарность составляла в нем только 50 %. Тогда можно будет подойти к общему годовому доходу в 3 тыс. руб., исходя из данных бюджетов ЦСУ о денежной части этого дохода (с упомянутой поправкой на неполноту кулацкой бюджетной исповеди). Во всяком случае как бы не обстояло дело с истолкованием и достоверностью кулацкой части бюджетов ЦСУ (бюджеты бедноты и середняков более надежны, так как им нечего особенно скрывать),—во всяком случае остается фактом, что по данным о продукции общий доход кулацкого хозяйства (натуральный и денежный вместе) надо принять в среднем в 3 тыс. руб. (при средней семье в 5 душ).Это и является для нас руководящим.

К середнякам относятся остальные 70 млн. чел., т. е. 64,6 % всего сельскохозяйственного населения (с батраками), или более двух третей (67,8 %) одной только хозяйствующей части этого населения (без батраков и их иждивенцев). Годовой доход середняков на душу, как вытекает из приведенных нами в разделе третьем данных, в 1925/26 г. составлял около 120 руб. в год, или 600 руб. на одно хозяйство (средний состав семьи—5 душ). На первый взгляд это кажется сильно преуменьшенным против данных ЦСУ о крестьянских бюджетах этой группы за 1925/26 г. В самом деле, по упомянутой уже разработке ЦСУ (там же, та же стр.), в хозяйствах с посевом от 2 до 6 дес. (при среднем составе семьи в 5 с дробью человек) один только денежный доход составил в среднем почти 350 руб. А ведь хозяйство середняка в 1925/26 г. было еще дочти на 60 % натуральным (см. данные Госплана в разделе третьем). Получается как будто средняя в 900 руб. на хозяйство. А для высших групп середняков еще больше. Ибо для групп сеющих от 6 до 8 дес. ЦСУ показывает один только денежный доход в 428 руб. и для сеющих от 8 до 16 дес. даже в 578 руб. на хозяйство. Кстати сказать, эти данные показывают, насколько фантастичны и преуменьшены были расчеты о середняцком доходе, делавшиеся до опубликования этих бюджетов некоторыми товарищами, оценивавшими годовой доход середняка (денежный и натуральный вместе) около 400 руб. на хозяйство для 1925/26 г. (включая уже и доход от неземледельческих заработков). Такое преуменьшение национального дохода СССР особенно опасно, вопервых, искажением картины обложения. Создается тенденциозное представление, будто советский строй облагает деревню гораздо жестче, чем это на деле имеет место. Вовторых, оно уменьшает представление о наших возможностях вообще и тем может повести к плановой задержке темпа хозяйственного развития страны сравнительно с фактическими возможностями.

Превышение данных середняцких бюджетов ЦСУ над определенным мною доходом в 600 руб. в среднем, будет не так велико, если обратить внимание на роль, какую в этих бюджетах играют работа по найму на фабрике и личный промысел. В бюджетах высшей группы (сеющие более 16 дес.) на оба эти занятия вместе приходится только 6,2 %, т. е. они имеют совершенно второстепенное значение (и выражаются, вероятно, в каком-либо промысле предпринимательского характера или в службе какого-либо из членов семьи на фабрике конторщиком, техником и т. п.). Наоборот, в середняцких бюджетах семей, сеющих от 2 до 6 дес., оба эти занятия дают вместе от 31,6 %до 36,5 % всего денежного дохода. Это явно показывает на смешение в таблицах ЦСУ о середняках хозяйств двух разных типов.

Первое—хозяйство кустаря или фабричного рабочего, для которого «Сельское хозяйство» является просто отраслью семейного домоводства, не имеющею рыночного значения. Их так называемое «сельское хозяйство» (клочок огорода и т. п.) не покрывает для них даже пищевой потребности семьи и те же бюджеты показывают, что им приходится тратить на покупку продовольствия даже большую часть своего бюджета, чем на покупку продуктов промышленности.

Другой тип—это семья земледельца (и скотовода), живущая сельским хозяйством, для которой небольшие и случайные приработки кого-либо из членов семьи на фабрике или в личном промысле имеют третьестепенное значение, совершенно не выпячиваясь в бюджете. В зимнее время такая семья в некоторых местностях подрабатывает иногда немного на фабрике, не в отходе, а кустарным промыслом (около 6 % денежного прихода, по середняцким бюджетам ЦСУ для сеющих от 2 до 8 дес.). Но по подавляющему количеству занятого времени и по подавляющей части общего своего дохода такая семья остается определенно сельскохозяйственной.

Тогда являются работники ЦСУ и сводят в одну таблицу для получения «средних», вопервых, типичного отходника и фабричного рабочего (сохранивших некоторую связь с деревней, как миллионы из нашего пролетариата вообще) и, вовторых, земледельца крестьянина (дочь которого поступила на время к дачнице или уехала в город прислугой набрать себе на приданое). Смешение фабричного и земледельца в одной статистической таблице приводит затем к таким удивительным результатам, будто доход (денежный и натуральный) середняка уже в 1925/26 г. превысил в среднем тысячу рублей на хозяйство (если принять во внимание всю совокупность середняцких хозяйств по бюджетам ЦСУ).

Складывание работниками ЦСУ вместе фабричных и земледельцев является еще одним продолжением в нашей статистике старой народнической традиции. Народники былых времен считали фабричного своего рода «испорченным крестьянином), едва ли не исчадием ада. Они тщились показать, что капитализм в старой России не имеет шансов для развития, вообще ничтожен и не может существовать. Всякий человек крестьянского (по паспорту) происхождения объявлялся занимающимся священным земледельческим трудом, если только жил в деревне и сажал лично для себя картошку в свободное время. И работники нашего ЦСУ (а от них это заимствовала и сводка Наркомфина) хладнокровно засчитывают в земледельческое население («живущие почти исключительно на доходы от земледельческих заработков», как сказано в докладной записке Наркомфина), таких «крестьян», как фабричные текстильщики, одиннадцать месяцев в году занятые на фабрике, но сохранившие в деревне посев в четверть десятины на семью, как строительные рабочие и водники, восемь месяцев весны, лета и осени работающие по своей специальности, а на зиму являющиеся в деревню, и т. д. и т. п. Достаточно сказать, что ЦСУ до сих пор относило по динамическим переписям к землевладельческому населению всякую семью, которая сеет хотя бы одну десятую часть одной десятины на семью, хотя совершенно подавляющая часть дохода и затраченного времени приходится у такой семьи не на сельское хозяйство.

В общих чертах распутать «статистическую кашу» из фабричных и отходников, с одной стороны, и из земледельцев—с другой, устроенную ЦСУ в «середняцких бюджетах», не так уж невозможно. Стоит только вспомнить, что фабричные рабочие и отходники обычно не имеют денежного дохода от сельского хозяйства. Ибо у них сельскохозяйственная отрасль домоводства не обеспечивает даже полностью пищи семье. С другой стороны, середняцкое земледельческое хозяйство обычно почти не имеет сколько-нибудь заметного денежного дохода от работы по найму на фабрике и в личных отхожих промыслах. Ибо к середняцкому хозяйству как раз и относятся те две трети хозяйствующей земледельческой деревни, которые сами почти не отпускают рабочих из своей семьи в наем на сторону и в свою очередь со стороны не нанимают (кроме каких-либо редких, исключительных случаев). Иначе они попадают обычно или в разряд бедняцких семей (полупролетарии, маломощные, не могущие покрыть хотя бы минимум потребностей из своего хозяйства) или в разряд капиталистических (чья мощность дает возможность эксплоатировать чужую рабочую силу). Конечно, на практике, (на границах между соседними слоями каждый слой лишь очень постепенно переходит в другой. Но в общем в жизни существуют определенно различные типы бедняцкого, середняцкого и капиталистического хозяйств, «отвлекаться» от которых (для смешения в одной каше фабричных и земледельцев) отнюдь не рекомендуется.

Можно, таким образом, из денежного прихода середняцкого бюджета сеющих от 2 до 6 дес. (около 350 руб., по ЦСУ) исключить часть, приходящуюся на доход от фабричной работы и личных промыслов (не кустарных), чтобы получить примерный денежный доход середняцкого земледельца. Получится около 240 руб. А так как денежный доход середняка составляет лишь около 40 % всего его дохода, то значит весь доход равняется приблизительно 600 руб. Конечно, эту выкладку надо бы проверить на нескольких тысячах подлинных середняцких земледельческих бюджетов, выделив их из всей собранной ЦСУ коллекции фабричных, строительных, водных, земледельческих и прочих бюджетов, объединенных паспортным происхождением соответственных семей от бывшего при царизме «крестьянского сословия». Будем надеяться, что ЦСУ в своей середняцко-бюджетной практике перейдет в будущем от сословных принципов к социальным и классовым. Пока же наша попытка свести преувеличенный расчет ЦСУ к реальному имеет лишь иллюстративное и методологическое значение. Суть же заключается в том, что доход середняцкого хозяйства, в согласии с расчетами о продукции, надо принять в 600 руб. для 1925/26 г., а не свыше 1 000 руб., как вышло бы по ЦСУ. Если бы принять «середняцкие крестьянские бюджеты» ЦСУ без критики, то не хватило бы никакой сельскохозяйственной продукции, как бы щедро ее не оценивать. Пришлось бы накинуть еще до 6 млрд. рублей продукции, для чего нет никаких оснований, так как такого громадного избытка сельскохозяйственной продукции над до сих пор принимавшимися величинами никто пока не замечал (в том числе и само ЦСУ). Само собой, надо отбросить и карикатурно преуменьшенные тенденциозные подсчеты общего дохода середняцкой семьи только около 400 руб. в год, которые могут служить только для агитации, как плохо живется середняку при советской власти (якобы хуже, чем при царизме), но отнюдь не для сколько-нибудь верного изображения действительности.

Следует заметить, что когда речь идет о доходе сельскохозяйственного населения, то я употребляю понятие «доход» в том же самом значении, в каком употребляют его ЦСУ, Госплан и Наркомфин. Это означает—цена всей продукции сельского хозяйства за вычетом расходов на ее производство (в том числе платы батракам), но без вычета расходов на проживание семьи и на уплату налогов. К этому прибавляется, по такому же методу, продукция лесного хозяйства рыболовства и охоты, а также от кустарных и иных промыслов, несельскохозяйственного найма на стороне и т. д., поскольку все это для данной семьи является второстепенным источником дохода, а не главным (иначе семья выбывает из числа сельскохозяйственных семей). В сумме все это дает для 1925/26 г. около 12 млрд. червонных рублей. К этому прибавляю еще почти 400 млн. руб. заработков батрацкого населения, как вычтенных из цены продукции при определении дохода сельскохозяйственного населения. Натуральная часть дохода оценивается приэтом «по ценам производителей», что, собственно, не всегда вполне правильно и преуменьшает учет бюджета хозяйственного крестьянского населения. Ее следовало бы оценивать по розничным ценам в деревне на те же продукты для покупающей их с целью личного потребления части сельского населения (батраки, беднота, кустари и пр.). Но для такого пересмотра у нас нет необходимых данных.

К этой сумме дохода сельскохозяйственного населения (12400 млн. руб.) все реальное налоговое его обложение (830 млн. руб.) составило в 1925/26 г. около 6,7 % (сводка Наркомфина давала преувеличенную величину в 9 % вследствие отсутствия в ней поправок, какие выше оговорены). Этот расчет подтверждается между прочим прямыми данными, собранными ЦСУ о проценте, какой составляет сельхозналог к денежной части крестьянского дохода. Согласно данным ЦСУ, уплата сельхозналога в среднем по СССР в 1925/26 г. заняла только 4 % всего денежного бюджета всех групп крестьян в среднем (по упомянутым 10 тыс. бюджетов).

По «Контрольным цифрам» Госплана мы знаем, что денежная часть продукции в среднем для всех крестьян СССР составляет около 46 % (а 54%—натуральная). Следовательно, по отношению ко всему доходу сельхозналог составляет только около 1,84 %. А по сводке Наркомфина, сельхозналог составляет около 30 % от всей суммы обложения, падающей на крестьян. Значит вся она должна составлять 6,1 % к их доходу, если исходить из данных ЦСУ, т. е. еще даже несколько меньше, чем получается у меня по прямому подсчету.

Как мы видели, у несельскохозяйственного населения средняя величина изъятия из дохода налоговым обложением составляет 13,6 % (около 1500 млн. руб. из около 11 млрд. руб. дохода), или вдвое больший процент. Можно дать такую сравнительную ориентировочную табличку о результатах в этом отношении 1925/26 г.:

	Сельскохозяйственное население	Не сельскохозяйственное население
Из населения СССР.	74,7 %	25,3 %
Всего дохода населения	52,0 %	48,0 %
Суммы обложения	35,8 %	64,2 %

Мы коснемся освещения этой таблицы, когда дадим ее расчленение по классам,—без этого она имеет слишком общий характер. Заметим лишь, что здесь, как и везде, мы принимаем во внимание только доход населения—без дохода государственного хозяйства (на который по Наркомфину и Госплану, приходится около 7 % всего (национального дохода). Ибо все обложение мы относим, естественно, как указано выше, на доход населения.

Что касается распределения тяжести обложения сельскохозяйственного населения среди отдельных групп его, то для установления этого можно использовать, вопервых, данные сводки Наркомфина о составе всего этого обложения, а вовторых— сведения ЦСУ (по крестьянским бюджетам), какой процент денежной части бюджета составляет уплата сельхозналога. Все обложение разделяется на две части: построенную прогрессивно (как сельхозналог) и уплачиваемую пропорционально потреблению (как перелагаемая часть акцизов или промыслового налога). Величина и состав каждой части обстоятельно указаны в докладе Наркомфина. Процентную тяжесть сельхозналога отдельно для каждой группы дает ЦСУ. Для распределения же части налогов, уплачиваемой пропорционально потреблению, надо иметь в виду, что потребление середняцкой части почти точно соответствует среднему крестьянскому потреблению (которое выведено в докладе Наркомфина согласно данным и расчетам ЦСУ и Госплана). Потребление же капиталистической группы на душу надо считать в деревне в среднем не менее чем на три четверти или вдвое выше потребления на душу бедняцко батрацкой группы. При таких допущениях получаем тяжесть налогового обложения, т. е. процент изъятий налоговыми платежами из дохода: для бедняцко-батрацкой группы—4,25 %, для середняцкой—7 %, для кулацкокапиталистической—9,3 %, а в среднем для всего сельскохо хозяйства—6,7%.

Сравним теперь процентное распределение по классам населения, суммы доходов и суммы обложения отдельно для сельского хозяйства и для несельскохозяйственных занятий. Получаем такие результаты. Для совокупности сельскохозяйственного населения имеем:

Группы	Из населения ( в %%)	Из суммы доходов ( в %%)	Из суммы обложения (в %%)
Бедняцко-батрацкая.	33,3	21,7	14
Середняцкая	64,6	67,5	71
Капиталистическая.	2,1	10,8	15
	100 %	100 %	100 %

Для совокупности несельскохозяйственного населения результат оказывается таким:

Группы	Из населения ( в %%)	Из суммы доходов (в %%)	Из суммы обложения ( в %%)
Рабоче-служащая	69,2	59,5	65,3
Мелкобуржуазная	28,8	31,5	22,7
Капиталистическая.	2,0	9,0	12,0
	100 %	100 %	100 %

Направленный против капиталистов характер нашего обложения проявляется в этих таблицах совершенно отчетливо. Капиталистическая группа в обоих случаях платит часть не только большую ее доли в населении, но и большую ее доли в доходах.

Одновременно таблицы показывают, что сама по себе средняя тяжесть реального обложения для обеих капиталистических групп у нас довольно умеренная (если не раздувать учет действительности заведомо перелагаемыми на других сборами, как аренда за помещение и т. п., и не сосредотачивать внимания на больших налоговых ставках для почти несуществующих капиталистов с сотнями тысяч дохода, тогда как для нашего городского капиталиста типичен доход от 5 до 10 тыс. руб. в год, а в деревне еще менее). Впрочем, вероятность некоторого недообложения капиталистической группы и желательность его усиления уже признаны были известным постановлением СНК по поводу «Контрольных цифр» Госплана, опубликованным осенью 1926 г. В следующей главе мы указываем, какие поправки внесены уже в этом отношении в практику 1926/27 налогового года и чего удалось ими достигнуть.

Если сравнить тяжесть налогового и налогообразного бремени (т. е. процент изьятия из доходов) для сходных групп сельского хозяйства и несельскохозяйственных занятий, то по характеру материалов придется сопоставить всю бедняцко-батрацкую группу с рабоче-служащей («низшая группа»), середняцкую—с мелкобуржуазной («средняя») и обе капиталистические. Результат оказывается следующим:

Группы	Сельское хозяйство (в %%)	Не сельскохозяйственные занятия (в %%)
Низшая.	4,25	14,3
Средняя.	7,0	9,7
Капиталистическая	9,3	18,0

По всем группам процент реального обложения в несельскохозяйственных занятиях выше, чем в сельском хозяйстве. В целом для сельского хозяйства, оказывается 6,7 %, а для остальных занятий—13,5 % (по докладной сводке Наркомфина, и тот и другой процент вследствие указанных выше ошибок исчислен несколько выше—для сельского хозяйства 9 % и для прочих занятий 15,4 %).

В обоих случаях относительно тяжелее обложена капиталистическая группа. Бросается в глаза наличие некоторого «переобложения» рабочеслужащей группы в городе. Объясняется это тем, что пролетариат как носитель социалистического переустройства общества сознательно берет на себя относительно большую часть тяжести чем какую налагает на своих союзников из области частного трудового хозяйства (середняк в сельском хозяйстве, кустарь в промышленности и т. п. «простое товарное производство»). Такая линия пролетариата находит себе выражение, вопервых, в обложении значительной части рабочих и служащих подоходным налогом, а вовторых— главным образом—в принятой нами системе косвенных налогов на предметы потребления фабрично-заводского происхождения. Последнее объясняет в значительной мере и разницу в тяжести обложения между сельским хозяйством и другими занятиями. Земледельцы вместо продуктов, обложенных косвенными и таможенными налогами, отчасти потребляют самодельные, а отчасти вообще потребляют меньше этих продуктов на душу сравнительно с прочим населением.

Если принять за 100 все население страны, весь его личный доход и всю величину обложения, то для 1925/26 г. получаем такую таблицу (в процентах):

Группы	Население	Доход	Обложение
Бедняцко-батрацкая	25,1	11,5	5,0
Середняцко-крестьянская	49,0	35,7	25,9
Кулацко-крестьянская	1,6	5,6	5,5
Рабоче-служащая несельскохозяйственная	16,8	28,0	42,1
Мелкобуржуазная несельскохозяйственная	7,0	14,9	13,9
Капиталистическая несельскохозяйственная	0,5	4,3	7,7
	100 %	100 %	100 %

В составе первой группы на «батрацкую» часть приходится 3,4 % всего населения СССР, на бедняцкую—21,7 %. Всего на живущих наемным трудом приходится 20,2 %населения СССР, или около 29 млн. чел. На сельскохозяйственное хозяйствующее крестьянство (без батрацкой части, т. е. без наемных рабочих с их семьями) приходится 72,3 %населения СССР (до войны на все сельскохозяйственное население России приходилось 74 %).

На обе капиталистических группы вместе (сельскохозяйственную и несельскохозяйственную) приходится из всего населения 2,1 %, из всего личного дохода населения (включая чистое накопление, конечно)—около 10 % и из всего обложения— 13,1 % (доля их в чистом накоплении страны, как мы видели, составляет примерно столько же—около 13,9 %). При этом ясно недообложение капиталистической группы в сельском хозяйстве сравнительно с капиталистической группой вне сельского хозяйства. Достаточно сопоставить по обеим группам процентную долю доходов и обложения, чтобы убедиться в этом. При полном уравнении этого соотношения можно было бы получить в 1925/26 г. с кулацко-капиталистической группы крестьян еще около 30 млн. руб. в год. Как мы увидим, эта возможность учтена сельхозналогом на 1926/27 г. Можно полагать, впрочем, что капиталистическая группа несельскохозяйственных занятий, имея почти ту же долю дохода населения всей страны, что и капиталистическая группа сельского хозяйства, могла бы внести больше, чем около 7,7 % всего обложения. Ибо в ней почти та же доля дохода всего населения приходится на гораздо меньшее число лиц.

Сопоставление суммы налоговых платежей, уплачиваемых капиталистическими слоями, с остающимся у них после этого (и после покрытия всех расходов по своему хозяйству и по содержанию своей семьи) чистым годовым накоплением дает такой результат. Капиталисты сельского хозяйства платят налогов 125 млн. руб. и накопляют 125 млн. руб.—значит платят на общественные нужды половину того, что остается после покрытия расходов по хозяйству и по содержанию семьи. Капиталисты торговли, промышленности и денежно-кредитного рынка платят налогов 180 млн. руб. и накопляют 250 млн. руб.—значит платят на общественные нужды примерно только две пятых того, что остается после покрытия расходов по хозяйству и по содержанию семьи. Таким образом, хотя по отношению ко всему своему доходу капиталисты «города» платят налогов большую долю, чем капиталисты «деревни», но из остатка (свободного после покрытия расходов на семью и хозяйство) отдают на общественные нужды меньшую часть. Так что известный простор для увеличения изъятий остается и здесь (см. следующую главу).

Соединяя вместе все пролетарские и полупролетарские слои (батраки, сельскохозяйственная беднота, рабочие, служащие, зарегистрированные безработные, поденщики, отходники пролетарского типа, прислуга), соединяя вместе, все мелкое частное хозяйство трудового типа (сельскохозяйственные середняки, промышленные кустари, свободные профессии, мелкие домовладельцы, пенсионеры, разносчики и т. п.) и соединяя вместе обе капиталистические группы,—получаем для СССР в целом за 1925/26 г. такие итоги (в процентах):

Группы	Население	Доход	Обложение
Пролетариат и полупролетариат	41,9	39,5	47,1
Частное трудовое хозяйство	56,0	50,6	39,8
Капиталисты	2,1	9,9	13,1

Эта таблица показывает, что эксплоататорский доход капиталистов в СССР в общем получается преимущественно за счет эксплоатации частного трудового хозяйства; а не пролетариата²⁰.

20)Если сравнить обложение не с доходом, а с чистым годовым накоплением (остающимся после уплаты налогов и покрытия расходов на семью и хозяйство), то получилось бы, что такое трудовое хозяйство обложено больше капиталистического слоя. Из всего годового чистого накопления страны(2 700 млн. руб.) и из всей массы обложения(2 330 млн. руб.) приходится на долю:

	Из обложения	Из накопления
Частного трудового хозяйства.	39,8 %	19,5 %
Капиталистических групп	13,1 %	13,9 %

Остальная часть обложения приходится на рабоче-служащую группу, а остальная часть накопления приходится главным образом на пролетарское государство (с кооперацией) и в некоторой второстепенной доле-на рабоче-служащую группу в распыленном по семьям порядке.

Это неудивительно, если вспомнить главные направления заготовительной, торговой, кредитной и промышленно-организационной («домашняя система») деятельности капиталистов, иллюстрированные в нашем предшествовавшем положении. Пролетарская революция нанесла решительный удар эксплоатации капиталистами; рабочих (остались пока в основном лишь некоторые отрасли торгового снабжения рабочих продовольствием²¹,

21)Кстати сказать, частная торговля эксплоатирует сейчас ещё около 150 тыс. наемных работников в самой частной торговле, что вместе с членами семей дает до 400 тыс. чел.

небольшая сравнительно капиталистическая промышленность, эксплоатация сельских батраков). Вопрос о преодолении ростков капитализма внутри СССР—для нас теперь преимущественно вопрос об уничтожении зависимости частного трудового хозяйства от капиталистов и о замене ее связью с государственным хозяйством для вовлечения частного трудового хозяйства в общее русло социалистического развития.

Как показывает приведенная таблица, доход на душу капиталистических слоев в среднем примерно в пять раз выше дохода на душу пролетарского и частнотрудового населения (причем это соотношение оказывается довольно выдержанным и в отдельности среди сельскохозяйственного и среди не сельскохозяйственного населения). До некоторой (правда, сравнительно скромной) степени это неравенство смягчается всей совокупностью наших налоговых мероприятий. Так, на один процент принадлежащего ему дохода (из общей суммы доходов населения) каждый класс уплачивает следующее количество процентов налогового обложения (из общей суммы налоговых платежей):

Частное трудовое хозяйство	0,8 %
Пролетариат и полупролетариат	1,17 %
Капиталисты	1,3 %

Внимательность к союзникам (понижение для них относительной тяжести обложения почти на треть против собственного бремени) и нажим на капиталистов (повышение для них относительной тяжести на одну девятую) —вот основные черты налоговой политики, как они характеризуются изучением опыта и реальных результатов 1925/26 г. В следующем, 1926/27 г. нажим на капиталистов был еще несколько усилен. Опубликованные на этот счет правительственные директивы позволяют ожидать дальнейшего развития этого процесса по мере изучения состояния частного капитала, обстоятельств и размеров его накопления и слабых сторон нашего налогового законодательства, поскольку они могут быть уже выяснены опытом. К последнему мы сейчас и перейдем.