Война первый день войны

Части дивизии к 22 июня 1941 сода были разбросаны побатальонно на фронте до 50-ти километров. Наш 84-й стрелковый полк находился: один батальон работал в укрепрайоне, другой батальон вышел на тактические учения, часть личного состава оставалась в крепости, несли охранную службу объектов, часть бойцов были на стрельбище. В таком состоянии и положении застала война не только части дивизии, а и гарнизон Брестской крепости. Но, несмотря на большую разобщенность гарнизона, оборона Брестской крепости частями и подразделениями 6-й Орловской Краснознаменной и 42-й стрелковой дивизии вошла в историю Великой Отечественной войны как бессмертный подвиг красноармейцев и командиров, совершенный в начальный, самый трудный период войны.

Героическая оборона защитников крепости от во много раз превосходящего противника по численности и вооружению продолжалась около месяца. Об этом свидетельствуют надписи на стенах казарм, подвальных помещений. Вот одна из них: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20.V11-41 г.»

А фашисты на захват крепости отводили считанные часы. Уничтожение гарнизона и взятие крепости было возложено на 45-ю немецкую пехотную дивизию, солдаты и офицеры которой, участвовали в оккупации Франции, в разрушении и уничтожении Варшавы Это были бандиты с большим опытом разбоя, грабежей и варварства.

Золотыми буквами в летопись Великой Отечественной войны вписаны имена героев Брестской крепости: командира 44-го стрелкового полка Петра Михайловича Гаврилова, комиссара нашего 84-го стрелкового полка Ефима Моисеевича Фомина, погибшего у стен кольцевой казармы, капитанов Т.Н. Зубачева и В.В. Шабловского, лейтенанта А.М. Кижевотова, рядовых красноармейцев Богомолова, Крутова, Михайлова, Скрипника, Седова, Костикова, Костина, Бытко и многих других.

Война, в первой же своей минуте, поставила перед нами, рядовыми красноармейцами, еще до вступления в бой с врагом, целый ряд труднейших и в то время сложных вопросов. Во-первых, несмотря на сильный обстрел артиллерией врага нашей территории, до появления в расположении командира роты лейтенанта Беликова, многие из нас не хотели верить, что началась война, а восприняли это, как начало тактических учений, о которых мы все знали, что они должны начаться в воскресенье, но не знали только в какой час начнутся, т.е. когда начнутся. Ученья должны были проходить с участием артиллерии и танков. Другая часть бойцов восприняла это как провокацию местного значения, которая вот-вот должна прекратиться. Дорого обошлись нам эти предположения и размышления. В действительности это были первые минуты большой и жестокой войны.

Гораздо позднее, мы. кто уцелел в первые часы, в первые дни войны, узнали, что фашистская банда, нападая на нашу Родину, ставила своей целью в полтора-два месяца разгромить Красную Армию, с ходу овладеть столицей нашей Родины Москвой и навсегда покончить с первым в мире социалистическим государством.

Разрушить нашу многонациональную культуру, истребить большую часть советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов немецких князей и баронов. Для осуществления своих коварных замыслов Гитлер, его разбойничья банда, по всей западной границе от юга до севера нанесли сильнейший удар войсками 190 дивизий, в которых насчитывалось 5,5 миллионов солдат и офицеров.

Их прикрывали и поддерживали 4950 самолетов, 3712 танков, 47260 орудий и минометов, 193 боевых корабля. Конечно, в то утро 22-го июня 1941 года мы, солдаты, ничего этого не знали и знать нe могли.

Второй большой трудностью для нас оказалось отсутствие оружия (винтовок) и боеприпасов. Получилось так, что нам объявили, как будто есть приказ, в котором указано: «На пару снайперов должна быть одна снайперская винтовка, а другая самозарядная СВТ». В среду 50% снайперских винтовок у нас забрали, а новых получить

не смогли до конца недели. Так мы и встретили войну - на двоих одна винтовка, по пять патронов на двоих и ни одной гранаты. Кто был виноват в этом, сейчас трудно ответить, но такой факт был. Мы знали, что нам нужно оружие и боеприпасы. Это и заставило нас сразу же пойти доставать оружие и боеприпасы. Под сильным обстрелом, уже из горяших складов нам удалось достать винтовки, патроны, гранаты.

Первую боевую позицию наша рота заняла у шоссейной дороги, ведущей к южным воротам Брестской крепости, в старых учебных окопах и траншеях. Настроение бойцов было каким-то подавленным, многие как бы замкнулись и погрузились в себя, лица посуровели, и еще вчерашние молодые парни в военной форме сделались старше своих лет, и отчетливо просматривалась в каждом солдате суровая ненависть к врагу и тревога за судьбу своей отчизны.

Пока мы добывали оружие, боеприпасы и выдвигались на огневую позицию к шоссейной дороге, фашисты под прикрытием дыма, пыли сняли посты пограничников и приближались к нам. Непрерывно трещали автоматы, рычали длинными и короткими очередями пулеметы, рвались гранаты. Это вели бои уцелевшие пограничники и солдаты, которые были на работах в укрепрайоне. К этому времени к нам присоединилась небольшая группа бойцов из соседней части.

Бой как-то быстро приближался к нам, пули со свистом пролетали над нами, а вот и группа фашистов на мотоциклах появилась на участке нашей роты. Завязался первый настоящий бой. Дружный прицельный огонь снайперов встретил гитлеровских мотоциклистов. На мотоцикле с коляской находились по два фашиста. Первое время гитлеровцы лезли напролом, но от метких выстрелов снайперов они один за другим летели через кювет дороги кверху колесами. Здесь, в этом бою, я уничтожил первого фашиста и вот тут я впервые почувствовал, как быстро нарастает ярость и ненависть к оккупантам.

Фашисты, видя, что им не смять нас и не проскочить через обороняемый участок дороги, свернули в сторону и укрылись за кустами, а затем стали искать обходной путь. Это была первая, очень маленькая, но победа в бою с сильным врагом. Она вселила в нас силы, уверенности и веру в правое дело нашей борьбы.

Еще до появления в нашем районе обороны фашистов, до начала боя, лейтенант Беликов направил двух связных в штаб полка, но из них ни один не вернулся. Все усилия, попытки командира роты установить связь со штабом полка и выяснить создавшуюся обстановку остались безрезультатными. Трудно было нам, солдатам, ориентироваться в этой сложной обстановке, но трижды труднее было лейтенанту Беликову, который должен был принимать меры по решению боевых задач по отражению фашистских молодчиков. Обстановка требовала большой напряженности от каждого солдата, сержанта в то первое военное утро.

Видя, что фашистам не перебраться по шоссе на мотоциклах к нашим воротам Брестской крепости, враг решил сделать разведку нашей обороны. Под прикрытием дыма, гари, пыли группа гитлеровцев в три человека приблизилась к нашим боевым порядкам и пыталась обойти с нашего правого фланга. Очевидно, по их замыслу, они должны были проникнуть к нам в тыл. создать панику и тем самым обеспечить продвижение мотоциклистов к крепости.

Мы еше раньше, чем они обошли наш правый фланг, обнаружили фашистскую тройку, дали им возможность поглубже вклиниться в нашу сторону. Я находился ближе всех к гитлеровцам и уже держал на прицеле одного из фашистов. Раздался чей-то негромкий выстрел, фашист дрогнул и всей поганой рожей ткнулся в землю, два остальных открыли беспорядочный огонь из автоматов, но их вероломный поход был предрешен. Вторым и третьим выстрелами я окончательно прижал их к земле. Конечно, я мог бы уничтожить их. как и первого фашиста, но в это время нам надо было взять их живыми и нам это удалось. Они бросили автоматы, встали, подняли руки и сдались в плен. В то первое утро войны произошла первая встреча с живыми оккупантами.

Гитлеровцы были высокого роста, в кожаных сапогах с кованой подошвой, завернутыми рукавами своих мундиров Это были отъявленные разбойники, вели себя нахально. Мы старались с их помощью уточнить и выяснить обстановку, но они были до предела набиты злобой и ненавистью к нам. Несмотря на то. что они были в наших руках, что их «туристический» поход в Россию закончился в первое утро разбоя, они продолжали нахальничать. Вместо того, чтобы нам рассказать о своих намерениях и похождениях, они в фанатическом настроении хором заорали: «Рус капут, Москва капут, Халь Гитлер!». Капут, конечно, пришел им, но тогда я подумал, что от этих варваров милости не будет никому, но вместе с этим сам про себя проговорил, что и пощады бандитам с большой дороги никакой.

Это были захватчики первых часов войны, позднее я не раз встречался с гитлеровцами, сам брал в плен. Я видел их 1942 года, приходилось выходить один на один в 1943 г., вытаскивал из окопа гитлеровца 1944 года, но они тогда не орали: «Рус капут, Москва капут!», а большинство из них кричали: «Гитлер капут! Рус комрат!». Очевидно, силой нашего оружия, силой мужества, отваги и героизма наших бойцов и командиров мы сбили с них всякую спесь и заметно поправили хваленным гитлеровским воякам расовую психологию, заметно прозрело фашистское мышление самых убежденных фашистов.

Позднее, на участок нашей обороны враг обрушил ураган смерти. Били орудия, минометы, бомбила и обстреливала из пулеметов авиация. Стоял какой-то ад над нашей обороной. Плотность огня была так велика и нарастала с каждой минутой, что трудно было укрыться в учебных окопах и траншеях, мало оставалось шансов остаться живым, наверное, напряжение было на пределе, а обстрел продолжался, продолжались и бомбежки.

Одна группа самолетов, сбросив смертельный груз, улетела, а на ее месте появилась вторая, третья, четвертая группы, но все делали одно дело - беспощадно истребляли солдат и командиров, в этом переполохе страдало и гражданское население. Самоотверженно вели себя солдаты и в этой обстановке, хотя многих ребят среди нас не стало. Почти в это же время, когда нас непрерывно бомбила и обстреливала авиация противника, севернее крепости на шоссе появились танки Гудариана и продвигались на г. Кобрин, а мы остались в тылу врага. Нам была дана команда скрыто по кустам, перелескам, болотам отходить на восток в сторону шоссе, по которому прошли немецкие танки Это был, пожалуй, самый сложный и тяжелый период борьбы с врагом.

Во-первых, мы уже были полностью лишены какого-либо снабжения оружием, боеприпасами, продовольствием Считали себя в тылу противника, но не считали, что мы окружены врагом со всех сторон В последствии мы были вынуждены оружие, боеприпасы, питание добывать у врага.

Второй, и более сложной трудностью была забота о раненных. Все, кто мог идти на ногах, те раненные были в строю, тяжелораненых несли с собой на плащ-палатках.

И третья сложность заключалась в том, что среди нас были бойцы различных родов войск: пехотинцы и артиллеристы, танкисты и летчики, сапер и медики. Это был какой-то сводный отряд, а точнее, неопределенная толпа людей. Но вскоре эта сложность была устранена. Создали роты, взвода, отделения и была выработана своеобразная тактика, которая заключалась в том, что на день мы занимаем круговую оборону, а ночью идем на соединение со своими частями.

В расположение нашей круговой обороны каждый день залетали мелкие группы фашистов на мотоциклах, автомобилях, а иной день и несколько таких групп по 3,5,7.10 фашистов Как потом выяснилось, это были группы грабителей, которые уезжали в сторону от шумных магистралей с целью грабежа мирных жителей. Фашисты не скрывали этого, но все их грабительские похождения стоили им жизни. А их оружие, боеприпасы, продукты питания попадали к нам в руки. В ночное время мы иногда встречались с небольшими отрядами тыловых частей, смело вступали с ними в бой, и уничтожала их, но были случай, когда и мы в этих ночных боях несли большие потери от врага. Это был самый тяжелый период в моей боевой жизни.

Давно потерян счет времени, измученные, с осунувшимися лицами, с воспаленными глазами, голодные, каждый из нас жил одной надеждой, как бы скорее соединиться с основными частями, выбраться из вражеского тыла и ради этого были готовы на все. Но в то же время, каждый рассчитывал на помошь с востока, но ее не было, а наша надежда оставалась мечтой, и так было долго. И только под г. Кобрином, в районе Верхолесья был собран большой сводный отряд из бойцов 6-й и 42-й стрелковых дивизий. По числу бойцов и командиров эго был большой отряд, но по вооружению и запасам боеприпасов он был слаб. Все силы отряда были сосредоточены в лесу.

Во второй половине дня отряд двинулся в направлении Кобрина, но не равны были силы. Враг имел большое превосходство в силах, а в вооружении - никаких сравнений. Если у нас было только стрелковое оружие, то гитлеровцы бросили против отряда танки и авиацию, которые обрушили лавину огня и бомб еще при выдвижении отряда к Кобрину, где уже хозяйничали фашисты. Весь наш отряд по-настоящему не мог развернуться в боевой порядок, а был зажат танками и авиацией еще на шоссе. Здесь мы понесли большие потери. Не многим удалось выскочить из этого огня.

При начале обстрела и бомбежке я залег в кювет у дороги, потом недалеко, в стороне, рванула фашистская бомба, груды земли, камней обрушились на нас после взрыва, а когда развеялся дым, я решил заползти в эту воронку. Как только добрался до воронки и заполз в нее, то сразу обнаружил, что воронка очень глубокая, на дне воронки стояла мутная вода. Вскоре ко мне приползли еще два солдата. Мы все трое разместились на краю воронки и стали вести усиленное наблюдение. Рев моторов танков нарастал, самолеты улетели и больше не появлялись. Наступал вечер, и вот, в предвечерних сумерках порядками на шоссе появились фашистские танки с автоматчиками на броне. Но уже было темновато, и фашисты не обнаружили нас. А как только миновала первая колонна, мы покинули воронку, перешли через шоссейную дорогу, миновали небольшую поляну и присоединились в лесу к группе уцелевших бойцов из нашего отряда. К нам еше подходили ребята, но мы еще раз убедились, что попытка контролировать врага под Кобрином обошлась нам многими жизнями наших товарищей. В те минуты нас всех волновал один вопрос: «Что делать дальше?», и сами же дали на него твердый ответ: «Драться! Бить фашистов и идти на соединение с основными частями».

Быстро опустилась ночь на лес, но коротка летняя ночь, а нам надо было идти на восток, хорошо зная, что танки и моторизированные части далеко впереди. Шли медленно и молча, постоянно все больше и больше примыкало к нам солдат, заметно увеличивалась наше колонна. Постепенно восстанавливался уже знакомый тактический порядок: ночью идем на соединение со своими частями, а днем занимаем круговую оборону. Где ведем усиленное наблюдение, ходим в разведку, по-прежнему уничтожали мелкие труппы грабителей, добывали оружие, боеприпасы и продовольствие, обходили крупные гарнизоны врага.

Шли долго, шли очень тяжело, в темноте преодолевали небольшие болота, мелкие речушки, но впереди нас ожидали многоводные реки и топи Пинских болот. Трудно представить те лишения и невзгоды, то физическое и моральное напряжение солдата и оценить все это может только тот, кто испытал и прошел этой тяжелой солдатской дорогой войны.