Глава X

Сколь доблестны основатели республик или государств, столь же гнусны учредители тирании. Из всех знаменитых людей всего знаменитее основатели и установители религий. Затем всех славнее основатели республик или государств. Потом наибольшая слава принадлежит полководцам, расширившим пределы своего государства или отечества. К доблестным людям принадлежат также ученые;

и так как их существует несколько родов, то каждому принадлежит своя доля славы. Из бесчисленного множества остальных людей всякому воздается похвала сообразно степени его искусства и совершенства. Напротив, позорны и гнусны люди, разрушающие религию, губящие государство и республику, враги добродетели, знания и всяких других качеств, приносящих пользу

и честь человеческому роду; таковы нечестивцы, люди насилия, невежды, тунеядцы, подлецы и ничтожные твари. Ни один человек, ни глупый, ни умный, ни злой, ни добрый, не задумается при выборе между двумя противоположными человеческими качествами воздать хвалу доблестному и отнестись с порицанием к гнусному.

Вообще все, кому небеса представляют такой случай, должны подумать, что им предстоит выбор между двумя путями: один дает им спокойное существование, а по смерти - славу; другой подвергает их постоянному трепету в жизни, а по смерти - вечному поношению.

Глава LVIII

ТОЛПА УМНЕЕ И ПОСТОЯННЕЕ ГОСУДАРЯ

Нет ничего суетнее и непостояннее толпы, говорят нам Тит Ливий и все прочие историки. Я скажу, что недостатки, приписываемые писателями толпе, свойственны людям вообще и особенно государям; всякий, не подчиняющийся законам, сделал бы те же проступки, в которые впала распущенная толпа. Доказать это не трудно, потому что как ни много было государей, но добрых и умных было среди них мало. Народ, владычествующий и благоустроенный, будет так же постоянен, благоразумен и признателен, как и государь, и даже больше, чем самый мудрый государь; с другой стороны, и государь, освобожденный от уз законов, будет неблагодарнее, переменчивее и безрассуднее всякого народа. Разница в их поступках зависит не от различия свойств, потому что по природе все люди одинаковы, и народ даже, пожалуй, лучше; все дело в том, насколько уважаются законы, которые управляют действиями народов и государей.

В заключение всего этого рассуждения скажем, что если были долговечные монархии, то были и долговечные республики, но что и те и другие нуждаются в управлении законами, ибо государь, имеющий возможность делать все, что ему вздумается, превращается в бешеного самодура, и народ, преданный самовластью, поступает неблагоразумно. Но, сравнив государя, подчиненного законам, с народом, также сдерживаемым ими, мы видим, что народ выше; точно так и при самовластии народ реже впадает в ошибки, чем государь, и притом ошибки его меньше и правильнее. Это потому, что распущенный и бунтующий народ легко уговорить и против него, кроме меча, нет никакого средства. Поэтому можно судить, чьи недостатки вреднее: народ можно исправить словами, а против государя нужно прибегать к мечу, стало быть, всякий может судить, что то зло сильнее, которое требует более сильного средства. Когда народ предается своевольно, то страшатся не тех безумств, которые он может наделать в настоящую минуту, а того зла, которое может возникнуть впоследствии, если смуты повлекут за собой возвышение тирана.