Лжедмитрий II
Но логика гражданских распрей, а тем более войн, гораздо круче и замысловатее логики ошибки межличностных амбиций и выяснения отношений "в верхах". Вовлеченные в боярско - дьяческие разборки "низы" стали выдвигать собственные претензии и требования. Смута ширилась. Процесс вышел из-под контроля его инициаторов, приобрел свою динамику, поставив государство на грань не просто анархии и безвластия, а самого существования.
Вспыхнула первая народная война под предводительством беглого холопа князя Телятинского, человека одаренного, сильного духом и волей И.Болотникова. Он-то и поспособствовал утверждению в массах суждения о том, что в Кремле убили "не того", что настоящий "царевич" едет в его обозе занять московский престол. Так была взрыхлена почва для всхода нового самозванца - Лжедмитрия II.
О нем историческая наука также не располагает особыми сведениями. И он остался в нашей истории без имени. Говорили, что этот Лжедмитрий, как и первый, объявился на южных рубежах государства, из городка Шклова, где учил грамоте детей местного православного батюшки.
Занять Москву Лжедмитрий не смог. С примкнувшими к нему казаками и польскими шляхтичами самозванец стал лагерем в подмосковном Тушине. Началось затянувшееся на два года (до бегства "вора" в Калугу в конце 1609 г.) позиционное противостояние Лжедмитрия II и В.Шуйского.
Оно сопровождалось дальнейшим разграблением русских земель, по своим масштабам несопоставимым даже с опричным разорением. В Тушине, как отмечали историки, задачи хищнические преобладали над политическими. Особенно разбойным поведением отличились польские вельможи Рожинский, Лисовский и Сапега. Поляки, по словам современника, Лжедмитрием II "играху яко детищем" (русская историческая библиотека. Т. 13, СПБ, 1831, с. 506).
В августе 1608 г. в Тушино прибыли Мнишеки - отец и дочь. Лжедмитрий II, в отличие от первого, обвенчался с Мариной в сугубой тайне, так же пообещав ей и отцу всякие блага, в частности, отдать во владение 14 русских городов.
Еще на несколько ступенек вниз уронили достоинство бояре, дьяки и дворяне, образовавшие при "воре" своеобразное "временное правительство". Множество его сторонников в поисках шкурной выгоды перебегало из лагеря в лагерь. Некоторые умудрялись "бегать" по несколько раз туда-обратно. В их числе оказался отец будущего соборно избранного царя Михаила, Федор Романов, которому самозванец в нарушение всех православных канонов присвоил под именем Филарета сан митрополита.
Из-за беспринципности и неразборчивости в средствах боярско – дворянско - дьяческой верхушки в августе 1610 г. Москва была подведена под присягу сыну польского короля Сигизмунда, королевичу Владиславу.
Это дало новый толчок ставшему было глохнуть самозванству. В Пскове объявился некий Сидорка, которого иногда называют Лжедмитрием III. Второе дыхание обрел находившийся в Калуге и, казалось, уже всеми забытый Лжедмитрий II. Ему стала присягать почти вся восточная половина московского царства, объясняя это тем, что у ее населения не было выбора, то есть другого кандидата. В декабре 1610 г. из-за личных счетов Лжедмитрий II был убит одним из своих приближенных. Московиты, как писал историк, "присягали мертвецу".
Вот и рассуждай после этого об условности исторических аналогий, исключительности и неповторимости конкретных ситуаций.
ФИНАЛ
Конец самозванству, а вместе с ним и самой Смуте положило не избрание на царство Михаила, а выступление земщины, посадских людей, или, как их тогда называли, "черной сотни", во главе с нижегородским земским старостой К.Мининым.
На их плечах главным образом держалось не только хозяйство, торговля, финансы, но и государственная надстройка. Может, оттого лучшие люди "черносотенцев" были заинтересованы в приумножении собственных выгод не за счет умаления государственных, а рассматривали обе эти "выгоды" в связке, лучше остальных понимая, что одной без другой не бывает.
Не ударила в грязь лицом и православная церковь, проявив всегда свойственные наиболее ярким ее представителям качества - патриотизм, нравственность и правдивость. Объединителями самых разнородных социальных сил в обществе выступили московский патриарх Гермоген, настоятель Троице-Сергиевой лавры архимандрит Дионисий.
Под влиянием их посланий земщиной и посадом наконец-то овладела долго не дававшаяся им главная мысль: за веру, родину и общественный порядок надо бороться всем не с одною "Литвой", а и с внутренними интервентами, готовыми не за понюшку табака торговать интересами Отечества.
С окончанием Смуты самозванство как явление на Руси не прекратилось. Но оно уже не имело столь первостепенного для судеб Отчизны значения. Хотя свою роль катализатора общественного недовольства, особенно когда речь заходила об антиправительственных, в частности, крестьянских выступлениях, оно продолжало играть. Пока окончательно не выродилось в сугубо авантюрное мероприятие, далекое от народных интересов.
Конечно, сегодня, в век массовой грамотности и относительно широкого информационного поля, появление сколько-нибудь значимых фигур самозванцев вроде бы весьма проблематично. Но думаю, что само явление самозванства, когда кто -то присваивает себе не обязательно чужое имя, но главным образом чьи -то чуждые ему идеи, социальные функции, стремясь воспользоваться трудностями нашего быта и односторонней осведомленностью о происходящем миллионов людей, списывать в тираж рановато.