Эротический перенос и эротизированный перенос

В 1915 году Фрейд описал некоторые случаи «трансферентной любви», в которых пациентка, прохо­дившая курс психоаналитического лечения, сообщала о своей «любви» к психоаналитику (19S5). Такие паци­енты могут отказаться от продолжения лечения, отвер­гнуть интерпретации своего чувства как относящегося к прошлому и вообще прекратить дальнейшие попытки выяснить природу и причину симптомов, которые до того вызывали их жалобу. Аналитические сеансы используются ими для выражения своих чувств, для извлечения удовольствия от присутствия возлюбленного, соответственно, эти пациенты ищут взаимности со стороны объекта своих эмоций. Хотя Фрейд и не считает, что в подобном случае непременно должна идти речь о сильных невротических расстройствах и не рассматривает перенос такого рода как неизбежное противопоказание к использованию психоаналитической терапии, все же он полагает, что иногда здесь можно рекомендовать передачу больного другому специалисту. Он пишет о таких пациентах, как о людях, наделенных «природной страстностью», подлинных «детях природы».

Со временем психоаналитики перестали считать это явление столь частым и неизбежным и отказались от мысли, что подобная любовь непременно глубока, — вероятно, они (аналитики) приобрели больший опыт в идентификации названных чувств со стороны пациента и трактовки последних в качс\ гве формы сопротивления (см. главу 7) другим, менее приемлемым чувствам и

52

импульсам.¹¹ Однако, когда эти чувства достигают значительной интенсивности и сопровождаются энергич­ными требованиями взаимности, в результате чего психоаналитическая работа перестает быть продуктив­ной, то возможно, имеет место и серьезная психопа­тология. Проблеме пациента, попадающего в психоло­гическую зависимость от аналитика, домогающегося его любви и стремящегося отдать взамен свою, впервые привлек внимание Александер (1950); Блитцея же* неопубликованные замечания которого приводятся Рап­попортом, 1956, и Гринсоном, 1967, считается первым, кто установил связь между попыткой придать отноше­ниям с психоаналитиком сексуальный характер и серьезной психопатологией. Раппопорт (1956) пишет, что, «по мнению Блитцена, если в ситуации с переносом больной относится к психоаналитику как будто это один из его родителей, то й ситуации с эротизированным переносом он является родителем.¹² Пациент не признает в этом случае никаких «как будто». Проблемы, которые влечет за собой такая формулировка, очевидны, и позднее мы к ним вернемся. Раппопорт высказывает предположение, что пациен­ты, в переносе которых преобладает эротический компонент, «с самого начала выражают настойчивое желание, чтобы психоаналитик выполнял по отношению к ним роль родителя». Они не испытывают никакого смущения по поводу подобных желаний и открыто выражают свой гнев, если врач отказывается повино­ваться их требованиям. Раппопорт устанавливает зави­симость между реакцией интенсивных сексуальных требований во время психоаналитического процесса и степенью серьезности психопатологии пациента. «Такая эротизация переноса, соответствующая серьезному на-

53

рушению чувства реальности, является признаком тяжелой формы заболевания. В этом случае пациенты являются не невротиками, а, скорее, представляют случаи «пограничного состояния» или «амбулаторной (временной) шизофрении»». Автор далее замечает, что «хотя аналитическая ситуация особенно способствует такому искажению действительности, данные пациенты во всех случаях стремятся навязать любому сколько-нибудь значащему лицу роль родителя».

Раппопорт соглашается с Блитцсном в том, что для таких больных психоаналитик действительно является родителем. Тем не менее, он не утверждает, что они в такой степени оторваны от действительности, чтобы рассматривать психоаналитика как своего реального родителя. В любом случае, не вызывает сомнения специфический характер их переноса. Перенос здесь не скрыт, «пациент всем своим поведением показывает, что он жаждет превращения своей фантазии в реаль­ность». Он верит, что в лице психоаналитика в самом деле может обрести родителя, своими действиями способного напоминать реального или желаемого роди­теля; при этом взгляд на психоаналитика как на врача совершенно утрачивается.

Утверждение о том, что такое явление представляет собой перенос, конечно же, может оспариваться. В 1951 году Нанберг выдвинул точку зрения, что попытки пациента трансформировать пасихоаналитика в своего родителя не следует рассматривать как перенос. Он писал о пациентке, «устойчивая фиксация которой на отце породила желание увидеть его воплощение в лице аналитика, и поскольку ее желание превратить послед­него в личность, идентичную своему отцу, не могло быть выполнено, всякие попытки установить рабочий перенос были безрезультатны». Если бы эта пациентка пыталась бессознательно наложить образы из своего прошлого на личность врача, тогда, по мнению Нанберга, мы имели бы дело с переносом. Однако «она не проектировала образ своего отца на психоаналитика — она пыталась заставить врача измениться таким образом, чтобы он уподобился ее отцу». В данном случае Нанберг, очевидно, и имеет в виду явление, описанное Раппопортом. В предыдущей главе, посвя-

54

щенной переносу (глава 4), мы обсуждали «скрытое повторение ранее пережитых событий и связей в переносе, имея в виду, что пациент не осознает повторения прошлого в настоящем. Хотя, в свете выводов этой главы, явления, описанные Раппопортом, не попадают под определение термина «перенос», все же вполне возможна ситуация, в которой пациент переживает эротизированный перенос, не осознавая, что при этом имеет место повторение прошлого.»

Работа Раппопорта в основном посвящена проблеме того, как обращаться с пациентом, желающим реали­зовать свои сексуальные чувства по отношению к психоаналитику и получить с его стороны ответное чувство. Этой же теме посвящена и статья Сола (1962). Сол более специфически, чем Раппопорт, связывает данный тип переноса с реальным тяжелым пережива­нием пациента в ранний период его жизни и предпо­лагает, что враждебность и гнев, возникшие в резуль­тате этого, могут найти свое повторение в отношении к психоаналитику. Кроме того, крайнее проявление любви является отчасти средством защиты доктора от враждебных чувств. Враждебность и деструктивность у таких пациентов отмечают и другие исследователи {например Нанберг, 1951; Гринсон, 1967). Гринсон связывает эротический перенос с другими психическими нарушениями. Он, в частности, пишет: «Пациенты, страдающие тем, что получило название «эротизиро­ванный перенос», склонны к очень разрушительному отрсагированию... Переносы у таких пациентов всегда исходят из лежащих в их основе импульсов ненависти. Единственное, что руководит ими, — это желание дать выход своим чувствам и препятствовать проводимому с ними психоаналитическому лечению». Говоря о собственном опыте работы с такими пациентами, Гринсон пишет, что «они охотно являлись на сеансы, но не для того, чтобы углубиться в анализ, а лишь Для того, чтобы получить удовольствие от физического приближения к врачу. Всякие мои попытки аналити­ческого вмешательства совершенно никакого отклика не находили». Он считает, что в таких случаях классиче­ский метод лечения психоанализом неприемлем. По его мнению, эти больные не в состоянии вынести трсбова-

55

нин, предъявляемые к ним классическим психоанализом (сракни также, УЭКСЛЕР, I960) и не могут адекватно участвовать в формировании лечебного альянса.