konstantinova_la_stilistika_i_literaturnoe_redaktirovanie_ku
.pdfсвоих единиц по сравнению с лексикой и фразеологией. Принято считать, что грамматические единицы не содержат в своем значении эмоциональные оттенки. Грамматическая форма нейтральна в смысле принципиальной способности выражать или вмешать в себя любое содержание. Однако сам факт употребления, выбора той или иной формы, содержащий ее косвенную оценку, делает эту форму ненейтральной. Определенная совокупность грамматических единиц, их выбор и сочетание в данном тексте функционально значимы, обусловлены содержательными и стилевыми задачами. Иными словами, грамматические формы и конструкции приобретают в тексте дополнительные функции, не свойственные им при изолированном рассмотрении этих единиц.
Так, в художественном произведении выбор грамматической формы предопределен эстетической функцией, и грамматическая структура текста художественно значима. В других стилях выбор грамматической формы диктуется иными задачами, иными функциями, и грамматическая структура текста также оказывается ненейтральной с точки зрения назначения этих стилей.
В чем же заключается значение морфологии для стилистики?
Известный языковед А.М. Пешковский считал, что изучаться и сравниваться в стилистической морфологии должны не грамматические значения, а лишь грамматические синонимы, т. е. значения слов и словосочетаний, близкие друг к другу по их грамматическому смыслу. Как писал А.М. Пешковский, морфологические синонимы в нашем языке все наперечет. Вот они: 1) сыра – сыру, 2) в лесе – в лесу, 3) аптекари – аптекаря, 4) добрый – добр.
Очень важен синонимический аспект морфологии. Выразительность морфологической категории определяется вариантностью, богатством синонимических средств выражения одного и того же содержания. При этом наиболее общим и характерным выступает сопоставление, противопоставление стилистически нейтральных и стилистически отмеченных (маркированных) вариантов (В отпуске – книжн., в отпуску – разгов.). Эта бинарная оппозиция проходит через все морфологические средства.
Однако синонимикой не ограничивается значение морфологии для стилистики. Морфологические средства имеют ценность и сами по себе. Так, экспрессивные ресурсы частей речи определяются богатством их категорий. Глагол, например, обладает категориями лица, времени, наклонения, вида, числа и др. Разнообразие категорий той или иной части речи обусловливает семантическую емкость, глубину, многообразные тонкие оттенки смысла. Рассмотрим (хотя бы кратко) выразительные возможности морфологии.
ВЫРАЗИТЕЛЬНЫЕ РЕСУРСЫ МОРФОЛОГИИ
Для стилистического облика текста немаловажное значение имеет соотношение частей речи. Интерес к тому, как взаимодействуют части речи в предложении, каким должно быть их соотношение, возник еще в древнем Риме. Считалось, что для поэзии «золотым сечением» является пропорция, при которой объединяются один глагол с двумя существительными и двумя прилагательными. Предполагалось, что такую фразу отличают легкость понимания, ясность, четкость и прозрачность (Маленькая девочка шла по тенистой аллее.). И хотя на практике подобный идеал недостижим и нереален (речь слишком разнообразна), показателен сам интерес к взаимодействию частей речи.
Соотношение частей речи действительно важная характеристика стиля. В этом плане главная оппозиция – «имя – глагол», имеющая глубинный, существенный характер. Имена (в широком смысле) называют предметы, факты, события. Глагол воспроизводит, обозначает процессы, действия, состояния. Существительное позволяет выразить одно и то же содержание более статично, глагол – более динамично. По этому признаку (преобладание имен или глаголов) стили делят на номинативный и вербальный (глагольный). С этой точки зрения противопоставляются научная и официально-деловая речь с одной стороны и художественная речь с другой стороны.
38
Внаучной и официально-деловой речи семантика глагола ослабляется, роль его сводится к оформлению связи между понятиями. Глаголы в этой функции приближаются к служебным словам, например: «Облучение кроликов и крыс летальными дозами вызывает изменение электронного спектра оксигемоглобина». Ср.: Когда кроликов и крыс облучали летальными дозами, изменялся электронный спектр оксигемоглобина.
Различие в стилистическом плане принципиальное: существительные, называя понятия (облучение, изменение), терминируют речь, делают ее статичной, обобщают. Облучение... вызывает изменение... – фраза звучит как формулировка некоего закона. Облучение означает: «во всех случаях, когда облучали, происходило то-то и то-то независимо от каких-либо обстоятельств».
Вглагольном варианте (когда облучали) фраза имеет характер конкретного наблюдения, зависящего от обстоятельств (кто облучал, когда и т.п.). Это различие связано с грамматической спецификой частей речи: существительное передает действие отвлеченно (от лица, времени и т.д.) и опредмеченно, глагол же воспроизводит действие. Он более динамичен, действен, конкретен. Естественно, что научная и официально-деловая речь предпочитают существительное вместо глагола.
В 20-е годы ХХ века возник спор между двумя известными языковедами – Г.О. Винокуром и А.М. Пешковским. Оба ученых отмечали необыкновенно широкое распространение существительного за счет глагола, что вело к засилью канцеляризмов в газетной речи. А.М. Пешковский резко выступил против гипертрофии отглагольных существительных, которыe «всегда оказываются худосочным потугом на книжность, оказывают развращающее влияние на синтаксис и словарь». И с этим необходимо бороться; так А.М. Пешковский выдвинул лозунг «Назад к глаголу».
Иную позицию занял Г.О. Винокур. Соглашаясь с тем, что в общем случае употребление отглагольного существительного там, где возможна нормальная глагольная форма, «делает предложение более худосочным, вялым, книжным», т. е. канцелярским, он приходит к выводу, что далеко не всегда надо заменять отглагольные существительные оборотами с глагольными формами. Так, в научном стиле благодаря отглагольным существительным достигается терминирование речи. «Для каждой цели, – писал Г.О. Винокур, – свои средства; таков должен быть лозунг лингвистически-культурного общества».
Итак, основная оппозиция частей речи, определяющая воздействие на стилистический облик текста, это оппозиция «имя – глагол». В каждом стиле она приобретает специфический характер в связи с установкой и особенностями данного стиля.
Однако все сказанное выше никак не умаляет других частей речи. Каждое произведение характеризуется своей морфологической структурой, своеобразным соотношением частей речи. Каждая из них вносит свои оттенки в общую словесную картину произведения, обладает специфическими выразительными средствами. Рассмотрим выразительные ресурсы наиболее значимых и употребительных частей речи.
1. Существительное – одна из самых распространенных частей речи. По приблизительным подсчетам, в языке прозы существительные составляют около 30 % всех слов, глаголы – до 26 %, прилагательные – до 15 %. Характер использования существительного во многом определяет стилевые особенности текста (выше уже говорилось об оппозиции «имя – глагол»).
Источником выразительности может быть основное грамматическое значение существительного – значение предметности. Как прием изобразительности нередко используется сосредоточение имен существительных. Перечисляя имена предметного характера, подчеркивается предметно-изобразительный план повествования. Рассмотрим, например, отрывок из «Евгения Онегина» А. С. Пушкина:
Обоз обычный, три кибитки Везут домашние пожитки, Кастрюльки, стулья, сундуки,
39
Варенье в банках, тюфяки, Перины, клетки с петухами, Горшки, тазы et cetera, Ну, много всякого добра.
Намеренное перечисление различных предметов, поставленных рядом, создает яркую шутливо-ироническую картину изобилия, многообразия, суеты.
Значительные стилистические ресурсы связаны и с категориями существительного – формами рода, числа, падежа. Основы выразительности грамматических категорий заключаются в специфике их грамматических значений. Экспрессия грамматических средств определяется теми ассоциациями и аналогиями, которые возникают при употреблении определенного рода или числа. Эти ассоциации дают возможность олицетворения, а следовательно, употребления грамматических средств в образном значении.
Так, семантически нагружена категория рода. И хотя распределение слов по грамматическим родам не связано с половыми различиями, ассоциации с полом вполне возможны и реальны. А.А. Потебня указывал, что причина перенесения женских имен на мужские лица заключается в унизительности. Так, например, Н.В. Гоголь в «Петербургских записках 1836 года» писал:
Москва женского рода, Петербург мужского. В Москве все невесты, в Петербурге все женихи. Москва – старая домоседка, печет блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается на свете; Петербург – разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европою, раскланивается с заморским людом.
Автор намеренно подчеркивает признаки грамматического рода, олицетворяя эту категорию. Возникает экспрессия, словесная игра: мужской род – женихи, женский –
невесты.
Форма рода может существенно преобразить смысловую и стилистическую структуру произведения. Например; в стихотворении Г. Гейне «Ein Fichtenbaum steht еinsam» слово Fichtenbaum в немецком языке мужского рода. М.Ю. Лермонтов в русском переводе использовал слово сосна: На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна... В связи с этим он перестроил образную структуру произведения. Л.В. Щерба писал по этому поводу: «Мужской род не случаен, он противопоставлен женскому роду (Palme) и создает образ мужской неудовлетворенной любви к далекой, а потому недоступной женщине. Лермонтов женским родом «сосны» отнял у образа всю его любовную устремленность и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты»34.
Значение форм числа существительных не исчёрпывается указанием на количество предметов. Так, единственное число может иметь собирательное значение. Эта форма подчеркивает единство, цельность, массовость.
Ввоспоминаниях об А.А. Реформатском («Дороги») Н.И. Ильина пишет: «Верный завету своего учителя (Д.Н. Ушакова), Реформатский любил студента. Студент платил ему тем же». Здесь возможна и форма множественного числа. Однако единственное число делает выражение этой мысли более непринужденным, эмоциональным и образным. Реформатский любил не вообще студентов, не отвлеченной любовью, но проявлял доброжелательное и заинтересованное отношение к каждому конкретному человеку. Этот оттенок очень ярко выражается единственным числом.
Множественное число у существительных с отвлеченным значением употребляется для обозначения длительности, интенсивности, повторяемости: холода, морозы, времена;
ветры, дожди. Например: Прошли обильные дожди; Морозы продолжались весь январь.
Впоэтической речи множественное число существительных, обозначающих отвлеченные понятия, употребляется для указания на конкретные проявления какого-либо
34Щерба Л.В. Опыты лингвистического толкования стихотворений. «Сосна» Лермонтова в сравнении с
еенемецким прототипом // Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. – М., 1957. – С. 98-99.
40
свойства или на его усиление. Ср.: радость – отвлеченное понятие, радости жизни –
конкретные проявления радости; красота и красоты природы; Повсюду страсти роковые И от судеб защиты нет (А.С. Пушкин).
Многообразные стилистические и смысловые оттенки связаны с вариантными формами падежей: сыра – сыру, инспекторы – инспектора и др. В целом для многих слов намечается стилистическая дифференциация: одна из форм носит книжный или нейтральный характер, другая – разговорный или просторечный. Так, к нелитературным формам относятся: инженера΄, аптекаря΄, месяца΄, выбора΄, договора΄ и др. Подобные стилистически различные вариантные формы могут использоваться как выразительные средства. Вот как это делает, например, В. Высоцкий:
Мы говорим не што΄рмы, а шторма΄: Слова выходят коротки и смачны. Ветра΄ – не ве΄тры сводят нас с ума, Из палуб выкорчевывая мачты.
3а просторечными формами, имеющими профессиональный характер, угадываются суровые и мужественные люди, произносящие эти «короткие и смачные» слова.
Очень тонко, шутливо и иронично использует стилистические различия вариантных форм поэт А. Левин:
Мы садимся в наш автобус, Собираемся поехать.
Тут конду΄кторы приходят и потом кондуктора΄. И конду΄кторы нас просят:
«Проездные предъявляйте!»
акондуктора΄ велят нам: «Оплатите за проезд!» Мы конду΄кторам предъявим,
акондуктора΄м – оплотим, Нам бы только бы поехать,
ауж там – как повезет. Повезут ли нас шофёры до метро без остановок, или высадят в канаву удалые шофера΄?
Или, может, некий шо΄фер просто выйдет из кабины и уйдет, не попрощавшись и дверей не отворив.
У Матросского у мо΄ста мы, забытые, заплачем. Или тихо засмеемся у Матросского моста΄.
В стихотворении комично обыгрываются просторечные формы на фоне нейтральных
нормативных. При этом различие парных форм сказывается на речевом (и не только речевом) поведении обозначаемых этими формами людей. «Кондуктора΄» требуют «оплатить за проезд» (просторечный оборот) и мы «оплотим» (просторечная форма), а «удалые шофера΄» нас «высадят в канаву». Так обыгрываются просторечные формы и дается косвенная шутливая оценка их: они ведут себя крайне невежливо.
Здесь охарактеризованы, разумеется, не все приемы выразительного использования существительного и его форм. Это и практически невозможно. Индивидуальное использование может раскрывать все новые и новые грани и возможности богатейшей части речи – существительного.
41
2. Глагол, как и существительное, – одна из богатейших частей речи, о чем свидетельствует, как уже отмечалось, разнообразие ее категорий, придающее глаголу семантическую емкость, глубину, выразительность. Для полного описания выразительных ресурсов русского глагола потребовалась бы не одна монография. Покажем экспрессивные возможности глагола на примере одной из его категорий – категории времени, а из форм времени рассмотрим прошедшее время.
Среди форм прошедшего времени наиболее частотны формы на -л. Все они обозначают действие, происходившее в прошлом, или состояние субъекта в прошлом. Причем это действие (или состояние) мыслится либо как ограниченное идеей внутреннего предела, связанное с достижением результата (совершенный вид), либо как не ограниченное идеей внутреннего предела (несовершенный вид).
Впроцессе употребления форм прошедшего времени к этому основному, инвариантному значению присоединяются значения старых русских временных образований (перфекта, аориста, имперфекта). Среди форм на -л совершенного вида выделяются формы с перфектным и аористическим значениями.
Перфектное значение выражает такую результативность в прошлом, которая теснейшим образом связана с настоящим, переходит в настоящее, существует в нем.
Аористическое значение связано с результативностью в прошлом, полностью отрешенной от настоящего. Эти значения разнонаправленны и противоположны.
Пример перфектного значения. Я полюбил драматический Соловцовский театр, его голубую бархатную обивку и маленькие ложи. После спектакля меня нельзя было увести из театра никакими силами (К. Паустовский). Перфектное значение глагола полюбил своеобразно и выразительно: «полюбил когда-то в прошлом, но люблю и сейчас». Результат состояния в прошлом пребывает и в настоящем. Ориентация на настоящее, тесная связь с ним во многом способствует выразительности форм с перфектным значением. Еще пример:
Море проснулось. Оно играло маленькими волнами, рождая их, украшая бахромой пены, сталкивая друг с другом и разбивая в мелкую пыль (М. Горький).
Наряду с описанными формами широко употребляются формы с аористическим значением. Они обозначают отдельный, уже свершившийся факт, лишенный, однако, какой бы то ни было связи с настоящим: Мересьев достал заветную зажигалку, чиркнул колесиком, чиркнул еще раз- и похолодел: в зажигалке кончился бензин (Б. Полевой).
Вэтом примере выделенные глаголы имеют перфектное значение, все остальные – аористическое.
Аористические формы обозначают действие, которое представляется как один момент, независимо от того, как продолжительно оно было на самом деле. Такие формы обычны в описаниях, в которых факты прошлого сменяют друг друга, следуют один за другим: Подошел иностранец и купил «Известия» и «Правду». Толстяк в украинской рубашке взял «Humanite» и «Berliner Tageblatt». Старушка выбрала «Мурзилку». Мальчик приобрел «Под знаменем марксизма» (В. Катаев).
Это широко распространенные контексты, в которых формы на -л с аористическим значением передают не только следование фактов прошлого друг за другом, но и связь между ними, то, что последующее вытекает из предыдущего.
Иной стилистический характер и иное значение имеют формы на -л несовершенного вида. Они обозначают действие или состояние в его изменении, течении, не ограниченном идеей внутреннего предела (имперфектное значение), и вне связи с настоящим. Часто формы на -л несовершенного вида обозначают такие события прошлого, которые как бы располагаются в одной плоскости, не следуя необходимо друг за другом: Рыжее солнце опускалось над рыжей степью. Рядами стояли глиняные домишки. Верблюжья голова...
смотрела из-за... забора (Г. Николаева).
Здесь формы на -л создают живописную статичную картину, приспособлены для описания.
42
В изобразительной, описательной функции имперфектные формы на -л соотносительны с формами настоящего времени (Praesens Historicum). Вот как описывает гавань К. Паустовский: Броневые корабли дымили на рейде. Выли сирены, звенели склянки, перекликаясь со звонками трамваев и трезвоном церквей. Недовольно гудели пассажирские пароходы, протяжно грохотали якорные цепи. В этом описании прошедшее время глаголов везде можно заменить настоящим: Броневые корабли дымят на рейде и т.д. Оба описания окажутся выразительными, но второе (с глаголами в настоящем изобразительном) будет в большей степени приближено к зрителю, наблюдателю. В нем прошлое представлено как настоящее, оно более наглядно.
Наконец, возможно использование вместо глаголов существительных: Звон якорных цепей, грохот сцеплений вагонов, подвозящих груз, вопль железных листов, откуда-то падающих на камень мостовой, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, свистки пароходов, то пронзительно резкие, то глухо ревущие, крики грузчиков, матросов и таможенных солдат – все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня
(М. Горький).
По сравнению с глаголами в имперфекте и с глаголами в настоящем историческом описание более импрессионистично, графично, менее плавно. Картина дается как бы штрихами, что связано с грамматической спецификой существительных в отличие от глаголов. Таким образом, выстраивается ряд соотносительных экспрессивных форм (звенели
– звенят – звон), имеющих изобразительный характер, но различающихся оттенками. Кроме основной формы прошедшего времени на -л в русском языке есть и другие
формы прошедшего времени – менее употребительные, но очень выразительные. К ним относится форма прошедшего времени многократного вида (давнопрошедшее время). Эта форма обозначает многократность действия с оттенком давности (хаживал, сиживал, гащивал), например: Никто из них не живал прежде в этих краях (К. Федин). Эти формы ограничены в своем употреблении стилями экспрессивной и разговорной речи.
Внейтральном стиле это значение передается глаголами несовершенного вида с частицей бывало:
Вчасы забав иль праздной скуки
Бывало лире я моей Вверял изнеженные звуки Безумства, лени и страстей. (А.С. Пушкин)
Другая форма прошедшего времени, еще встречающаяся в разговорной речи, относится к совершенному виду. По внешнему облику она совпадает с формой повелительного наклонения единственного числа совершенного вида, но отличается от повелительной формы особой интонацией неожиданности: Я пришел к нему записаться на курс, а он вдруг возьми да и пригласи меня к себе на вечер (И.С. Тургенев).
Эти формы выражают оттенок неожиданности, который сообщает повествованию известную драматичность, некоторые исследователи назвали эти формы «драматическим императивом».
Среди экспрессивных форм глаголов следует назвать глагольно-междометные формы (бац, бух, верть, мах, прыг, стук, хлоп, хвать). Они характерны для народно-разговорной речи, чрезвычайно богатой различными модальными оттенками. В этих формах выражается значение полной неподготовленности и вытекающей отсюда неожиданности, а также быстроты, мгновенности действия, например: И вот я допил стакан до дна и стук им об поднос (Н.А. Лесков).
Здесь говорилось только о времени глагола. Не меньшими ресурсами обладают и другие глагольные категории, обсудить которые не представляется возможным в рамках данной работы.
3. Прилагательное – одна из важнейших частей речи: без нее невозможно было бы выразить понятие качества, признака. Во времена Н.М. Карамзина рассуждали примерно так:
43
«Существительные все названы. Что делать писателю? Оттенять их эпитетами (т.е. прилагательными) и расширять запас образно-художественных определений. У Пушкина при слове ум употребляется более 50 эпитетов (гордый, дерзкий, хладный и др.)».
Прилагательное не столько называет, сколько характеризует предмет. Прилагательные расцвечивают текст, придают ему оценочную окраску, при этом возможно акцентирование, подчеркивание наиболее важного эпитета:
Представьте себе иностранца, выброшенного сегодняшним утренним поездом в Париж, человека одинокого... – право, кажется и он не найдет возможности соскучиться в своем одиночестве. Солнце веселое; воздух веселый, магазины, рестораны, сады, даже улицы и площади – все веселое. И тут же рядом, налево – веселый Тюльерийский сад с веселыми группами детей, направо – веселая масса зелени...
Веселое солнце льет веселые лучи на макадам улиц, и еще веселее смотрится и играет в витринах ресторанов и магазинов.
(Н. Щедрин) Значение качества может выражаться и сочетанием существительных: писчая бумага
– бумага для письма, деревянный стол – стол из дерева, весенний месяц – месяц весны.
Между этими синонимичными оборотами есть тонкие стилистические различия. В сочетаниях с прилагательным обозначается один предмет, дополняемый указанием на его признак. Сочетание же двух существительных вызывает отчетливое представление двух предметов. Так, когда мы говорим улицы города, мы представляем себе также и город, чего нет в выражении городские улицы.
Водном из романов Ф.М. Достоевского есть фраза На ногах его были толстоподошвенные башмаки. Писатель вполне мог сказать: башмаки с толстыми подошвами. Однако это уводило бы описание в сторону, слишком большое внимание уделялось бы башмакам.
Поэтому Достоевский использует неологизм толстоподошвенные, подчеркивая признак, имевший, по-видимому, не частное, а более широкое значение, характеризовавший героя, его непритязательность, простоту.
Вдругих случаях оказывается важным подчеркнуть детали, представить понятие расчлененно. И тогда используется сочетание существительных: Хорошо относился ко мне темный человек Трусов, благообразный, щеголевато одетый, с тонкими пальцами музыканта (М. Горький).
С тонкими пальцами музыканта выразительно характеризует облик героя: у читателя возникает представление о пальцах и о музыканте. Здесь прилагательное (музыкальные пальцы) было бы менее выразительно, неуместно.
Прилагательное дает качественную характеристику предмета, указывает на его устойчивые свойства, а косвенные падежи существительного указывают только на отношения между двумя предметами, которые могут быть лишены постоянства,
длительности и характерности. Ср.: ловкость кошки – кошачья ловкость, забота матери – материнская забота. Прилагательное характеризует здесь признак, свойство вообще (кошачья ловкость – это «ловкость не только кошки»), косвенный падеж существительного указывает на конкретный субъект, которому принадлежит признак.
Существенны стилистические различия полных и кратких прилагательных. Как правило, полные прилагательные обозначают постоянные свойства, краткие – врёменные: он веселый (постоянный признак) – он весел (временный признак – «весел сейчас, в данный момент»); он красивый – он красив и т.д.
Кроме того, краткие прилагательные по сравнению с полными имеют более книжный характер. Поэтому они выражают качества, признаки ярче, категоричнее. Ср., например,
нагнетание кратких прилагательных, имеющее иронический характер, в произведении М. Булгакова «Театральный роман»: Чист, бел, свеж, ясен, весел, прост был Измаил Александрович.
Разумеется, здесь охарактеризованы далеко не все выразительные ресурсы
44
прилагательных. Практически (да и теоретически) они неисчерпаемы. Художественная литература, публицистика раскрывают все новые возможности этой части речи и ее категорий. Рассмотрим еще один пример.
Все темней, темнее над землею – Улетел последний отблеск дня...
Вот тот мир, где жили мы с тобою, Ангел мой, ты видишь ли меня?
Это строфа из стихотворения Ф.И. Тютчева «Накануне годовщины 4 августа 1864 г.» Обратим внимание нам первую строчку. Здесь рядом поставлены краткая и полная формы сравнительной степени прилагательного темный. Полная форма, на которую падает логическое ударение, усиливает впечатление сгущающейся темноты. Эффект строится на фонетическом удлинении и повторении слова. Удлинение наглядно (фонетическими средствами, заложенными в грамматической форме сравнительной степени) передает интенсивность действия, читатель почти физически ощущает сгущающуюся тьму.
Для описания стилистических ресурсов морфологии важное значение имеет лингвостатистическое исследование русского языка. При общем (сходном) распределении частей речи по стилям нагрузка каждой из них неодинакова в разных стилях. Так, в публицистике особую нагрузку несут части речи, способные выражать оценку. Сопоставление всех частей речи с этой точки зрения позволяет выделить, в частности, признаковые части речи – прилагательное и наречие. Первая имеет характеризующее значение и тем самым включает в себя оценку; вторая – наречие – выражает признак признака и также имеет оценочный характер. Именно эти части речи широко распространены в публицистике и имеют здесь высокий удельный вес.
Так, доля прилагательных в публицистике гораздо больше, чем в художественной литературе. В 15 выборках у М. Горького их 1867, у А. Коптяевой – 1943, у К. Паустовского
– 2277, в газетных же и в журнальных статьях соответственно 3028 и 3032, т. е. в полтора раза больше35. Результат на первый взгляд может показаться несколько неожиданным: интуитивно мы привыкли считать, что как раз в художественных произведениях наиболее широко распространены прилагательные-определения, эпитеты (например, в пейзажных зарисовках, при описании внешности героев и т.д.). Однако статистические данные опровергают это интуитивное представление. Высокий процент прилагательныхопределений объясняется сильнейшей потребностью публицистики в оценке описываемых предметов, явлений, событии. Это одна из глубинных и фундаментальных характеристик газетно-публицистического стиля.
Неограниченными выразительными возможностями обладают все части речи, даже такая, на первый взгляд «сухая», как числительное. Вот характерная иллюстрация.
Смерть говорит: «Прочь! Ты же один, как перст.
Против кого ты прешь? Против громады, Эрнст! Против Четырехмиллионопятьсотсорокасемитысячевосемьсотдвадцатитрехквадратнокилометрового чудища»...
(А. Вознесенский)
Созданный поэтом неологизм-монстр, представляющий собой прилагательное, образованное от сочетания 4 547 823 м2 призван своей неуклюжестью, громоздкостью, необычной длиной наглядно, графическими и грамматическими средствами передать устрашающий облик чудища.
Таким образом, морфология содержит значительные ресурсы выразительности. Суть
35 См.: Хаблак Г.Г. Грамматические особенности газетно-публицистической речи (морфология и словообразование) // Вестник Московского университета. Сер. 10. Журналистика. – 1984. – № 5. – С. 36.
45
ее заключается в том, что на основное грамматическое значение частей речи и их категорий накладываются новые, дополнительные созначения, коннотации, оттенки, возникающие и выявляющиеся в контексте, в употреблении. И многое зависит здесь от мастерства, таланта, стилистической зоркости пишущего. Не меньшее значение имеет и нормативный аспект использования морфологии.
НАРУШЕНИЯ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ НОРМ
Впоследние годы лингвисты, а также все, кому небезразлична чистота родной речи, с тревогой говорят о снижении, даже падении речевой культуры. Не может быть выразительным, образным язык, если он изобилует элементарными ошибками. Особенно прискорбно, когда погрешности встречаются, в языке СМИ, который по. определению должен быть грамотным, безупречным. Обладая известной престижностью, язык СМИ оказывает сильное влияние на литературный язык, воспитывает стилистические вкусы, формирует речевые нормы.
Между тем языковая практика СМИ внушает серьезную тревогу. Если обобщить, сгруппировать встречающиеся в СМИ ошибки, то прежде всего следует говорить о некоторых негативных тенденциях. Так, многие СМИ перестали склонять числительные, допускают при их употреблении грубые ошибки. Нередко пишут и произносят: «до семиста книг» (вместо семисот), «более шестиста» (вместо шестисот).
Несклонение числительных допускается в постпозиции, когда числительное стоит после определяемого существительного: ехать со скоростью двадцать пять километров; приземлиться в квадрате пять-двадцать восемь.
Впрепозиции, когда числительное стоит перед определяемым словом, рекомендуется склонять все части составного числительного: выступление перед тремя тысячами четырьмястами семьюдесятью пятью слушателями.
Вызывает трудности и употребление существительных с числительными. Как известно, числительное согласуется с существительным во всех падежах, кроме именительного и винительного: не хватает двух страниц, познакомился с пятью
учениками. В именительном и винительном падежах числительное управляет существительным: две страницы, пять учеников.
Всложных числительных с элементами сто (двести, триста и т. п.) возможны два варианта: с двумястами рублями и двумястами рублей, при этом первый можно квалифицировать как книжный, второй – как разговорный.
Слово тысяча может выступать в функции числительного, и тогда оно согласуется с существительным (с тысячью рублями). Но оно может выступать и в функции счетного существительного, и тогда оно управляет существительным (человек с тысячью лиц). Во множественном числе слово тысяча употребляется, как правило, в значении счетного существительного и управляет связанным с ним словом: поселок с двумя тысячами жителей. Выбор одной из двух форм (тысячей, тысячью) определяется контекстом: в научном, официально-деловом стилях предпочитается форма с тысячей рублей.
Впорядковых числительных склоняется только последний компонент: в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Эта норма часто нарушается: пишут «в тысячу девятьсот девяносто восьмом году», «в двухтысяч четвертом году» вместо в две тысячи четвертом году.
Вызывает трудности сочетание составного числительного, оканчивающегося на два (три, четыре), и существительного, имеющего только форму множественного числа – 22
суток. Можно сказать двадцать одни сутки, двадцать пять суток, однако невозможны в литературном языке сочетания «двадцать два суток» или «двадцать двое суток». Первое неверно, так как существительное, имеющее только форму множественного числа, сочетается лишь с собирательными числительными (двое суток). Но не отвечает норме и сочетание «двадцать двое суток», так как невозможна конструкция «количественное числительное + собирательное числительное». В этих случаях рекомендуется так построить
46
предложение, чтобы все сочетание стояло не в именительном или винительном, а в других падежах: прошло более двадцати двух суток, в течение двадцати двух суток. Если допускает контекст, можно также использовать лексические замены: прошло двадцать два дня или открыты ясли в количестве двадцати двух36.
Собирательные числительные сочетаются, как уже говорилось, с существительными, имеющими только форму множественного числа, а также с существительными мужского и общего рода (двое друзей, трое сирот), с личными местоимениями мы, вы, они (нас трое, их было четверо). Не сочетаются собирательные числительные с существительными, обозначающими лиц женского пола: нельзя сказать «трое девушек», «пятеро дочерей». Следует также иметь в виду, что в некоторых случаях числительные имеют сниженный оттенок значения, например: трое премьер-министров (лучше три премьер-министра).
К негативным тенденциям современной речевой практики следует отнести несклонение географических названий.
Русские и славянские названия на -о (за исключением несклоняемых – Ровно) следует изменять по падежам. Несклоняемые формы географических названий приняты лишь в профессиональной речи географов и военных, что объясняется стремлением к точности наименования. 3а пределами профессиональной речи названных областей русские и славянские, а также освоенные иностранные географические названия рекомендуется склонять: в Бирюлеве, в Останкине, в Болдине, в Голицыне. Ср. у М.Ю. Лермонтова: Недаром помнит вся Россия про день Бородина!.. В неизменяемой форме эти названия употребляются
вследующих случаях: 1) в функции приложения, в особенности когда род географического названия и обобщающего нарицательного слова не совпадает (со словами женского рода
деревня, станция, станица): к деревне Белкино, на станции Гоголево, из станицы Тихоново. Точно так же – на берегу озера Зверино, в горняцком центре Соколово, от порта Ванино; 2)
вфункции приложения, когда названы малоизвестные населенные пункты, и во избежание совпадения с тождественным наименованием городов: в селе Васильево, но в городе Васильеве; в поселке Пушкино, но в городе Пушкине; в становище Белово, но в городе Белове
и т.д.; 3) в группе наименований, совпадающих с именами собственными: Репин – Репино,
Лермонтов – Лермонтово, Киров – Кирово37.
Несклонение географических названий обедняет речь. В образцовом литературном языке географические названия (за некоторыми исключениями) следует склонять.
Один из живых процессов, протекающих в современном русском языке, – резкое расширение существительных, обозначающих лицо по профессии, должности, выполняемой работе, занятию, ученому званию и т.д. Речь идет о парных наименованиях типа секретарь – секретарша.
По мере освоения женщинами мужских профессий появляется необходимость создавать парные наименования женского рода. При этом проще всего с профессиями, названия которых имеют в языке как мужские, так и женские формы: тракторист – трактористка, продавец – продавщица, летчик – летчица, учитель – учительница. Однако для многих профессий и занятий язык не выработал парных эквивалентов, и приходится называть женщин «по-мужски»: доктор, строитель, инженер, геолог, судья, адвокат, философ, доцент, кандидат наук, академик и т.д.
Многие парные формы женского рода нейтральны, если данная специальность (профессия, род занятий и т.д.) в равной мере связана и с женским, и с мужским трудом
(спортсмен – спортсменка, ткач – ткачиха, санитар – санитарка). Некоторые соответствия женского рода стилистически окрашены. Это прежде всего существительные, образованные при помощи суффиксов -ш(а) и -их(а). Такие формы могут быть двузначными: называть жену по мужу и определенную профессию (дворничиха, докторша), что препятствует их
36Подробнее см.: Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. – М., 1977.
37Подробнее см.: Граудина Л.К., Ицкович В.А., Катлинская Л.П. Грамматическая правильность русской речи. Стилистический словарь вариантов. – М., 2001.-С. 200.
47