XI в., когда написана рассказывающая об этом Повесть временных лет, счи-

талась уже ляшской страной и была предметом борьбы Руси с Польшей.

ЕГО ^ ВРЕМЯ. Так, сопоставляя смутные воспоминания этой Повести с

иноземными известиями, не без усилий и не без участия предположений по-

лучаем некоторую возможность представить себе, как подготовлялись оба

начальных факта нашей истории.

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

ЛЕКЦИЯ VII

этого века, когда в жизни восточных славян обозначились явления, ко-

торые можно признать начальными фактами нашей истории, эти славяне, рас-

селяясь с Карпат, вступают под действие особых местных условий, сопро-

вождающих и направляющих их жизнь на протяжении многих дальнейших столе-

тий. Наблюдая, как они устроялись на новых местах жительства, мы будем

следить за происхождением и действием этих новых условий^.

Приблизительно ко II в. по р. х. народные потоки прибили славян к

среднему и нижнему Дунаю. Прежде они терялись в разноплеменном населении

Дакийского царства и только около этого времени начали выделяться из

сарматской массы, обособляться в глазах иноземцев, как и в собственных

воспоминаниях. Тацит еще недоумевает, кому сроднее венеды: германцам или

кочевникам-сарматам, и Иорнанд припоминает, что Никополь на Дунае осно-

ван Траяном после побед над сарматами. Но наша летопись помнит, что от

волохов, т.е. от римлян Траяна, тяжко пришлось славянам, которые вынуж-

дены были покидать свои дунайские жилища. Но восточные славяне, принес-

шие на Днепр это воспоминание, пришли сюда не прямо с Дуная, совершив

непрерывную перекочевку: это была медленная передвижка с остановкой на

Карпатах, длившейся со II до VII в. Авары дали толчок дальнейшему движе-

нию карпатских славян в разные стороны. В V и VI вв. в Средней и Восточ-

ной Европе очистилось много мест, покинутых германскими племенами, кото-

рых гуннское нашествие двинуло на юг и запад в римские провинции. Аварс-

кое нашествие оказало подобное же действие на славянские племена, двинув

их на опустелые места. Рассказ Константина Багрянородного о призыве сер-

бов и хорватов на Балканский полуостров императором Ираклием в VII в.

для борьбы с аварами заподозрен исторической критикой и наполнен сомни-

тельными подробностями; но в основе его, кажется, лежит нечто действи-

тельное. Во всяком случае VII в. был временем, когда в той или другой

связи с аварским движением возник ряд славянских государств (Чешское,

Хорватское, Болгарское). В этот же век по местам, где прежде господство-

вали готы, стали расселяться восточные славяне, как в стране, где прежде

сидели вандалы и бургунды, тогда же расселялись ляхи.

ОБОСОБЛЕНИЕ СЛАВЯН ВОСТОЧНЫХ. Изучая начало нашей истории, мы сейчас

видели, как выделялись славяне из этнографической массы с неопределенны-

ми племенными обликами, некогда населявшей восточную припонтийскую Евро-

пу. В VII в., когда уже было известно собственное родовое имя славян, мы

замечаем признаки их внутреннего видового разделения, местного и племен-

ного. Трудно обозначить с точностью время, к которому можно было бы при-

урочить обособление их западной и восточной ветви; но до VII в. видим,

что их судьбы складываются в тесной взаимной связи, в зависимости от

одинаковых или сходных обстоятельств и влияний. С

ЛЕКЦИЯ VIII

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

вая мнение, будто Кий был простым днепровским перевозчиком, представ-

ляет его знатным человеком, княжившим в своем роде. Выходит, что и этот

род после своего родоначальника княжил в целом племени полян, был как бы

племенной полянской династией и что подобные династии существовали и у

других племен. Но не видно, в каких формах выражалось владетельное зна-

чение этих племенных династий. Предание не запомнило имени ни одного

племенного князя. Мал, неудачный жених Игоревой вдовы, является одним из

древлянских князей, владетелем Искоро-стена, а не всего племени древ-

лян^. Ходота, какой-то влиятельный человек среди вятичей, против которо-

го Владимир Мономах предпринимал два зимних похода, в его Поучении даже

не назван князем и упомянут вскользь, так что его политическая физионо-

мия остается совершенно в тумане^. Может быть, мелкие родовые князьки

того или другого племени, считая себя потомками общего предка, подобного

полянскому Кию, поддерживали между собою какие-либо генеалогические свя-

зи, собирались на племенные веча, как это делали карпатские филархи, или

на поминальные празднества в честь обоготворенного родоначальника. В ис-

торическом вопросе чем меньше данных, тем разнообразнее возможные реше-

ния и тем легче они даются*.

ВЛИЯНИЕ РАССЕЛЕНИЯ НА РОДОВОЙ БЫТ^* По-видимому, в эпоху расселения

родовой союз оставался господствующей формой быта у восточных славян. По

крайней мере Повесть временных лет только эту форму изображает с некото-

рой отчетливостью: "... живяху кождо с своим родом и на своих местех,

владеюще кождо родом своим". Это значит, что родственники жили особыми

поселками, не вперемежку с чужеродцами. Но это едва ли были первобытные

цельные родовые союзы: ход расселения должен был разбивать такое общежи-

тие. Родовой союз держится крепко, пока родичи живут вместе плотными ку-

чами; но колонизация и свойства края, куда она направлялась, разрушали

совместную жизнь родичей. Расселяясь по равнине, восточные славяне заня-

ли преимущественно лесную ее полосу. К ней относится замечание Иорнанда,

который, описывая пространство к востоку от Днестра, по Днепру и Дону,

говорит, что это весьма обширная страна, покрытая лесами и непроходимыми

болотами (terra vastissima, silvis consita, paludibus dubia). Самый Киев

возник на южной опушке этого громадного леса ". В этом пустынном лесис-

том краю пришельцы

занялись ловлей пушных зверей, лесным пчеловодством и хлебопашеством.

Пространства, удобные для этих промыслов, не шли обширными сплошными по-

лосами: среди лесов и болот надобно было отыскивать более открытые и су-

хие места и расчищать их для пашни или делать в лесу известные приспо-

собления для звероловства и пчеловодства. Такие места являлись удаленны-

ми один от другого островками среди моря лесов и болот. На этих остров-

ках поселенцы и ставили свои одинокие дворы, окапывали их и расчищали в

окрестности поля для пашни, приспособляя в лесу борти и ловища^*. В пре-

делах древней Киевской Руси до сих пор уцелели остатки старинных укреп-

ленных селений, так называемые городища. Это обыкновенно округлые, реже

угловатые пространства, очерченные иногда чуть заметным валом. Такие го-

родища рассеяны всюду по Приднепровью на расстоянии 4-8 верст друг от

друга. Их происхождение еще в языческую пору доказывается соседством

курганов, древних могильных насыпей. Раскопка этих насыпей показала, что

лежащих в них покойников хоронили еще по-язычески. Не думайте, что эти

городища-остатки настоящих значительных городов: пространство, очерчен-

ное кольцеобразным валом, обыкновенно едва достаточно, чтобы вместить в

себе добрый крестьянский двор. Как возникли и что такое были эти городи-

ща? Я думаю, что это остатки одиноких укрепленных дворов, какими рассе-

лялись некогда восточные славяне и на которые указывает византийский пи-

сатель Прокопий, говоря, что задунайские славяне его времени жили в пло-

хих, разбросанных поодиночке хижинах. Такие одинокие дворы, или, говоря

иначе, однодворные деревни, ставили славянские поселенцы, селясь по

Днепру и по его притокам. Такими од нод верными деревнями и впоследствии

колонизовалось верхнее Поволжье. Дворы окапывались земляными валами, ве-

роятно с частоколом для защиты от врагов, а особенно для обороны скота

от диких зверей. Из таких одиноких дворов вырос и самый город Киев. По-

весть временных лет помнит об основании этого города-знак, что он возник

в сравнительно близкое к ней время. Предание рассказывает, что н

а горном берегу Днепра, на трех соседних холмах поселились три брата,

занимавшиеся звероловством в окрестных лесах. Они построили здесь горо-

док, который назвали по имени Кия, старшего брата, Киевом. Так Киев воз-

ник из трех однодворных деревень с общим укрепленным убежищем, которые

поставлены были тремя звероловами, когда-то поселившимися на берегу

Днепра. Как старший брат. Кий был князем в первоначаль-

ЛЕКЦИЯ VIII

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

ном смысле родового старейшины; местное предание или предположение

ученого редактора летописи превратило его в знатного родоначальника вла-

детельного рода в племени полян, в князя, как понимали это слово в XI в.

СМЕНА РОДА ДВОРОМ. Такой ход расселения неизбежно должен был колебать

крепкие дотоле родовые союзы восточных славян. Родовой союз держался на

двух опорах: на власти родового старшины и на нераздельности родового

имущества. Родовой культ, почитание предков освящали и скрепляли обе эти

опоры. Но власть старшины не могла с одинаковой силой простираться на

все родственные дворы, разбросанные на обширном пространстве среди лесов

и болот. Место родовладыки в каждом дворе должен был заступить домовла-

дыка, хозяин двора, глава семейства. В то же время характер лесного и

земледельческого хозяйства, завязавшегося в Поднеп-ровье, разрушал мысль

о нераздельности родового имущества. Лес приспособлялся к промыслам уси-

лиями отдельных дворов, поле расчищалось трудом отдельных семейств; та-

кие лесные и полевые участки рано должны были получить значение частного

семейного имущества. Родичи могли помнить свое кровное родство, могли

чтить общего родового деда, хранить родовые обычаи и предания; но в об-

ласти права, в практических житейских отношениях обязательная юридичес-

кая связь между родичами расстраивалась все более ^ Это ^* наблюдение

или эту догадку мы припомним, когда в древнейших памятниках русского

гражданского права будем искать и не найдем явственных следов родового

порядка наследования. В строе частного гражданского общежития старинный

русский двор, сложная семья домохозяина с женой, детьми и неотделенными

родственниками, братьями, племянниками, служил переходной ступенью от

древнего рода к новейшей простой семье и соответствовал древней римской

фамилии. Это разрушение родового союза, распадение его на дворы или

сложные семьи оставило по себе некоторые следы в народных поверьях и

обычаях^.

КУЛЬТ ПРИРОДЫ. В сохраненных древними и позднейшими памятниками скуд-

ных чертах мифологии восточных славян можно различить два порядка веро-

ваний. Одни из них можно признать остатками почитания видимой природы. В

русских памятниках уцелели следы поклонения небу под именем Сварога,

солнцу под именами Дажбога, Хорса, Белеса, грому и молнии под

именем Перуна, богу ветров Стрибогу, огню и другим силам и явлениям

природы. Дажбог и божество огня считались сыновьями Сварога, звались

Сварожичами. Таким образом на русском Олимпе различались поколения бо-

гов-знак, что в народной памяти сохранялись еще моменты мифологического

процесса; но теперь трудно поставить эти моменты в какие-либо хронологи-

ческие пределы. Уже в VI в., по свидетельству Прокопия, славяне призна-

вали повелителем вселенной одного бога-громовержца, т.е. Перуна. По на-

шей Начальной летописи Перун-главное божество русских славян рядом с Бе-

лесом, который характеризуется названием "скотьего бога" в смысле покро-

вителя стад, а может быть, и в значении бога богатства: на языке этой

летописи слово скот сохраняло еще старинное значение денег. В древне-

русских письменных памятниках нет ясных указаний на семейства богов,

кроме сыновей Сварога. Но араб Ибн-Фадлан в начале Х в. видел на

волжской пристани, по всей вероятности у города Болгар, большое изобра-

жение какого-то бога, окруженное малыми кумирами, представлявшими жен и

дочерей этого бога, которым русские купцы приносили жертвы и молитвы;

неясно только, какие купцы здесь разумеются, варяжские или славянские.

Общественное богослужение еще не установилось, и даже в последние време-

на язычества видим только слабые его зачатки. Незаметно ни храмов, ни

жреческого класса; но были отдельные волхвы, кудесники, к которым обра-

щались за гаданиями и которые имели большое влияние на народ. На откры-

тых местах, преимущественно на холмах, ставились изображения богов, пред

которыми совершались некоторые обряды и приносились требы, жертвы, даже

человеческие. Так, в Киеве на холме стоял идол Перуна, перед которым

Игорь в 945 г. приносил клятву в соблюдении заключенного с греками дого-

вора. Владимир, утвердившись в Киеве в 980 г... поставил здесь на холме

кумиры Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Дажбога,

Стрибога и других богов, которым князь и народ приносили жертвы.

ПОЧИТАНИЕ ПРЕДКОВ. По-видимому, большее развитие получил и крепче

держался другой ряд верований, культ предков. В старинных русских памят-

никах средоточием этого культа является со значением охранителя родичей

род со своими рожаницами, т.е. дед с бабушками, - намек на господствовав-

шее некогда между славянами многоженство ^. Тот же обоготворенный предок

чествовался под именем чура, в церковно-

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

ЛЕКЦИЯ VIII

славянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове пра-

щур. Значение этого деда-родоначальника как охранителя родичей доселе

сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: чур

меня! т.е. храни меня, дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур обере-

гал и их родовое достояние. Предание, оставившее следы в языке, придает

чуру значение, одинаковое с римским Термом, значение сберегателя родовых

полей и границ. Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и

теперь выражаем словом чересчур; значит, чур-мера, граница. Этим значе-

нием чура можно, кажется, объяснить одну черту погребального обряда у

русских славян, как его описывает Начальная летопись. Покойника, совер-

шив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ста-

вили на столбу на распутиях, где скрещиваются пути, т.е. сходятся межи

разных владений. Придорожные столбы, на которых стояли сосуды с прахом

предков, - это межевые знаки, охранявшие границы родового поля или дедовс-

кой усадьбы. Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на

перекрестках: здесь, на нейтральной почве родич чувствовал себя на чуж-

бине, не дома, за пределами родного поля, вне сферы мощи своих охрани-

тельных чуров. Все это, по-видимому, говорит о первобытной широте,

цельности родового союза. И однако в народных преданиях и поверьях этот

чур-дед, хранитель рода, является еще с именем дедушки домового, т.е.

хранителя не целого рода, а отдельного двора. Таким образом, не колебля

народных верований и преданий, связанных с первобытным родовым союзом,

расселение должно было разрушать юридическую связь рода, заменяя родство

соседством. И эта замена оставила некоторый след в языке: сябр, шабер,

по первоначальному, коренному значению родственник (ср. лат.

consobrinus), потом получил значение соседа, товарища.

ФОРМЫ ЯЗЫЧЕСКОГО БРАКА. Это юридическое разложение родового союза де-

лало возможным взаимное сближение родов, одним из средств которого слу-

жил брак. Начальная летопись отметила, хотя и не совсем полно и отчетли-

во, моменты этого сближения, отразившиеся на формах брака и имевшие не-

которую связь с ходом того же расселения. Первоначальные однодворки,

сложные семьи ближайших родственников, которыми размещались восточные

славяне, с течением времени разрастались в родственные селения, помнив-

шие о своем общем

происхождении, память о котором сохранялась в отческих названиях та-

ких сел: Жидчичи, Мирятичи, Дедичи, Дедогос-тичи^. Для таких сел, состо-

явших из одних родственников, важным делом было добывание невест. При

господстве многоженства своих недоставало, а чужих не уступала их родня

добровольно и даром. Отсюда необходимость похищений. Они совершались, по

летописи, "на игрищах межю селы", на религиозных праздниках в честь об-

щих неродовых богов "у воды", у священных источников или на берегах рек

и озер, куда собирались обыватели и обывательницы разных сел. Начальная

летопись изображает различные формы брака как разные степени люд скости,

культурности русско-славянских племен. В этом отношении она ставит все

племена на низшую ступень сравнительно с полянами. Описывая языческие

обычаи радимичей, вятичей, северян, кривичей, она замечает, что на тех

"бесовских игрищах умыкаху жены себе, с нею же кто свещашеся". Умычка и

была в глазах древнего бытописателя низшей формой брака, даже его отри-

цанием: "браци не бываху в них", а только умычки. Известная игра

сельской молодежи обоего пола в горелки-поздний остаток этих дохристи-

анских брачных умычек. Вражда между родами, вызывавшаяся умычкою чуже-

родных невест, устранялась веном, отступным, выкупом похищенной невесты

у ее родственников. С течением времени вено превратилось в прямую прода-

жу невесты жениху ее родственниками по взаимному соглашению родни обеих

сторон: акт насилия заменялся сделкой с обрядом мирного хождения зятя

(жениха) по невесту, которое тоже, как видно, сопровождалось уплатой ве-

на. Дальнейший момент сближения родов летопись отметила у полян, уже вы-

шедших, по ее изображению, из дикого состояния, в каком оставались дру-

гие племена. Она замечает, что у полян "не хожаше зять по невесту, но

привожаху вечер (приводили ее к жениху вечером), а заутра приношаху по

ней, что вдадуче", т.е. на другой день приносили вслед за ней, что да-

вали: в этих словах видят указание на приданое. Так читается это место в

Лаврентьев-ском списке летописи. В Ипатьевском другое чтение: "завтра

приношаху, что на ней (за нее) вдадуче". Это выражение скорее говорит

о вене. Значит, оба чтения отметили две новые фазы в эволюции брака.

Итак, хождение жениха за невестой, заменившее умычку, в свою очередь

сменилось приводом невесты к жениху с получением вена или с выдачей при-

даного, почему законная жена в языческой Руси называлась водимою. От

этих двух форм брака, хождения жениха и привода невесты, идут, по-

ЛЕКЦИЯ VIII

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

видимому, выражения брать замуж и выдавать замуж: язык запомнил много

старины, свеянной временем с людской памяти. Умычка, вено, в смысле от-

купа за умычку, вено как продажа невесты, хождение за невестой, привод

невесты с уплатой вена и потом с выдачей приданого-все эти сменявшие од-

на^ другую формы брака были последовательными моментами разрушения родо-

вых связей, подготовлявшими взаимное сближение родов. Брак размыкал род,

так сказать, с обоих концов, облегчая не только выход из рода, но и при-

общение к нему. Родственники жениха и невесты становились своими людьми

друг для друга, свояками; свойство сделалось видом родства. Значит, брак

уже в языческую пору роднил чуждые друг ДРУГУ роды. В первичном, нетро-

нутом своем составе род представляет замкнутый союз, недоступный для чу-

жаков: невеста из чужого рода порывала родственную связь со своими кров-

ными родичами, но, став женой, не роднила их с родней своего мужа.

Родственные села, о которых говорит летопись, не были такими первичными

союзами: они образовались из обломков рода, разрослись из отдельных дво-

ров, на которые распадался род в эпоху расселения.

ЧЕРТЫ СЕМЕЙНОГО ПРАВА. Я вошел в некоторые подробности о формах язы-

ческого брака у наших славян, чтобы ближе рассмотреть следы раннего ос-

лабления у них родового союза, которое началось в эпоху расселения. Это

поможет нам объяснить некоторые явления семейного права, встречаемые в

древнейших наших памятниках. Здесь особенно важна последняя из перечис-

ленных форм. Приданое служило основой отдельного имущества жены; появле-

нием приданого началось юридическое определение положения дочери или

сестры в семье, ее правового отношения к семейному имуществу. По Русской

Правде сестра при братьях не наследница; но братья обязаны устроить ее

судьбу, выдать замуж, "како си могут", с посильным приданым. Как наклад-

ная обязанность, которая ложится на наследство, приданое не могло быть

приятным для наследников институтом. Это сказалось в одной пословице,

выразительно изображающей различные чувства, возбуждаемые в членах семьи

появлением зятя: "Тесть любит честь, зять любит взять, теща любит дать,

а шурин глаза щурит, дать не хочет". При отсутствии братьев дочь-полноп-

равная наследница отцовского имущества в землевладельческой служилой

семье и сохраняет право на часть крестьянского имущества, если осталась

после отца незамужней. Все

отношения по наследованию заключены в тесные пределы простой семьи;

наследники из боковых не предусматриваются как случайные участники в

наследстве. Строя такую семью и заботливо очищая ее от остатков язычес-

кого родового союза, христианская церковь имела для того бытовой матери-

ал, заготовленный еще в языческую пору, между прочим, в браке с прида-

ным^*.

ТОРГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ ПО ДНЕПРУ^*. Еще важнее ряд экономических пос-

ледствий, которыми сопровождалось расселение восточных славян. Припом-

нив, как Повесть о начале Русской земли размещает славянские племена по

нашей равнине, легко заметить, что масса славянского населения занимала

западную ее половину. Хозяйственная жизнь населения в этом краю направ-

лялась одним могучим потоком, Днепром, который прорезывает его с севера

на юг. При тогдашнем значении рек как удобнейших путей сообщения Днепр

был главной хозяйственной артерией, столбовой торговой дорогой для за-

падной полосы равнины: верховьями своими он близко подходит к Западной

Двине и бассейну Ильмень-озера, т.е. к двум важнейшим дорогам в Бал-

тийское море, а устьем соединяет центральную Алаунскую возвышенность с

северным берегом Черного моря; притоки Днепра, издалека идущие справа и

слева, как подъездные пути магистральной дороги, приближают Поднепровье.

с одной стороны, к карпатским бассейнам Днестра и Вислы, с другой-к бас-

сейнам Волги и Дона, т.е. к морям Каспийскому и Азовскому. Таким обра-

зом область Днепра охватывает всю западную и частью восточную половину

русской равнины. Благодаря тому по Днепру с незапамятных времен шло

оживленное торговое движение, толчок которому был дан греками.

ГРЕЧЕСКИЕ КОЛОНИИ. Северные берега Черного моря и восточные Азовского

еще задолго до нашей эры были усеяны греческими колониями, главными из

которых были: Ольвия, выведенная из Милета за 6 веков до р. х., в глуби-

не лимана Восточного Буга (против Николаева), Херсонес Таврический на

юго-западном берегу Крыма, Феодосия и Пантикапея (ныне Керчь) ^ на

юго-восточном его берегу, Фанагория на Таманском полуострове, на азиатс-

кой стороне Керченского пролива или древнего Босфора Киммерийского^, на-

конец, Танаис в устье Дона. Благодаря промышленной деятельности этих

греческих колоний Днепр еще задолго до р. х.

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

ЛЕКЦИЯ VIII

сделался большой торговой дорогой, о которой знал Геродот и которою

греки, между прочим, получали янтарь с берегов Балтийского моря. Наша

древняя Повесть о начале Руси также помнит старинное торговое значение

Днепра. Как только разместила она восточных славян по равнине, прежде

чем приступить к изложению древнейших преданий о Русской земле, она спе-

шит описать эту дорогу по Днепру: шел "путь из Варяг в Греки и из Грек

по Днепру, и верх Днепра волок до Ловоти, по Ловоти внити в Ильмень-озе-

ро великое, из него же озера потечеть Волхов и втечеть в озеро великое

Нево и того озера внидеть устье в море Варяжское, и по тому морю ити до

Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду, а от Царягорода

прити в Понт море, в неже втечеть Днепр река". Сев по Днепру, восточные

славяне очутились на самой этой круговой водной дороге, опоясывавшей всю

Европу. Этот Днепр с притоками и сделался для восточных славян могучей

питательной артерией народного хозяйства, втянув их в сложное торговое

движение, которое шло тогда в юго-восточном углу Европы. Своим низовым

течением и левыми притоками Днепр потянул славянских поселенцев к черно-

морским и каспийским рынкам. Это торговое движение вызвало разработку

естественных богатств занятой поселенцами страны. Восточные славяне, как

мы знаем, заняли преимущественно лесную полосу равнины. Эта лесная поло-

са своим пушным богатством и лесным пчеловодством (бортничеством) и дос-

тавляла славянам обильный материал для внешней торговли. С тех пор меха,

мед, воск стали главными статьями русского вывоза; с тех пор при хлебо-

пашестве для себя или с незначительным вывозом началась усиленная

эксплуатация леса, продолжавшаяся целые века и наложившая глубокий отпе-

чаток на хозяйственный и общественный быт и даже национальный характер

русского народа. Лесной зверолов и бортник - самый ранний тип, явственно

обозначившийся в истории русского народного хозяйства^*.

ПОСРЕДНИЧЕСТВО ХОЗАР. Одно внешнее обстоятельство особенно содейство-

вало успехам этой торговли. Случилось так, что около того времени, когда

восточные славяне с запада вступили в пределы нашей равнины, расселяясь

по ее лесам, с противоположной восточной стороны, из-за Волги и Дона, по

южнорусским степям распространялась новая азиатская орда, хозары, давно

блуждавшие между Черным и Каспийским морями. Они начали утверждаться на

северных

берегах Понта и в степях между Доном и Днепром именно с VJI в., когда

началось расселение славян по нашей равнине'". Хозары-кочевое племя

тюркского происхождения; но оно не было похоже на предшествовавшие ему и

следовавшие за ним азиатские орды, преемственно господствовавшие в южно-

русских степях. Хозары скоро стали покидать кочевой быт с его хищничест-

вом и обращаться к мирным промыслам. У них были города, куда они на зиму

перебирались с летних степных кочевий. В VIII в. среди них водворились

из Закавказья промышленные евреи и арабы. Еврейское влияние здесь было

так сильно, что династия хозарских каганов со своим двором, т.е. высшим

классом хозарского общества, приняла иудейство. Раскинувшись на при-

вольных степях по берегам Волги и Дона, хозары основали средоточие свое-

го государства в низовьях Волги. Здесь столица их Итиль скоро стала ог-

ромным разноязычным торжищем, где рядом жили магометане, евреи, христиа-

не и язычники. Хозары^ вместе с волжскими болгарами стали посредниками

живого торгового обмена, завязавшегося между балтийским Севером и арабс-

ким Востоком приблизительно с половины VIII в., около того времени, ког-

да при Аббасидах центр халифата переместился из Дамаска в Багдад. В VIII

в. хозары покорили племена восточных славян, жившие близко к степям, по-

лян, северян, вятичей. Древнее киевское предание отметило впечатление,

произведенное хозарами на покоренных ими днепровских славян, - впечатление

народа невоинственного и нежестокого, мягкого. Повесть временных лет

рассказывает, как хозары стали брать дань с полян. Нашли хозары полян,

сидящих на горах сих (по высокому правому берегу Днепра), в лесах, и

сказали хозары: "Платите нам дань". Подумали поляне и дали "от дыма" (с

каждой избы) по мечу. И понесли эту дань хозары ко князю своему и к ста-

рейшинам и сказали им: "Вот мы отыскали новую дань". Те спросили:

"Где? - "В лесу на горах по реке Днепру". - "А что вам дали?" Те показали

мечи. И сказали старейшины хозарские: "Не добра эта дань, князь; мы до-

искались ее оружием односторонним, т.е. саблями, а у этих оружие о

боюдоострое, т.е. меч; они будут брать дань с нас и с других стран".

Так и сбылось: владеют хозарами русские и до нынешнего дня. Ирония, ко-

торая звучит в этом сказании, показывает, что^ хозарское иго было для

днепровских славян не особенно тяжело и не страшно. Напротив, лишив вос-

точных славян внешней независимости, оно доставило им большие экономи-

ческие выгоды. С тех пор для днепровцев, послушных данников хозар, были

ЛЕКЦИЯ VIII

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

открыты степные речные дороги, которые вели к черноморским и каспийс-

ким рынкам. Под покровительством хозар по этим рекам и пошла бойкая тор-

говля из Днепровья. Встречаем ряд довольно ранних указаний на успехи

этой торговли. Арабский писатель IX в. Хордадбе, современник Рюрика и

Аскольда, замечает, что русские купцы возят товары из отдаленных краев

своей страны к Черному морю в греческие города, где византийский импера-

тор берет с них десятину (торговую пошлину); что те же купцы по Дону и

Волге спускаются к хозарской столице, где властитель Хозарии берет с них

также десятину, выходят в Каспийское море, проникают на юго-восточные

берега его и даже провозят свои товары на верблюдах до Багдада, где их и

видал Хордадбе ". Это известие тем важнее, что его относят еще к первой

половине IX в., не позднее 846 г., т.е. десятилетия на два раньше пред-

положенного летописцем времени призвания Рюрика с братьями. Сколько по-

колений нужно было, чтобы проложить такие далекие и разносторонние тор-

говые пути с берегов Днепра или Волхова? Восточная торговля Днепровья,

как ее описывает Хордадбе, могла завязаться, по крайней мере, лет за сто

до этого арабского географа, т.е. около половины VIII в. Впрочем, есть

и более прямое указание на время, когда началась и развивалась эта тор-

говля. В области Днепра найдено множество кладов с древними арабскими

монетами, серебряными диргемами. Большая часть их относится к IX и Х

вв., ко времени наибольшего развития восточной торговли Руси. Но есть

клады, в которых самые поздние монеты не позже начала IX в., а ранние

восходят к началу VIII в.; изредка попадаются монеты VII в. и то лишь

самых последних его лет. Эта нумизматическая летопись наглядно показыва-

ет, что именно в VIII в. возникла и упрочилась торговля славян днепровс-

ких с хозарским и арабским Востоком. Но этот век был временем утвержде-

ния хозар в южнорусских степях: ясно, что хозары и были торговыми пос-

редниками между этим Востоком и русскими славянами.

ДРЕВНЕЙШИЕ ГОРОДА. Следствием успехов восточной торговли славян, за-

вязавшейся в VIII в., было возникновение древнейших торговых городов на

Руси. Повесть о начале Русской земли не помнит, когда возникли эти горо-

да: Киев, Переяславль, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород, Ростов, По-

лоцк. В ту минуту, с которой она начинает свой рассказ о Руси,

большинство этих городов, если не все они, по-видимому, были уже значи-

тельными поселениями. Довольно беглого

взгляда на географическое размещение этих городов, чтобы видеть, что

они были созданы успехами внешней торговли Руси. Большинство их вытяну-

лось длинной цепью по главному речному пути "из Варяг в Греки", по линии

Днепра-Волхова; только некоторые, Переяславль на Трубеже, Чернигов на

Десне, Ростов в области Верхней Волги, выдвинулись к востоку с этого,

как бы сказать, операционного базиса русской торговли как ее восточные

форпосты, указывая фланговое ее направление к Азовскому и Каспийскому

морям. Возникновение этих больших торговых городов было завершением

сложного экономического процесса, завязавшегося среди славян на новых

местах жительства. Мы видели, что восточные славяне расселялись по Днеп-

ру и его притокам одинокими укрепленными дворами. С развитием торговли

среди этих однодворок возникли сборные торговые пункты, места промышлен-

ного обмена, куда звероловы и бортники сходились для торговли, для

гостьбы, как говорили в старину. Такие сборные пункты получили название

погостов. Впоследствии, с принятием христианства, на этих местных

сельских рынках как привычных людских сборищах прежде всего ставились

христианские храмы: тогда погост получал значение места, где стоит

сельская приходская церковь. При церквах хоронили покойников: отсюда

произошло значение погоста как кладбища. С приходами совпадало или к ним

приурочивалось сельское административное деление: это сообщало погосту

значение сельской волости. Но все это-позднейшие значения термина: пер-

воначально так назывались сборные торговые, "гостинные" места. Мелкие

сельские рынки тянули к более крупным, возникавшим на особенно бойких

торговых путях. Из этих крупных рынков, служивших посредниками между ту-

земными промышленниками и иностранными рынками, и выросли наши древней-

шие торговые города по греко-варяжскому торговому пути. Города эти слу-

жили торговыми центрами и главными складочными пунктами для образовав-

шихся вокруг них промышленных округов.

Таковы два важных экономических последствия, которыми сопровождалось

расселение славян по Днепру и его притокам: это 1) развитие внешней юж-

ной и восточной, черноморско-каспийской торговли славян и вызванных ею

лесных промыслов, 2) возникновение древнейших городов на Руси с тянувши-

мися к ним торгово-промышленными округами. Оба эти факта можно относить

к VIII в.

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

ОГОВОРКА О СЛОВЕ РУСЬ ^. Закончу изложение экономических следствий

расселения восточных славян одной оговоркой с целью предупредить возмож-

ное недоразумение с вашей стороны. Передавая известия о торговле восточ-

ных славян в VIII и IX вв., я называл их русскими славянами, говорил о

Руси, о русских купцах, как будто это выражения однозначащие и своевре-

менные. Но о Руси среди восточных славян в VIII в. совсем не слышно, а в