1970-90-Е годы: неоромантизм.

Манифест неоромантизма поя­вился в 1978 году²¹. Его автор - композитор В.Рим (р.1952) реанимировал понятия «душевности» и «эмоциональности», которые

149

отверга­лись неоклассицистскими ревнителями совершенства и меры. В музы­ке самого Рима, однако, «душевность» понята по-вагнеровски тита­нично: не как задушевность, но скорее как экзальтированная духов­ность.

Ближе к буквальному смыслу манифеста неоромантиков музыка В.Сильвестрова (р.1937) с его «Тихими песнями» - циклом на слова русских классиков (Боратынского, Пушкина, Лермонтова, Тютчева. «Тихие песни» (1975-77), а их 23, идут друг за другом без пауз. Типичная трехчастная форма романтической песни в конце «размывается», впус­кая в себя начало следующей формы. Весь цикл звучит предельно тихо, как бы завороженно, так что мелодико-гармонические клише прошлого века начинают казаться странными, необычными, призрачными.

Сильвестров называет «Тихие песни» также «простыми песнями»²². И это знак. Заполнив пространство между доисторическим лепетом и будущим, охватив старые века и дальние регионы, упершись в непос­редственное прошлое, почти в современность - в XIX век, эстетические программы Новой музыки сконцентрировались в лозунге «Новой простоты».

1980-90-Е годы: «новая простота».

Эстетическая задача движения «новой простоты» формулируется весьма расплывчато: «больше музы­кальности»²³. Но в этой расплывчатости есть своеобразная точность. Имеется в виду равнодопустимость всего, что «музыкально» и ненагру­женность используемых средств какими бы то ни было внемузыкаль­ными смыслами. Если вспомнить (см. раздел 2 настоящей лекции), что «истинное сегодня» Новой музыки - это новация, аргументированная понятиями философии истории, то окажется, что в «новой простоте» принцип музыкального «сегодня» преодолен.

Принцип преодолен: композиторы перестали быть «историками самих себя», возвратились в состояние «композиторов самих себя». Но «сегодня», причем все, какие найдены Новой музыкой с 1910 года, остались. «Новая простота» вмещает в себя всю Новую музыку.

К ней относят творчество Штокхаузена 1980-х годов, в частности. цикл опер «Свет» (по одной опере на день недели). Вокальные и инструментальные партии в этих операх дублируются танцорами, которые «транскрибируют» звуки жестами. Зримый комментарий к музыке (даже не к, а внутри музыки) придает содержанию лубочную наглядность. На этот же эффект работают словесные комментарии

150

композитора, прилагаемые к программкам: «Люцифер взывает к пяти стихиям: воздуху - ритму, воде - мелодии, земле - гармонии, огню --динамике, свету - тембру. Под конец Люцифер в восхищении слушает простую мелодию, противясь ей, наслаждаясь, вновь противясь, дает себя заворожить и медленно умирает мнимой смертью» (из коммента­рия к музыкальной драме «Суббота»).

Инструментальный театр в его новых версиях также относят к «новой простоте». Например, «О» И.Соколова (р.1960), т.е. одновременно «ноль», «круг» и гласная «о». Сочинение представляет собой инстру­ментальный театр для флейтиста. Исполнитель описывает на сцене круг, совершает круговые движения инструментом, восклицает и поет «о» и погружает слушателей в «нулевое», то есть предельно простое, звуча­ние. Все вместе есть медитация на тему «ничто-все», заложенную в символе нуля-круга.

Движение, начатое в 1910 году серийной техникой, дойдя до границ своего «завтра», обнаружило в своей глубине далекое «вчера». Движе­ние, начатое в 1910-х годах дадаизмом-футуризмом, дойдя до границ своего «вчера», обнаружило в себе собрание всех преодоленных «завтра». В «новой простоте» оба движения как бы застыли друг против друга - «эскалаторы» остановились, быстрый темп новаций захлебнул­ся; вчера, завтра и сегодня Новой музыки (а это значит, - вся история музыки) смотрят друг другу в глаза, вглядываются друг в друга, чтобы понять...

Что же «понимают» музыкальные эпохи, спрессованные и остано­вившиеся в «новой простоте»? Каков смысл Новой музыки XX века?