Элитарное и массовое
Одновременно с массовой культурой существует иная оборотная сторона – элита, «как избранная, наиболее деятельная, продуктивная часть общества и наиболее способная к духовной деятельности, определённая Шопенгауэром как «люди гения».
Элитарная сфера искусства сложна:
для восприятия, поскольку «индивидуализация стилевых приёмов
повышает событийность музыки, ослабляет эффект узнавания. Произведение А. Лурье «Формы в воздухе», написанное под впечатлением творчества Пикассо, рассчитано на слушателя, осведомлённого в вопросах истории живописи и способного оценить кубические приёмы письма. Характерна нотная графика текста, в которой переданы специфические приёмы наплывов различных геометрических фигур – треугольников, квадратов, прямоугольников. Согласно замыслу композитора, исполнитель может представить себе геометрические фигуры, которые должны будут вызвать в нём определённые эмоциональные реакции, и спровоцировать диалог с Пикассо. Можно догадаться, насколько велика нагрузка на слушателя: если он знаком с партитурой, то вряд ли представляется возможным «прочесть» этот диалог.
для создания, так как повышение возможностей, которые предоставляет культурная ситуация, усложняет проявление индивидуальности.
для исследования» [8, c. 43].
Элита как форма существования в музыкальной культуре имеет двунаправленность:
создатели авангардного искусства, художественная богема, владеющая эзотерическим языком искусства высокой меры условности;
академическая, профессиональная среда, ориентированная на интеллектуальные формы духовности, следование универсальному идеалу Истины, Добра, Красоты, строгость по отношению к себе, способность жить во имя идеи.
Внутри каждой жанрово-стилевой парадигмы (в академической среде, электронной музыке, джазе, рок-музыке, авторской песне) образуется свой элитарный слой, в котором концентрируются индивидуальные, эвристические качества.
Элитарная сфера музыки предполагает высокий, требующий специальной подготовки уровень освоения языка, особенно если речь идёт о современном музыкальном языке, новых методах нотации. Она трудна для создания, для восприятия, для исследования: нередко современному музыковеду требуются знания не только смежных областей, но и наук, отдалённо связанных с музыковедением» [6, с. 221, 222]. Вот поэтому «гуманитарный фундамент» знаний является неотъемлемым компонентом в формировании профессионального музыканта.
Как известно, путь музыканта непрост. Его главная задача – донести Истину до слушателя. «Свидетельством этого является соединение в музыке предельной конкретности и высшей абстрактности, непосредственной чувственности и философичности… Статус профессии музыканта – элитарный, как было сказано выше, музыка предполагает высокий, требующий специальной подготовки уровень освоения языка»[7, c. 420].
Музыка, показавшая свою способность быть всеобъемлющей метафорой, сообщает современному состоянию культуры очевидные качества. Среди них прежде всего следует указать на мозаичную множественность «взаимодопустимость» стилей, жанров, техник. Отсутствие единого основания, множественность «отражений» позволяет музыке обладать необычайной откровенностью другим искусствам.
«Недосягаемость, ирреальность музыки и одновременно её зависимость от звучания создают особую трудность её понимания, поскольку через чувственное восприятие необходимо пройти к чувственно не постигаемому, от звучащего к беззвучному.
Обратимся к размышлению Сартра об искусстве в целом. В работе «Что такое литература?», «отвечая своим оппонентам , назвавшим его ангажированным писателем, для определения «ангажированности» художественного творчества он вновь обращается к музыке. «Ноты, краски, формы не являются знаками, они не отсылают к чему-либо, что было бы им внеположно.
Разумеется, они не сводимы только к самим себе, и идея некоего чистого звука есть не более чем абстракция». Слитное единство смысла и формы заложено в самой основе художественного видения мира. «Для художника цвет, букет, позвякивание ложечки о блюдце вещны в наивысшей степени. Он удерживает в себе качество звука или формы, возвращается к ним, очаровывается ими… позволяет себе единственную модификацию – превращение объекта в воображаемый» [6, c. 287, 288].
Музыкальные откровения Сартра остаются едва ли не главной загадкой, над которой предстоит долгое и многотрудное осмысление.
«Искусство не имеет на сегодня определения, которое охватывало бы единой формулой разные его «лики». И это нормально, так как оно находится в состоянии непреходящего становления и очень слабо реагирует на дефиниции, его ограничивающие. Этот бесконечный процесс и доказывает, что «сущность искусства составляет не переоформление уже оформленного, не отражение прежде существовавшего, но набрасывание нового как истины, которая выйдет наружу в творении»» [6, c. 317].