3.2. Словесные формы фольклорного театра в комедии н.Эрдмана «Мандат».

Словесная стихия балагана сформировалась на основе разнообразных форм народного театра. Среди источников словесной балаганной стихии, распространившейся в литературе, театре, эстраде 1910-1920-х гг. были народные драматические сцены и игры, исконно обрядовые, но переосмысленные в бытовом плане; народные сатирические пьесы, основной для которых послужили драматические игры семейно-бытовой и социальной тематики; развернутые драматические произведения – «Лодка», «Царь Максимилиан» др., возникшие на стыке народных игр и профессионального театра; народный кукольный театр Петрушки, элементы райка, раусов и др. формы. Тексты этих драматургических произведений были достаточно устойчивы, характеры персонажей представляли собой функциональные маски.

Наиболее органичный словесный компонент любой вариации народного театра или драматической игры – диалог как простейшая драматическая форма. Характерно, что в «Мандате» из 59 картин – почти 30 картин построены на парном диалоге, где коллизия осуществляется лишь на уровне столкновения различных лексических или функциональных значений слов, монологическая же речь сведена к минимуму.

Традиционно народная драма многосоставна, состоит из множества небольших эпизодов, каждый из которых представляет собой законченную сценку-ситуацию. Сюжет выстраивается путем нанизывания, действия персонажей равнозначны словесному тексту. Персонажи народного театра во всех своих жанровых формах живут, можно сказать, автономной жизнью: они появляются в разных эпизодах без предварительной экспозиции и исчезают так же немотивированно. Представление чаще всего состоит из цепочки встреч – столкновений Петрушки или другого главного лица балаганного зрелища с разными персонажами, сцены между собой слабо связаны, допускают различные перестановки и выпадение отдельных сцен⁴⁷⁵.

Подобное отношение к сюжетам персонажей совершенно неожиданно сказывается и на сюжетно-композиционной структуре пьес Эрдмана, а «Мандата» в особенности. Эпизоды-картины не всегда связаны между собой причинно-следственной логикой развертывания конфликта. Каждый из них по-своему закончен, представлен либо развернуто как номер, либо свернуто как реприза. Логические связки между явлениями больше похожи на эстрадный конферанс. Некоторые действующие лица появляются после своеобразного «концертного» объявления, сходного с балаганным окликанием:

Все. Настька!

Настя. Я!

Все. Ой! (29)

Варвара Сергеевна. Шарманщик!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Входит шарманщик. (39)

Н.Эрдман пользуется всей палитрой балаганной речи. Здесь явно обнаруживаются параллели к традиционным диалогам из кукольной комедии о Петрушке (Петре Петровиче Уксусове), построенные на слуховых омонимах и повторах:

Капрал. Вот тебе ружье. Держи.

Петрушка. Держу.

Капрал. Смотри!

Петрушка. Смотрю.

Капрал. Слушай!

Петрушка. Скушаю.

Капрал. Не скушать, а слушать. Держи ровно.

Петрушка. Что такое? Матрена Петровна?⁴⁷⁶ (и.т.д.)

Сравните:

Варвара Сергеевна. Посмотри, Павел, – сундук.

Павел Сергеевич. Где сундук?

Варвара Сергеевна. Вот сундук.

Павел Сергеевич. Действительно, сундук.

Варвара Сергеевна. Странно.

Павел Сергеевич. Действительно, странно.

Варвара Сергеевна. Что бы в нем могло быть?

Павел Сергеевич. А ты загляни.

Варвара Сергеевна. На нем, Павел, замок.

Павел Сергеевич. Действительно, замок.

Варвара Сергеевна. Удивительно. (44)

В «Мандате» есть ряд прямых цитат из балаганных интермедий. Нелепое заявление Гулячкина о намерении уехать в другой город, чтобы спастись от якобы грозящего ему ареста, становится понятнее в свете нередких заявлений балаганных героев: «поеду в такой-то город».

Петрушка: Поеду в Варшаву.

Музыкант: Зачем?

Петрушка: За картошкой.⁴⁷⁷

Сравните:

Павел Сергеевич: Мамаша, я уезжаю в Каширу.

Варвара Сергеевна: Как уезжаешь?

Надежда Петровна: Зачем уезжаешь?

Павел Сергеевич: Потому, что за эти слова, мамаша, меня расстрелять могут. (27)

Лейтмотив поведения жильца Ивана Ивановича в «Мандате» – постоянные угрозы обратиться в милицию и риторическое к ней обращение – это сохраняет дух тех сцен кукольного театра, где Петрушку волокут в «полицу»⁴⁷⁸.

Сравните:

Широнкин. Вот милиция разберет, тонут или не тонут. Я этого дела без протокола не оставлю.(26)

В пьесе «Мандат» присутствуют такие «экзотические» и немотивированные сюжетным ходом персонажи, как Шарманщик, Барабанщик, Женщина с попугаем и бубном. Им отведена определенная роль в эксцентричных замыслах семьи Гулячкиных: Шарманщик должен «выжить» жильца; в дальнейшем Шарманщик вместе со своей компанией играют двойную роль – выдают себя за родственников из рабочего класса для возможных партийных гостей или коммунистов как дополнение к приданому, партийному Гулячкину. Шарманщик (музыкант) – обязательный участник представлений, наперсник Петрушки, бубен и попугай – его постоянные известные атрибуты. В «Мандате» Варвара побуждает Шарманщика и сама поет («Никак, говорит, вашу Варвару Сергеевну режут…» (С.41)) как Петрушка, который постоянно обращается с подобными просьбами к музыканту. Параллель в этом эпизоде прослеживается и в дальнейшем: Музыкант торгуется и договаривается с Петрушкой о плате, но последний нарушает договор. В подобном духе действует и Надежда Петровна Гулячкина, отказываясь выставить обещанную кулебяку и водку, чем навлекает на себя их гнев нанятых музыкантов.

Особой атмосферой городской праздничной площади объясняется крайняя фамильярность Петрушки, его безудержная веселость и неразборчивость в объекте насмешки и посрамления. Петрушка колотит и ругает всех подряд: собственную невесту, квартального, арапа, нищую старуху, клоуна-немца и т.д. Сравните:

Павел Сергеевич. А я говорю, что отрекусь и вдобавок еще на всю жизнь опозорю.

Варвара Сергеевна. Как же ты можешь меня опозорить?

Павел Сергеевич. Очень просто: скажу, что ты не сестра моя, а тетка. (43)

Настя. Барыня!

Надежда Петровна. Экая сволочь! Я крещусь, а ты мне по руку говоришь! Что тебе? (35)

Среди многочисленного фольклорного материала, посвященного кукольному театру Петрушки, встречается достаточно устойчивый набор сцен. Одной из наиболее частых сцен петрушечной комедии является сцена похорон жертв петрушкиной дубинки или самого Петрушки. Шутовские похороны становятся нередким элементом и балаганных комедий. Здесь появляется шутовской гроб, мешок или ящик, в который запихивается и из которого потом появляется (если ему удается остаться в живых) кто-то из героев. Подобного рода предметы фигурируют в обеих комедиях Эрдмана. В «Мандате» сундук с платьем императрицы становится центральным объектом второго анекдотического сюжета. Сначала появляется сундук с платьем, потом в него отправляется кухарка Настя в платье, затем из него появляется (возрождается?!) представительница царской фамилии Анастасия Николаевна, в финале обнаруживается сосед Широнкин, грозящий разоблачить «контрреволюцию» («...вы у себя в квартире, вот в этой самой зале, свергли советскую власть» (79)). Мотив шутовских похорон и гроб с «живым» покойником появляется и в «Самоубийце».

Встречаются в «Мандате» и использование других форм народного театра, в частности, некоторых приемов традиционной народный драмы «Царь Максимилиан». Опасения Гулячкина, что его как при старом, так и при новом режиме могут «мучительной смерти предать», схожи с угрозами, которые посылает царь Максимилиан своему сыну Адольфу или другим персонажам в народной драме «Царя Максимилиана».

Царь Максимилиан.

Ну, что же молчишь? Отвечай, кому веруешь?

Адольф.

Дражайший государь мой батюшка, Я верую во по-старому, в господа Иисуса Христа, Который создал небо и землю И ваших кумирических богов. Царь Максимилиан.

Ах ты, изверг непокорный, Распалил ты мое сердце гневом, Более я тебя щадить не стану, А сейчас же повелю злой смерти предать⁴⁷⁹.

Сравните:

Павел Сергеевич. Но вы забываете, мамаша, что при старом режиме меня за приверженность к новому строю могут мучительной смерти предать.

Надежда Петровна. Как же тебя предадут, если у тебя платье?

Павел Сергеевич. Ну, стало быть, при новом режиме за приверженность к старому строю меня могут мучительной смерти предать [С. 49].

В 3 действии, 8 явлении представлен вставная развернутая реприза – разговор Автонома Сигизмундовича с денщиком Агафангелом, развивающий традицию народных сатирических пьес, в частности, популярный сюжет «Мнимый барин» (или «Барин»): диалог барина (помещика, офицера) со слугой (старостой, денщиком), в котором барин справляется о состоянии какого-то имущества, порученного попечению слуги, раздает приказания, вспоминает о прошлой хорошей жизни, высказывает желание жениться и др.

Барин. Афонька-малый!

Лакей. Что, барин голый?..

Барин. Афонька-малый, подай-ка нам полведра водки алой.

Лакей. А где бы я ее взял?

Барин. В поставе.

Лакей. А черт ее там поставил…⁴⁸⁰

Сравните:

Автоном Сигизмундович. Что это у тебя?

Агафангел. «Всемирная иллюстрация», ваше превосходительство, со снимками.

Автоном Сигизмундович. А ну, покажи! Какая была печать! <…> Смирно! Где ты его достал?

Агафангел. В уборной, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович. А там еще никого не было?

Агафангел. Был, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович. Кто?

Агафангел. Бельгийский король Альберт среди своего народа, в красках, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович. Где же он?

Агафангел. Виноват, ваше превосходительство. Недосмотрел и использовал, ваше превосходительство (69-70).

Совершенно очевидно, что пьеса «Мандат» пестрит многочисленными речевыми совпадениями, откровенными цитатами, стилизацией и вполне сознательным использованием форм многожанрового русского народного театра, вошедшего в театральную практику еще в начале ХХ века, благодаря развитию малых эстрадных жанров.