Некоторые другие «типы» интерпретации.

Интерпретация содержания есть выражение, исполь­зуемое для обозначения «перевода» манифестного или поверхностного материала в то, что психоаналитик понимает как раскрытие его более глубокого значения, обычно с особым ударением на сексуальных и агрес­сивных желаниях и фантазиях детства пациента. Этот тип интерпретации был самым распространенным в первые десятилетия существования психоанализа. Такие интерпретации скорее рассматривают значение (бессоз­нательное содержание) того, что считалось подан шемым в психике пациента, нежели сами конфликты и борьбу, державшие эти воспоминания и фантазии в сфере бессознательного. Наряду с символическими интерпре­тациями, которые представляют собой перевод симво­лических значений в том виде, как они проявляются в снах, оговорках и т.д., интерпретации содержания часто рассматриваются как составляющие основу дея­тельности психоаналитика; это неправильное представ­ление ведет начало еще из ранних работ Фрейда.

Интерпретация защиты — это особая форма анализа сопротивлений (глава 7). Такие интерпретации имеют целью показать пациенту механизмы и маневры, которые он использует, чтобы справиться с болезнен­ными ощущениями, связанными с тем или иным

128

конкретным конфликтом, а если это возможно, то и происхождение этих действий. Интерпретации защиты считаются неотъемлемым компонентом интерпретаций содержания, поскольку последние рассматриваются как недостаточные в случае, если пациенту не раскрыт способ, с помощью которого он справляется со своими инфантильными импульсами. Анна Фрейд (1936) заме­чает: «Техника, которая ограничивается исключительно переводом символов, заключала бы в себе опасность выявления материала, который бы полностью состоял из содержания ИД (оно)... Оправдать такой метод можно было бы, сказав, что не было необходимости идти более длинным путем через эго... Тем не менее, результаты такого анализа были бы не полными».

Интерпретации защиты считаются также весьма важными для того, чтобы добиться изменений в состоянии пациентов-невротиков, поскольку, как счи­тается, психопатология таких больных частично связана с особенностями их защитной организации. Изменения в этой организации считаются существенной частью терапевтического процесса (глава 7).

Мысль о том, что одни виды интерпретации более эффективны, чем другие, содержится в самом понятии мутационной (изменчивой) интерпретации. Стрсйчи (19.54) высказал мысль о том, что важные изменения, вызываемые в состоянии пациента с помощью интерп­ретации, — это изменения, которые влияют на его супер-эго. Интерпретации, которые оказывают такой эффект, рассматриваются как «мутационные», и для того, чтобы стать действенными, они должны быть связаны с процессами, происходящими в аналитической ситуации непосредственно «здесь и сейчас» (так, по мнению Стрейчи, только интерпретации таких непос­редственно происходящих процессов, особенно процессов переноса, обладают достаточной актуальностью и зна­чительностью, чтобы произвести фундаментальные из­менения). Эта мысль сыграла свою роль в развитии того взгляда, что психоаналитику следует производить только интерпретации переноса, ибо это единственный вид интерпретаций, которые оказываются эффективны­ми (мутационными). По-видимому, данный взгляд не согласуется с убеждением Стрейчи, а также и

129

с практикой большинства психоаналитиков, которые ис­пользуют в своей работе также и экстра-переносные <нон-трансферснтные) интерпретации.

Прямые интерпретации — это интерпретации, ко­торые делаются психоаналитиком в виде непосредствен­ной реакции на материал, получаемый от пациента, при котором психоаналитик не дожидается последующих ассоциаций или прояснений (например Розен, 1953). Они часто представляют собою разновидность символи­ческих интерпретаций.

Презумптивный способ действия интерпретаций.

Соотношение успешного терапевтического воздейст­вия и способности психоаналитика произвести «пра­вильные» интерпретации явилось предметом исследова­ния ряда авторов. Например, Гловср (1931) высказал предположение, что неточные и неполные интерпрета­ции могут все-таки в определенных обстоятельствах способствовать некоторому терапевтическому успеху. Он объясняет этот успех тем, что в данном случае пациент обеспечивается альтернативной системой или организа­цией, способной действовать в качестве «нового заме­няющего продукта» (на месте предшествующего симп­тома), «который эго пациента теперь и воспринимает».

Сьюзен Айзеке (1938) при обсуждении процесса интерпретации придерживается взгляда, что опытный психоаналитик, благодаря своим профессиональным навыкам, использует интерпретации как научные гипо­тезы относительно деятельности пациента. Она пишет, что «такое понимание более глубокого смысла матери­ала пациента иногда описывается как интуиция. Я предпочитаю избегать данного термина из-за его мистического подтекста. Сам процесс понимания, воз­можно, в значительной степени является бессознатель­ным, но не мистическим. Его лучше, назвать перцеп­цией. Мы воспринимаем бессознательное значение слов и поведение пациента как объективный процесс. Наша способность проследить его зависит... от богатства процессов, происходящих в нас самих, частично созна­тельных, частично бессознательных. Но это есть

130

объективное восприятие того, что происходит в психике пациен,та, и оно основывается на реальных данных».

Такое понимание интерпретации как «объективного восщжятия объективных данных» не разделяет 131Рай-крофт (1958), который считает: то, что сделал Фрейд, не было попыткой объяснить явление каузально, но стремлением понять, и определить его значение, и процедура, которой он занимался, была не научным процессом установления причин, а семантической опе­рацией раскрытия его смысла. Действительно, можно утверждать» что работа Фрейда в большой степени была семантической акцией и что он сделал революционное открытие в семантике, а именно то, что невротические симптомы являются значимыми завуалированными ком­муникациями, но из-за своей научной подготовки и приверженности к научной форме Фрейд сформулировал свои открытия в концептуальной рамс физических наук».

Заявление Айзеке о том, что восприятие психоана­литиком бессознательного значения есть объективный процесс, является весьма спорным, если не сказать больше. Но, с другой стороны, различие между «научным» и «семантическим!» в том виде, как о нем пишет Райкрофт, тоже вещь далеко не бесспорная.

Промежуточного взгляда, по-видимому, придержива­ется Крис (1956), который ссылается на «хорошо известный факт, что восстановление событий детства вполне может быть связано (и, как я полагаю, в действительности достаточно часто связано) с некото­рыми мыслительными процессами и ощущениями, ко­торые не обязательно «существовали», когда происхо­дило данное «событие». Они, возможно, либо никогда не достигали сознания, либо, возможно, возникали гораздо позже во время «цепи событий», с которой увязывалось первоначальное переживание. Через рекон­структивные интерпретации они имеют тенденцию стать частью выбранного набора событий прошлого, состав­ляющего биографическую карту, которая в благоприят­ных случаях поднимается в сознание в ходе психоана­литической психотерапии».

Балинт (1968) указал, что конкретный аналитиче­ский язык, используемый специалистом в процессе

131

психоанализа, равно как и система референций (ссы­лок), неизбежно определяют то, как пациент приходит к пониманию самого себя. С этой точки зрения, по-видимому, можно утверждать, что терапевтические изменения, являющиеся следствием действия психоана­лиза, зависят в большой степени от создания стройной и организованной концептуальной и эмоциональной систем, в которых пациент может эффективно разме­стить себя и свое субъективное переживание себя и других (сравни, Ноуви, 1968).

Понятие интерпретации, очевидно, не ограничено рамками контекста психоаналитического лечения или различными формами психодинамической психотерапии. Вербализация несформулированных самим пациентом страхов по поводу своего здоровья, производимая лечащим врачом, может классифицироваться как ин­терпретация, поскольку она имеет своей целью дать пациенту новые возможности проникновения в свою психику, представив ему некоторые аспекты его чувств и поведения, о которых он ранее не был осведомлен. Отсюда не следует, разумеется, что тип интерпретации, уместный, подходящий в одном случае, всегда будет уместным в других.