XIV и XV вв.; по духовной Ивана III, право чеканить монету предостав-

лено

было одному великому князю московскому. 4) До сих пор, согласно с

удельным порядком владения, удельные князья могли располагать своими

во-

тчинами в завещаниях по личному усмотрению ^. Димитрий Донской впер-

вые

ввел некоторое ограничение в это право, постановив в своей духовной,

что

удельный князь, умирая бессыновным, не мог никому завещать свой удел,

который по смерти бессыновного владельца делился между оставшимися

братьями по усмотрению матери ^. В духовной Ивана III это ограничение

направлено исключительно в пользу великого князя: выморочный удел

весь,

без раздела, переходил к последнему. Часть удела, выделенная княги-

не-вдове "на прожиток", оставалась в ее пользовании только до ее

смерти,

"до живота", а потом также отходила к великому князю^. ВРЕД УДЕЛЬНОГО

ВЛАДЕНИЯ. Видим, что духовная Ивана III определяет ве-

рховную власть великого князя только с одной стороны-по отношению к

князьям удельным. Великий князь, прежде превосходивший удельных роди-

чей

только размерами своих владений, количеством материальных средств,

те-

перь сосредоточил в своем лице и наибольшее количество политических

прав. Преемник Ивана III вступал на великокняжеский стол более госу-

да-

рем, чем сам Иван. Удельные^* братья, в первую половину Иванова кня-

жения

еще способные наделать больших хлопот великому князю, потом являются

пе-

ред ним бессильными и бесправными владетелями. Они беднели и падали

все

более, вели хищническое управление в своих уделах и все-таки нужда-

лись,

не были в состоянии нести расходы на татар, занимали деньги у кого и

сколько могли, иногда по 2 рубля на соль, и не платили процентов,

умира-

ли в больших долгах, возлагая уплату их на великого князя, которому

от-

казывали свои уделы. В таких чертах рисуется их хозяйственное положе-

ние

в их духовных грамотах. Еще печальнее было положение удельных братьев

великого князя Василия. Они иногда помышляли о побеге в Литву, но по

об-

наружении замысла униженно ходатайствовали о прощении через митропо-

лита,

монахов)

московских бояр, называли себя холопами великого князя, своего "госу-

даря". С ними и не стеснялись в Москве ни при Иване, ни при Василии:

они

знали, что за ослушание и за крамолу по одному доносу, даже только по

подозрению, их ждет московская тюрьма. Но удельное право формально

приз-

навали оба этих великих князя, заключали с удельными договоры на ста-

рых

условиях, как с независимыми владетелями, только обязывая их быть не-

отс-

тупными от великих князей "никуда ни к кому никоторыми делы", ни с

кем

не заключать договоров, вообще не сноситься без ведома великих князей

и

под их детьми, своими племянниками, великих княжеств не подыскивать:

по-прежнему действуют личные обязательства вместо закона. Однако, бе-

зо-

пасные сами по себе, по своей политической и нравственной слабости,

нес-

пособные и своих уделов устроить, не то чтобы царством править, как

ото-

звался о своих удельных братьях великий князь Василий, они не перес-

тали

быть вредными при тогдашнем ходе дел и при складе общества того вре-

мени.

Удельные предания были еще слишком свежи и кружили слабые удельные

голо-

вы при всяком удобном случае. Удельный князь был крамольник если не

по

природе, то по положению: за него цеплялась всякая интрига, заплетав-

шая-

ся в сбродной придворной толпе. В московском Кремле от него ежеминут-

но

ожидали смуты; всего более боялись его побега за границу, в Литву,

хотя

эта опасность была, может быть, лучшим средством освободить госу-

дарство

от этих ни на что не пригодных остатков безнарядной старины, как это

средство избавило Василия Темного от его злейших врагов, князей мо-

жайс-

кого и Шемячича. Формальное, т.е. притворное, признание удельного

пра-

ва, не соответствовавшее действительным отношениям, внося фальшь в

госу-

дарственную жизнь, мешало московским государям уяснить себе и прово-

дить

одно из основных начал государственного порядка-единство, цельность

вер-

ховной власти. Печальный опыт отца и свой собственный заставил Ивана

III

тревожно задуматься над мыслью о такой власти. Московский посланец от

его имени говорил в Вильне его дочери, великой княгине литов

ской: "Слыхал я, каково было нестроение в Литовской земле, коли было

государей много, а и в нашей земле, слыхала ты, каково было нестрое-

ние

при моем отце, а после отца каковы были дела и у меня с братьями, на-

де-

юсь, слыхала же, а иное и сама помнишь"". НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬМОСКО-ВСКИХ

ГОСУДАРЕЙ. Но, восприимчивые к идее само

лвкция xxvi

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

держания, московские государи очень туго усвояли себе мысль о едино-

державии. Мы скоро увидим, как Иван IV, торжественно принявший посто-

ян-

ный титул царя и самодержца, в полемике с князем Курбским принялся за

напряженную разработку нового взгляда на самодержавие, незнакомого

Древ-

ней Руси; но и он не мог отрешиться от удельных привычек"*. В духов-

ной