1572 Г., назначив своим преемником старшего сына, Ивана, он отказал

ему

все царство Русское, но при этом выделил и второму сыну, Федору,

удел,

набранный из городов в разных частях государства (Суздаль, Кострома,

Во-

локоламск, Козельск, Мценск и др.). Правда, этот удел не становился

осо-

бым самостоятельным княжеством; его владетель не получал значения ав-

то-

номного государя, подобно удельным князьям прежнего времени, а во

всем

подчинен был царю, и самый удел его оставался под верховной властью

ста-

ршего брата как единственного государя, составлял неотделимую часть

еди-

ного, нераздельного Русского царства; "а удел сына моего Федора, - гла-

сила

духовная, - ему ж (старшему сыну, царю Ивану) к великому госу-

дарству". В

уме завещателя, очевидно, присутствовала мысль о нераздельности вер-

хов-

ной власти и государственной территории. В той же духовной впервые в

ис-

тории нашего государственного права решительно выражено было понятие

об

удельном князе как о простом слуге государя". В^ самых настойчивых

выра-

жениях отец внушает младшему сыну безусловную и беспрекословную по-

кор-

ность перед старшим, приказывает ни в чем ему не прекословить, во

всем

жить из его слова, во всем быть в его воле до крови и до смерти, даже

в

случае обиды от старшего брата рати не поднимать и самому собой не

обо-

роняться, а бить ему челом, чтоб гнев сложить изволил. Словом,

удельный

князь-владетельный подданный государя и больше ничего. Но дело было в

самом звании удельного князя, а не в степени его подчинения государю

по

завещательным отеческим наставлениям, не имевшим никакого практичес-

кого

значения. Когда старший сын Грозного погиб, второй заступил его место

наследника, а родившемуся незадолго до смерти отца царевичу Дим

итрию назначен был маленький удел - Углич. Но отец не успел еще зак-

рыть глаз, а у колыбели этого удельного князя уже завязалась смута, ко-

торая, долго тлея, наконец разгорелась в такую беду, едва не разрушившую

всех плодов 300-летней терпеливой работы московских Даниловичей. Так до

конца династии в Кремле не могли оторваться от мысли, что каждый член

владе-

тельного рода должен иметь удел, хоть маленький и хоть с призрачной

властью, но все же свой удел, и такой смелый мыслитель и преобразова-

тель, как Иван Грозный, остался верен фамильной московской логике и по-

литике - логике полумыслей и политике полумер.

Сведем все сказанное, чтоб видеть, как сложилась верховная власть в

Московском государстве к концу изучаемого периода.

оставаться

СОСТАВ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ. Одному из маленьких уделов Окско-Волжского

междуречья счастливое сочетание различных условий помогло расшириться на

всю область тогдашнего распределения великорусского племени. Столь ус-

пешное расширение побуждало владетелей этого удела постепенно расширять

и свой взгляд на себя, на свою власть, чтобы привести ее в меру все

улучшавшегося положения. Разнообразные пособия вовлечены были в эту ра-

боту московской политической мысли: общехристианские воззрения и визан-

тийские предания, туземные исторические воспоминания и уроки, выносимые

из переживаемых событий, даже чаяния будущего. Из такого материала выра-

ботался довольно сложный, но недостаточно определенный образ верховной

власти, в котором с некоторой ясностью обозначались три черты: божест-

венное происхождение, вселенское представительство православия на основе

церковно-исторической связи с павшей Византией и национальное всерос-

сийское значение на основе прямого преемства от великого князя Владимира

Мономаха. Но эти черты были привнесены в состав власти, а не развились

из ее исторически сложившегося содержания. Это содержание состояло в

вотчинном праве московского государя на Русскую землю как принадлежащую,

так и имеющую принадлежать ему в будущем. В этом праве можно различить

три определения: независимое от сторонней силы вотчинное полновластие,

выраженное в заимствованных титулах царя и самодержца; наследование по

завещанию в прямой нисходящей линии с выбором наследника из нисходящих

по усмотрению завещателя; неделимость царства как власти и как области,

с сохранением подчиненного царю удельного владения. Исходя из чисто вот-

чинных оснований эти определения при надлежащей законодательной обработ-

ке и очистке от вотчинной примеси могли стать основами государственного

порядка; из них два последних тем и были вызваны, что вотчина расшири-

лась до размеров, в которых она не могла вотчиной и превращалась в госу-

дарство^.

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

ЛЕКЦИЯ xxvi

^. Приведем еще эпизод из

ВЗГЛЯД ОБЩЕСТВА НА ГОСУДАРЯ. Мы доселе перечисляли последствия основ-

ного факта, обнаружившиеся, с одной стороны, во внешнем положении и

внешней политике Московского государства, с другой-в политическом созна-

нии московского государя и в составе его верховной власти. Но этот факт

отразился и на отношении московского общества к своему государю. До кон-

ца XV в. это отношение отличалось простотой удельного времени и еще не

заметно было следов того почитания, своего рода культа, которым впос-

ледствии был окружен московский государь. В 1480 г., во время нашествия

хана Ахмата, Иван III, постояв с полками на Оке, покинул армию и воро-

тился в Москву. Столица была в смятении; горожане сносили в Кремль свои

пожитки, ожидая татарской осады. Увидев возвращавшегося великого князя,

они подступили к нему с жалобами и говорили ему, по свидетельству лето-

писи: "Когда ты, государь, княжишь над нами в мирное время, тогда нас

много понапрасну обременяешь поборами, а теперь сам, рассердив хана, не

заплатив ему выхода, нас же выдаешь татарам". Престарелый ростовский

архиепископ Вассиан встретил великого князя еще более резкими упреками,

начал "зло говорить ему", называя его "бегуном", трусом и грозя, что на

нем взыщется кровь христианская, которая прольется от татар ^. Приведем

еще эпизод из княжения Иванова преемника. И в это время еще не исчезли

прежние простые отношения подданных к государю. Тогда в Москве заподоз-

рили по доносу в злом умысле государева брата, удельного дмитровского

князя Юрия, и решили дождаться его приезда в столицу, чтобы арестовать

его. Узнав об этом, Юрий обратился к волоколамскому игумену преп. Иоси-

фу, жалуясь ему, что в Москве слушают наветников, и прося игумена съез-

дить в Москву походатайствовать за него перед великим князем. Иосиф уго-

варивал удельного князя не противиться великому: "Преклони главу твою

пред помазанником божиим и покорись ему". Юрий отвечал на это: "Будь мне

вместо отца родного; я по твоему наставлению не буду против государя,

готов все терпеть от него, даже самую смерть, только съезди к нему". И

осиф послал к великому князю двух старцев своего монастыря. Не соблю-

дая обычных правил вежливости, не поздоровавшись и не спросив о здоровье

игумена, Василий встретил посланных сердитыми словами: "Зачем пришли,

какое вам до меня дело?" Тогда один из старцев начал наставительно пе-

нять великому князю, что государю не подобает так выходить из

тот кодекс политических долго жила потом Московская

себя, не разузнав наперед в чем дело, а следует расспросить хоро-

шенько и выслушать с кротостью и смирением. Великий князь смутился,

встал и улыбаясь сказал: "Ну, простите, старцы, я пошутил". Затем, сняв

шапку, он поклонился старцам и спросил о здоровье игумена. Тогда уже

пошла речь о деле, и великий князь уважил ходатайство Иосифа, помирился

с братом^. Это было до 1515 г., когда умер Иосиф. Так еще в начале XVI

в. по временам проявлялись простые удельные отношения подданных к своему

государю; но эти отношения исчезали быстро вместе с последними уделами.

Уже при Иване III, еще более при Василии верховная власть окружала себя

тем ореолом, который так резко отделил московского государя от всего ос-

тального общества. Посол императора германского Герберштейн, наблюдавший

Москву при Василии, 'замечает, что этот великий князь докончил то, что

начал его отец, и властью своею над подданными превосходит едва ли не

всех монархов на свете. Он добавляет, что в Москве говорят про великого

князя: воля государева-божия воля, государь-исполнитель воли божией.

Когда москвичей спрашивают о каком-нибудь неизвестном им или сомни-

тельном деле, они отвечают затверженными выражениями: мы того не знаем,

знает то бог да великий государь. По словам Герберштейна, они даже вели-

чали своего государя ключником и постельничим божиим, применяя язык мос-

ковского двора к столь возвышенным отношениям^. Так уже ко времени Васи-

лиева преемника Ивана IV в Москве был готов тот кодекс пппитинм-к-иу по-

нятий, которым так Русь.

ВЫВОДЫ. Припоминая^ изученные нами сегодня явления, не можем сказать,

чтобы полтора века со смерти Василия Темного прошли даром для политичес-

кого сознания и власти московского государя. Идея государственного

объединения всей Русской земли, национального значения московского госу-

даря, свыше возложенного на него полномочия блюсти народное благо - эти

идеи вместе с первыми попытками установить состав верховной власти, еди-

ной и неделимой, надобно признать значительными успехами для московских

умов того времени. Впрочем, значение этих успехов ограничилось бы исто-

рией понятий, если бы они не сопровождались соответственным движением

общественного и государственного порядка, к изучению которого мы обраща-

емся ".