Имитационное поведение

В ходе индивидуальной терапии пациенты порой сидят, ходят, говорят и даже думают, подобно своим терапевтам. Собран значительный объем свидетельств того, что ведущие групп оказывают влияние на формирование коммуникативных паттернов в своих группах путем моделирования определенного поведения, на- пример самораскрытия или оказания поддержки. В группах процесс имитации носит скорее диффузный характер: пациенты моделируют свое поведение, ориен- тируясь на какие-то аспекты поведения других членов группы так же, как и тера- певта. Важность подражательного поведения измерить сложно. Однако данные исследований в области социальной психологии наводят на мысль, что терапевты, возможно, его недооценивают. Бандура, уже давно заявлявший, что социальное научение не может быть адекватно объяснено с позиций одного лишь прямого под- крепления, экспериментально продемонстрировал, что имитация является эффек- тивной терапевтической силой. Например, он успешно вылечил большое число пациентов, страдающих страхом змей, прося их понаблюдать за тем, как он дер- жит в руках змею. В групповой терапии нередко случается, что па пациенте благо- приятно сказывается наблюдение за лечением другого пациента с аналогичным комплексом проблем - феномен, обычно называемый терапией зрителя или заместительной терапией.

Имитационное поведение обычно играет более важную роль на ранних стади- ях функционирования группы, чем на более поздних. Поначалу участники ищут тех, с кем можно было бы идентифицироваться, и ими становятся более опытные пациенты или терапевты. Даже если само по себе подражательное поведение непродолжительно, оно помогает раскрепостить пациента, делает его достаточно раскованным, чтобы он смог экспериментировать с новыми моделями поведения. А это, в свою очередь, запускает механизм спирали адаптации (см. главу 4). Нередко пациенты на протяжении курса <примеряют>, так сказать, кусочки и клоч- ки других людей, а потом отбрасывают их как неподходящие. Этот процесс может иметь большое терапевтическое значение: выяснив, чем мы не являемся, мы дела- ем важный шаг к выяснению того, что мы есть.

Глава 2 межличностное научение

Межличностное научение, как я определяю его, представляет собой широкоохват- ный и сложный терапевтический фактор. Это присущий групповой терапии ана- лог таких важных терапевтических (факторов индивидуальной терапии, как ип- сайт, проработка переноса и корригирующий эмоциональный опыт. Но, кроме того, оно включает в себя процессы, характерные исключительно для группового формата. Чтобы сформулировать концепцию межличностного научения и описать механизм, посредством которого оно способствует терапевтическому изменению, прежде мне необходимо рассмотреть три другие концепции:

1. Важность межличностных отношении.

2. Корригирующий эмоциональный опыт.

3. Группа как социальный микрокосы.

Важность межличностных отношении

Под каким бы углом зрения мы ни рассматривали человеческое общество - изучая ли эволюционное развитие всего человечества, или подробно исследуя раз- витие отдельной личности - во всех случаях мы обязаны рассматривать челове- ческое существо в матрице его межличностных отношений. Данные, полученные в результате изучения примитивных человеческих культур и приматов, убедитель- но подтверждают, что люди всегда жили группами, характеризующимися интен- сивными и постоянными взаимоотношениями между их членами. Межличност- ное поведение с точки зрения эволюции было поведением отчетливо адаптацион- ным: без глубинных, позитивных и обоюдных межличностных уз выживание ни отдельного индивидуума, ни вида в целом было бы невозможным. Джон Боулби, изучая ранние взаимоотношения матери и ребенка, пришел к выводу, что реализация привязанности не только необходима для выживания, но что такое поведение является глубинным свойством, присуще нам изначально, ге- нетически <встроено> в нас. Если мать и младенца разлучают, то оба испытыва- ют острую тревогу, сопровождающуюся поисками утраченного объекта. Более длительное разлучение чревато для ребенка серьезными, глубокими последствия- ми. Голдшмидт, па основании исчерпывающего изучения этнографических дан- ных, утверждает: Человек но самой своей природе предан социальному существованию, а потому неизменно оказывается перед дилеммой: служить своим собственным интересам или учитывать интересы группы, к которой он принадлежит. В той мере, в какой эта дилемма вообще может быть разрешена, она находит свое разрешение в факте, что собственные интересы человека лучше всего удовлетворяются через служение ближним... Потребность в позитивном аф- фекте означает, что каждый человек жаждет отклика со стороны своего человеческою окружения, Это можно рассматривать как голод, но сути не отличающийся от физического голода, однако более генерализованный. В зависимости от различных условий это выражается как желание контакта, признания и принятия, желание одобрения, похвалы или господства... Исследуя человеческое поведение, мы обнаруживаем, что человеческие существа не только неизменно и повсеместно живут в социальных системах, т.е. собраны вместе, но что они не менее неизменно и повсеместно действуют таким образом, чтобы получить одобрение окружающих. Так же еще сто лет назад великий американский психолог и философ Уильям Джеме сказал: Мы не только общественные животные, любящие находиться на виду у окружающих, мы еще от природы предрасположены добиваться, чтобы на нас обращали внимание, и внимание благосклонное, представители нашего вида. Невозможно придумать более дьявольское наказание, чем (будь такая вещь физически возможна) освободить человека от общества, так чтобы в результате прочие члены общества абсолютно перестали его замечать. И действительно, выводы Джемса снова и снова находят свое подтверждение в данных современных исследований, содержащих документальные свидетельства о боли, причиняемой одиночеством, и о его негативных последствиях. Существу- ют, например, убедительные доказательства того факта, что показатели смертнос- ти по практически любой из главных причин смерти существенно выше именно среди одиноких, неженатых, разведенных и овдовевших. Все современные американские школы динамической психотерапии строят свою работу на межличностпом факторе и много, хотя и не явно, черпают из работ американских теоретиков неофрейдизма Карен Хорни, Эриха Фромма и, особен- но и наиболее систематично, Гарри Стэка Салливана и его межличностной теории психиатрии. Несмотря на ценность идей Салливана как родоначальника, психотерапевты со- временного поколения редко его читают. Во-первых, его язык зачастую темен (хотя существуют отличные переложения его трудов на простой английский во-вто- рых, идеи Салливапа настолько пропитали собой современную психотерапевти- ческую мысль, что его оригинальные работы кажутся чересчур знакомыми или - самоочевидными. Однако как следствие недавнего слияния когнитивного и меж- личностного подходов в психотерапии, интерес к его произведениям возродился.

Сформулированные Салливаном понятия чрезвычайно полезны для понимания психотерапевтического процесса в группе. Хотя исчерпывающее рассмотрение его межличностной теории выходит за рамки вопросов, обсуждаемых в этой книге, все же нескольких ключевых концепций я коснусь. Салливан утверждает, что личность почти целиком является продуктом взаимодействия человека с другими значимыми человеческими существами. Потребность быть тесно связанным с окружающими является такой же базовой потребностью, как любая биологическая потребность, а принимая во внимание особенно длительный период младенчества, удовлетворение ее столь же необходимо для выживания. Развивающийся ребенок, в поисках безопасности, склонен культивировать и подчеркивать те черты и стороны своей личности, которые встречают одобрение окружающих, одновременно искореняя или отрицая те, которые встречают неодобрение. В итоге индивидуум вырабатывает концепцию себя, основанную на этих воспринятых оценках значимых других.

Можно сказать, что <Я> состоит из отраженных оценок. Если эти оценки носят главным образом умаляющий или унизительный характер, как в случае с нежеланным ребенком, которого никогда не любили, или с ребенком, попавшим в руки приемных родителей, которые никогда не испытывали истинного интереса к нему; как было сказано выше, если динамика <Я> сформирована опытом, в основном унижающим, то она будет способствовать враждебной, пренебрежительной оценке со стороны окружающих и будет взращивать пренебрежительные и враждебные оценки самого себя.

Этот процесс конструирования самооценки на базе отраженных оценок, кото- рые мы читаем в мыслях значимых для нас окружающих, продолжается, разумеет- ся, на всем протяжении цикла развития. В своем исследовании подростков Грюн- баум и Соломон подчеркивают, что удовлетворительные отношение со сверстни- ками и самооценка - понятия неразделимые".

Говоря о склонности людей воспринимать окружающих искаженно, Салливан использовал термин <паратаксические искажения>. Феномен паратаксического искажения возникает в межличностной ситуации, когда один человек взаимодействует с другим, руководствуясь не реально существующими свойствами другого, а персонификацией, существующей главным образом в его (взаимодействующего) собственной фантазии. Хотя паратаксическое искажение во многом сходно с концепцией переноса, однако есть два важных аспекта, в которых эти понятия различаются.

Во-первых, явление паратаксического искажения шире: оно относится не только к искаженному восприятию человеком терапевта, но ко всем межличностным взаимоотношениям (включая, разумеется, искаженные взаимоотношения с членами группы).

Во-вторых, теория происхождения феномена тоже шире: паратаксическое искажение возникает не только из простого переноса на нынешние взаимоотношения установок по отношению к реальным фигурам прошлого, но также из искажения межличностной реальности в ответ на внутриличностные потребности.

Я по большей части буду использовать эти два термина как взаимозаменяющие; несмотря на приписываемое этим двум феноменам различие в происхождении, термины <перенос> и <паратаксическое искажение> могут считаться, с практической точки зрения, синонимами. Кроме того, многие современные терапевты используют термин <перенос>, говоря о всех межличностных искажениях, а не ограничивают его использование лишь сферой взаимоотношений пациент-терапевт (см. главу 7).

Межличностные (паратаксические) искажения имеют тенденцию к самозакреплению. К примеру, бывает так, что индивидуум с умаляющим приниженным образом <Я> из-за избирательного невнимания или проекции может неправильно воспринимать другого человека как грубого и отвергающего. Более того, процесс осложняется сам по себе тем, что у этого индивидуума могут постепенно выработаться манеры и черты поведения - к примеру, подобострастие, оборонительный антагонизм или снисходительность, - которые в итоге заставят окружающих стать и в самом деле грубыми и отвергающими. Эта замкнутая цепь причинности, которую обычно называют самоисполняющимся пророчеством, важна и часто играет значительную роль в групповой психотерапии.

Паратаксические искажения, по Салливану, поддаются модификации в первую очередь через согласованную оценку - т. е. посредством сравнения межличностных оценок индивидуума с такими же оценками окружающих. Согласование оценки, кроме того, является важной концепцией в групповой терапии. Нередко участник группы изменяет свойственные ему искажения, примерив мнения других участников группы по поводу какого-то важного инцидента.

Это подводит нас к воззрениям Салливана на терапевтический процесс. Он полагает, что исследования в области душевного здоровья должны быть главным образом направлены на изучение процессов, которые затрагивают не одного чело- века, а людей, или происходят между ними. Душевные расстройства или психи- атрическую симптоматику во всех ее разнообразных проявлениях следует переве- сти в термины межличностных отношений и лечить соответственно. <Душевные расстройства> относятся к межличностным процессам, которые или не адекватны социальной ситуации, или чрезмерно осложнены из-за включения иллюзорных персонажей в ситуации. Соответственно психиатрическое лечение должно быть направлено на коррекцию межличностных искажений, чтобы дать человеку воз- можность жить более полной жизнью, сотрудничать с другими и получать меж- личностное удовлетворение в контексте реалистичных, взаимно удовлетворяющих межличностных отношений. <Человек достигает душевного здоровья в той степе- ни, в какой он осознает свои межличностные взаимоотношения. Психиатриче- ское лечение заключается в "расширении Я" пациента до такой степени, что он, каким он известен себе, и он, определенным образом ведущий себя по отношению к окружающим, становится в значительной мере одной и той же личностью>. Идея о том, что терапия в широком смысле интерперсональна как по своим целям, так и по средствам их достижения, - очень подходит для групповой тера- пии. Это не означает, что все, или даже большинство пациентов, приступающие к курсу групповой терапии, просят помочь им конкретно в их межличностных взаи- моотношениях. Тем не менее, по моим наблюдениям, где-то между третьим и ше- стым месяцами групповой терапии терапевтические цели пациентов часто претерпевают смещение. Их изначальная цель, облегчение страдания, модифициру- ется и в итоге замещается новыми целями, обычно межличностными по своей природе. Цели могут измениться от желания облегчить тревогу или депрессию до желания научиться общаться с окружающими, быть с ними более честным и боль- ше им доверять, желания научиться любить. Это смещение целей - от облегчения страданий к переменам в межличност- ном функционировании - является необходимым первым шагом в динамическом терапевтическом процессе. С позиций терапевта этот этап также важен. Терапев- ты не могут, например, лечить депрессию per se. депрессия не предполагает ника- кого эффективного терапевтического рычага, ничего рационального для исследо- вания межличностных взаимоотношений, что, как я надеюсь продемонстрировать, является ключом к терапевтической силе групповой терапии. Необходимо, во-пер- вых, перевести депрессию в термины межличностного отношения, а уже затем лечить скрывающуюся под ней межличностную патологию. Следовательно, тера- певт переводит депрессию в проблемы межличностного взаимодействия - напри- мер, пассивную зависимость, изолированность, подобострастие, неспособность выражать гнев, сверхчувствительность к сепарации - и затем обращается имен- но к этим межличностным проблемам в терапии. Концепция целостного процесса и целей терапии по Салливану глубинно со- гласуется с концепцией процесса и целей интерактивной групповой психотера- пии. Однако в групповой терапии понимание пациентом его прошлого, генетики развития конкретных непродуктивных межличностных установок являются ме- нее критическими моментами, нежели в индивидуальной терапии, которой зани- мался Салливан (см. главу 6). Теория межличностных отношений настолько глубоко вплелась в ткань психи- атрического мышления, что не нуждается в дальнейшем подчеркивании. Людям нужны люди: чтобы выжить, родившись, чтобы выживать потом, для социализа- ции, для получения удовлетворения. Ни один - ни умирающий, ни отверженный, ни сильный мира сего - не может стать выше потребности в человеческих кон- тактах. В течение многих лет я вел группы пациентов, каждый из которых страдал тем или иным онкологическим заболеванием в поздней его стадии. И раз за разом поражался, осознавая, что перед лицом смерти мы ужасаемся не столько небытия или пустоты, сколько сопровождающего смерть абсолютного одиночества. Уми- рающих пациентов часто преследуют тревоги, относящиеся к области межлич- ностного - например, боязнь быть оставленными или даже боязнь того, что мир живых будет избегать их. Одна пациентка, например, планировала устроить боль- шой вечерний прием, и в утро этого самого дня узнала, что ее опухоль, до тех пор считавшаяся локализованной, дала метастазы. Она сохранила эту информацию в тайне и устроила вечеринку, в течение которой ее ни на минуту не покидала ужас- ная мысль, что боль станет настолько невыносимой, что сделает ее менее человеч- ной и в итоге неприемлемой для других. Другой пациент страдал тяжелым заболе- ванием сердца, у него были установлены пейсмейкер и желудочковый дефибрил- лятор. Он испытывал сильнейшую тревогу. Самый большой его ужас был по при- роде социальным: он боялся, что у него начнется приступ желудочковой тахикар- дии на людях и ему понадобится электростимуляция, что унизит его перед друзья- ми и знакомыми. Из поля его зрения ушла реальная опасность - что попытки вос- становить сердечную деятельность могут ни к чему не привести, и смерть застигнет его, когда ей заблагорассудится, в любой момент. Я разделяю мнение Элизабет Кюблер-Росс: вопрос не в том, говорить или не говорить пациенту правду о его смертельном заболевании. Вопрос в том, как ему сказать прямо и честно. Неявно пациенту всегда дают понять, что он умирает, - ему об этом говорит манера поведения остающихся жить, которые избегают его. Изоляция умирающего часто носит обоюдоострый характер. Нередко пациен- ты сами избегают самых дорогих для них людей - в страхе затянуть семью и дру- зей в трясину своего отчаяния. Поэтому они уходят от болезненных разговоров и создают видимость легкости и жизнерадостности, таят свои страхи в себе. Друзья и члены семьи умирающих также способствуют изоляции - своим самоотстра- нением, своим незнанием того, как разговаривать с умирающим, своим нежелани- ем расстраивать его или расстраиваться самим. Врачи часто помогают изоляции, держа пациентов с поздними стадиями рака на значительной психологической дистанции - возможно, чтобы избежать ощу- щения неудачи и тщетности своих усилий, а может быть также, чтобы избежать ужаса перед своей собственной смертью. Они совершают ошибку, считая, что, в конце концов, сделать-то они все равно уже ничего не могут. Однако с позиций больного, это как раз то самое время, когда врач нужен больше всего, не столько для технической помощи, сколько для простого человеческого присутствия. В чем пациент нуждается - это в контактах, в возможности прикоснуться к окружаю- щим, открыто выразить свои заботы, в напоминании, что он не только единичен, но также и един со всеми. Отверженные - индивидуумы, о которых думают, что они настолько приуче- ны к состоянию отверженности, что их межличностные потребности существен- но притупились, - нуждаются в общении не меньше других. Как-то, работая в тюрьме, я получил опыт, послуживший мощным напоминанием о вездесущей при- роде этой человеческой потребности. Неопытный техник-психиатр обратился ко мне за консультацией по поводу группы, которая состояла из 12 заключенных, закоренелых рецидивистов, чей состав преступлений варьировался от сексуально- го насилия, в лучшем случае, до убийства. Группа, жаловался техник, была медли- тельной и упорно переводила разговор на посторонние, происходящие вне группы события. Я согласился понаблюдать группу и предложил, чтобы прежде ведущий собрал кое-какие социометрические данные, наедине попросив каждого из участ- ников группы расположить всех остальных в порядке возрастания общей популярности. (Я рассчитывал, что обсуждение этого задания заставит группу пере- ключиться на саму себя.) Мы планировали обсудить результаты опроса до следу- ющей сессии группы, однако непредвиденные обстоятельства вынудили нас отме- нить предшествующую сессии консультацию. Во время следующей встречи группы терапевт, полный энтузиазма, но профес- сионально неопытный и нечуткий к межличностным потребностям участников, объявил, что решил просто зачитать вслух результаты этого списка популярности. Услышав это, участники группы проявили признаки возбуждения и страха. Они ясно дали понять, что не желают выслушивать результаты. Некоторые так горячо говорили о том, сколь ужасна для них возможность оказаться в числе последних, что терапевт быстро и навсегда оставил свое намерение. Я выдвинул для следующей встречи альтернативный план: каждому участнику группы предлагалось указать, чьим мнением он дорожит больше всего, и затем обосновать свой выбор. Эта идея также была слишком угрожающей, и только треть участников рискнули сделать такой выбор. Однако группа перешла на уровень межличностного взаимодействия и создала степень напряжения, вовлеченности и оживления, неизвестные ей раньше. Это были люди, которым общество с предель- ной ясностью дало понять, что отвергает их: их заключили в тюрьму, отделили и навесили на них ярлыки отверженных. На взгляд незаинтересованного наблюда- теля они казались черствыми, равнодушными к нюансам одобрения или неодоб- рения со стороны окружающих. Тем не менее они беспокоились об этом и беспо- коились глубоко.

Эта потребность в принятии со стороны окружающих и взаимодействии с ними так же актуальна и на противоположном полюсе людского счастья - среди лю- дей, вращающихся в высших сферах власти, славы или богатства. Как-то я в тече- ние трех лет работал с пациенткой - обладательницей колоссального состояния. Основные проблемы крутились вокруг барьера, который ее деньги создали между ней и другими людьми. Хоть кто-нибудь ценит ее ради нее самой, а не ради ее денег? Действительно ли окружающие постоянно используют ее? Кому ей пожа- ловаться на бремя удачи весом в 40 миллионов долларов? Тайна ее богатства изо- лировала ее от окружающих. А подарки! Как она может дарить соответствующие подарки и при этом не вызывать у других либо разочарования либо благоговейно- го страха? Нет смысла продолжать развивать эту тему; одиночество очень приви- легированных людей - общее место. (Одиночество, кстати сказать, не обходит стороной и терапевтов; в главе 7 я буду говорить об одиночестве, присущем роли ведущего группы.) Любой ведущий группы сталкивался, я уверен, с пациентами, демонстрирую- щими свое безразличие к группе или обособляющимися от нее. Они заявляют: <Меня не волнует, что они говорят или думают или чувствуют относительно меня; они для меня ничто; я не питаю к остальным участникам группы никакого уваже- ния> и прочее в том же духе. Мой опыт показывает, что если я удерживаю такого пациента в группе достаточно долго, то неминуемо вскроется другой аспект. Мне- ние группы волнует таких людей на очень глубоком уровне. Одну пациентку, меся- цами сохранявшую позу равнодушия, как-то попросили задать группе ее тайный вопрос, тот единственный вопрос, который ей больше всего хотелось бы поста- вить перед группой. Ко всеобщему изумлению эта внешне высокомерная, отстра- ненная женщина спросила: <Как вы можете мириться со мной?> Многие пациенты ждут встреч с большим нетерпением или тревогой; некото- рые чувствуют себя по их окончании настолько потрясенными, что не в состоянии в этот вечер вести машину, не могут потом заснуть. Многие в течение всей после- дующей недели ведут воображаемые разговоры с группой. Более того, эта связь с другими участниками часто сохраняется надолго; я знаю многих пациентов, кото- рые думают о членах группы и видят их во сне в течение месяцев, а то и лет после завершения курса. Коротко говоря, люди не сохраняют своего безразличия к остальным членам группы надолго. И пациенты не прекращают курса от скуки. Поверьте в осмеяние, презрение, страх, разочарование, стыд, панику, ненависть! Поверьте в любую из этих причин! Но никогда не верьте в равнодушие! Итак, подводя итог сказанному: я дал обзор некоторых аспектов развития лич- ности, зрелого ее функционирования, психопатологии, а также психиатрического лечения с позиций теории межличностного взаимодействия. Многие из поднятых мной вопросов имеют жизненное значение для терапевтического процесса в груп- повой терапии: концепция, согласно которой душевное заболевание проистекает из нарушенных межличностных отношений, роль согласования оценок в модифи- кации межличностных искажений, определение терапевтического процесса как адаптивной модификации межличностных отношений, а также стойкая природа и мощь социальных потребностей человеческого существа. Теперь давайте обра- тимся к концепции корригирующего эмоционального опыта, второй из трех кон- цепций, необходимых для понимания терапевтического фактора межличностного научения.