5. Следующее индивидуальное задание: Что вы чувствуете, глядя на картины импрессионистов и постимпрессионистов?

Поль Синьяк. Сосна. Сен-Тропез.

Смотрю на картину. Спокойствие, тишина, умиротворенность. Сначала все кажется нереальным. Постепенно погружаюсь в этот таинственный сказочный мир, забываю обо всем. Заботы, проблемы, все куда-то исчезает. Время как будто остановилось. Все под властью вечности и покоя. Ощущаю едва уловимый ветерок. Нахожусь в гармонии с собой и с природой. Складывается впечатление, что здесь присутствует какая-то загадка, что-то, что невозможно понять. Это что-то, оно манит, зовет. Но в этом мире нет места человеку и той суете, которая присутствует в нашей жизни. Потом наступает пробуждение и все кажется сказкой. Остается только странное непонятное чувство, которое волнует и в то же время успокаивает.

Что я чувствую, глядя на картину Эдгара Дега «Танцовщица у фотографа».

Непонятный сине-зеленый ветер поднимает меня в высь и несет сквозь свежесть и прохладу утра в душный класс. Работа в нем, по-видимому, идет уже несколько часов. Я окунаюсь в атмосферу этого места, чувствуя сырость и запах пота.

Какие-то невидимые силы сближают меня с этой девушкой. В данный момент я живу лишь ее чувствами и мыслями. Усталость и боль проходят сквозь все тело, впитываются каждой клеточкой и «выбрасывают» наружу поток легкости и пластичности. Удары пуант, соединяясь с музыкой, бьют в такт сердцу, постепенно ускоряя его работу. Вот-вот и оно вырвется из груди. Но что, что это?.. Неожиданный выстрел… Секунда… Тонкая струя крови течет по пачке лебедя и моим глазам – это неприятное, отвратительное чувство. Звон в ушах вибрацией проходит по всему телу и давит своей пронзительностью, заглушая все вокруг. Шум все нарастает и нарастает, а дыхание становится легким и еле уловимым. Я опускаюсь на пол, вдыхаю запах пота, крови и объединяюсь с девушкой в единое целое – теперь наши души неподвластно никому разъединить.

(Артемьева Ю.)

Альбер Марке. «Площадь Святой Троицы в Париже». 1911.

Жгущие ядовитые нити улиц запутываются в клубок на этой площади. Какая же клетка… Какая чопорно краеугольная, четко, по закону красивая, клетка… Как она жмет, как впивается во все твои мысли, как не дает покоя, не отстает, так как всегда ты касаешься ее ледяных прутьев. Как холодно, промозгло, но насколько честнее этот холод четких монументов, гордых монолитов. Как страшна сила черных слепых окон, серых лиц редких людей, успевающих создать бесцветную суетливую толпу. Какой монотонный спокойный гул, будто не является суммой беспокойств; как все это лживо. Насколько все это правильнее, но бессмысленнее далекого хмурого неба, какой же это тупик по сравнению с той хрупкой бесконечностью, какой разумный порядок по сравнению с тем хаосом. Как все здесь притворно, как много масок – под маской красоты – жестокое уродство, под маской разумности – бессмысленность. Как все здесь расторопно, как лживо свободно, какое лживое движение…

Все это иглами заходит под кожу прозрачного объема истины, под кожу хрустальных небес.

(Захарова О.)