§ 1. Зависимость процессуального принуждгния от характера уголовной ответственности

Если основным назначением процессуальной деятельности (в любой ее форме) является установление характера материально-правовых отношений и в необходимых случаях их принудительная реализация, то основное качество такой деятельности— возможность применения правового принуждения

В литературе указывают на следующие основные признаки правового принуждения в целом

а) подчинение государственного принуждения общим принципам социалистического права, выражающим его демократическое содержание, антиэксплуататорский характер, подлинный гуманизм, исключение всякого произвола из деятельности правоприменительных органов, справедливость государственно-принудительных мер и т д ,

б) единство, всеобщность государственно-принудительных мер — начало, в соответствии с которым такие меры применяются на единых основаниях ко всем лицам на территории всей страны, причем содержание и характер различных видов ответственности и иных государственно-правовых мер согласованы между собой;

в) строгая регламентация объема и пределов государственного принуждения, его «дозировка» в зависимости от конкоет-ных обстоятельств, не требующая абсолютной определенности установленных юридических санкций; достаточно, чтобы они имели относительно определенный характер (однако в данном случае порядок их последующей индивидуализации должен быть строго регламентирован),

г) установление в нормативном порядке оснований для применения государственно-принудительных мер, в частности признаков правонарушения (состава правонарушения) как основания юридической ответственности, выражающих право-

62

вые принципы ответственности и прежде всего принцип ответственности за вину;

д) строгая регламентация порядка и процедуры применения мер государственно-принудительного воздействия, воплощающих необходимые гарантии личности, ее прав и предусмотренных Конституцией свобод, в том числе недопустимость ареста без законных оснований, презумпция невиновности, недопустимость обратного действия закона, устанавливающего новые или более строгие санкции, и т д , а также наличие у лица, к которому применяются государственно-принудительные меры, известной суммы прав, гарантирующих применение к нему санкции в строгом соответствии с законом '

При правильности в целом определения С С Алексеевым существенных признаков правового принуждения нетрудно заметить, что автор в конечном счете ограничивается характеристикой принуждения в качестве материально-правовой категории, связывая его прежде всего с правонарушением и ответственностью как результатом правонарушения ²

Специфической чертой процессуального принуждения является возможность его применения при отсутствии правонарушения лишь для достижения целей уголовно-процессуальной деятельности Так, основанием избрания мер пресечения (а они^ вне всякого сомнения, относятся к числу мер правового принуждения) выступает не сам факт совершения уголовного правонарушения, а только «наличие достаточных оснований полагать», что обвиняемый скроется от следствия и суда или воспрепятствует установлению истины, или будет заниматься преступной деятельностью (ст 33 Основ)

Возможность принудительного осуществления, т е опять- ■ таки применения государственного принуждения, существует при проведении широкого круга следственных действий (обыска, выемки и т д )

Общее определение государственного принуждения дано-Б Т Базылевым, который пишет «Государственное принуждение в СССР — это осуществляемое компетентными органами и представителями государства на основании и в пределах норм социалистического права физическое или психическое воздействие в отношении лиц путем причинения им лишений и ограничений личного, материального, нравственного характера в целях подчинения их воли и внешнего поведения требо-

^! \тексеев С С Социальная ценность права в советском обществе М, 1971, с 118—119

² Аналогично мнение М X Фарукшина, который пишет, что «применение самого принуждения допустимо пишь в случаях противоправного поведения и в связи с таким поведением Никакими иными соображениями использование мер принуждения обосновать нельзя» (Фарукшин М X Вопросы общей теории юридической ответственности — Правоведение, 1969, № 4, с 29—30)

6Э

ваниям социалистической государственной власти и реализации воли социалистического государства».³

Специальное уголовно-процессуальное принуждение характеризуется П. С. Элькинд следующими основными признаками: <-!) оно применяется только в сфере уголовного судопроизводства, 2) лица, к которым такое принуждение может применяться, основания, условия, формы, порядок и пределы его применения точно регламентированы уголовно-процессуальным законодательством, 3) законность и обоснованность применения уголовно-процессуального принуждения обеспечиваются системой процессуальных гарантий личности, строжайшим контролем со стороны суда и прокуратуры, всей системой народного контроля за законностью и обоснованностью деятельности органов социалистического правосудия».⁴

Аналогичные признаки процессуального принуждения отмечает 3. Ф. Коврига, дополняя их указанием на то, что это принуждение осуществляется компетентными государственными органами, носит характер личного, имущественного и организационного ограничения субъективных прав, выражается во внешнем моральном, психологическом и физическом воздействии на субъектов, их деятельность или имущество, выступает в форме правоотношения.⁵

Сама по себе уголовно-процессуальная форма, предполагающая наличие мер принуждения и властный характер действий государственных органов, определяется задачами, связанными с выявлением обстоятельств наиболее опасного вида правонарушений-—преступления, лиц, виновных в его совершении, реализацией отношений уголовной ответственности. Отсюда следует, что применение (или возможность применения) государственно-властного принуждения может иметь место лишь тогда, когда решен вопрос о необходимости приведения в действие всей системы уголовного процесса, т. е. решен вопрос о возбуждении уголовного дела.

В настоящее время ни у кого не вызывает сомнения то, что деятельность по проверке поводов и оснований к возбуждению уголовного дела имеет процессуальный характер и подчиняется определенной процессуальной форме. Однако характер этой деятельности в значительной мере лишен той принудительности, которая свойственна процессуальной форме в целом. Не случайно законодатель ограничивает круг возможных процессуальных действий, допускаемых в данной стадии процесса.

³ Б а з ы л е в Б. Т. К вопросу об определении понятия государственного принуждения. — Труды Томск, ун-та, 1968, с. 18.

⁴ Э л ь к и н д П. С. Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. М , 1967, с. 15.

⁵Коврига 3 Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975, с 16—17.

64

В частности, ст. 109 УПК РСФСР и соответствующие статьи УПК большинства других союзных республик допускают в этой стадии лишь истребование необходимых материалов и получение объяснений, однако без производства следственных действий. УПК (ст. 178) делает из этого правила единственное изъятие — осмотр места происшествия в случаях, не терпящих отлагательства. Такое исключение из общего правила оправдано тем, что сам по себе осмотр места происшествия лишен принудительного характера. Если же для установления места происшествия необходимы иные следственные действия (например, обыск, экспертиза и т. д.), производство их становится возможным только после принятия решения о возбуждении уголовного дела.

В процессуальной литературе имеют место высказывания о допустимости в стадии возбуждения уголовного дела такого процессуального действия (вопрос о том, является ли это действие следственным, дискуссионен), как задержание.⁶ Представляется, что в данном случае имеет место неоправданно распространительное толкование закона. Ст. 32 Основ (ст. 122 УПК РСФСР и соответствующие статьи УПК других союзных республик) допускает задержание лица, подозреваемого в совершении преступления, при наличии особого круга доказательств, свидетельствующих о виновности этого лица (обнаружение в момент совершения преступления или непосредственно после его совершения, прямые указания очевидцев, наличие явных следов преступления на самом подозреваемом, при нем, на его одежде или в его жилище и т. д.). Очевидно, что в качестве основания задержания закон предусматривает именно доказательства совершения преступления конкретным лицом, а не сведения вообще о совершенном или предполагаемом преступлении. Следовательно, при принятии решения о задержании уже не должен вызывать сомнений вопрос о наличии преступления, а значит, и о возбуждении уголовного дела. Задержание является не поводом к возбуждению уголовного дела, а реализацией необходимых мероприятий по уже возбужденному производству. Считать иное — значило бы допускать применение одной из наиболее серьезных мер процессуального принуждения, связанной с лишением свободы и тем самым с существенным ограничением прав граждан, при наличии сомнений в самом факте совершения преступ-. ления.

Вывод о возможности задержания до возбуждения уголовного дела обычно мотивируется тем, что этот акт в ряде слу-

"С .

⁶ См., напр.: Комментарий к Уголовдо<ещреда<3еуальному кодексу РСФСР. М, 1976, с. 172. ■ ".■- i j

5 863 65

чаев не терпит отлагательства.⁷ В последнее время такой вывод получил поддержку, и А. Р. Михайленко была предпринята попытка его теоретического обоснования.⁸ Однако, на наш взгляд, здесь допускается смешение физического задержания и доставления преступника, которые могут быть осуществлены не только работниками государственных органов, но и любыми гражданами, с уголовно-процессуальным задержанием, которое может быть осуществлено лишь органом дознания (ст. 122 УПК), следователем (ст. 127 УПК) либо прокурором и представляет собой меру уголовно-процессуального принуждения. Уголовно-процессуальное задержание начинается с фактического доставления задержанного лица в орган дознания или к следователю, а если задержание указанного лица производится на основании постановления о задержании, вынесенного органом дознания или следователем, то с момента его фактического задержания.

Уголовно-процессуальное задержание имеет целью исключить для подозреваемого возможность скрыться, помешать ходу расследования или совершить новое преступление. Оно заключается в водворении подозреваемого лица в специальную камеру для задержанных и сопровождается личным обыском, а при необходимости дактилоскопированием и фотографированием. В течение суток с момента задержания подозреваемый должен быть допрошен по поводу обстоятельств, послуживших основанием для задержания (ст. 123 УПК)-

Неоднократно указывалось, что все эти меры могут быть приняты лишь при наличии уже возбужденного уголовного дела.⁹ Непоследовательна позиция В. В. Степанова, который, считая, что задержание до возбуждения дела объективно противоречит требованиям закона, тем не менее легитимирует

⁷Рахунов Р. Д. Возбуждение уголовного дела в советском уголовном процессе. М., 1954, с. 11, 68; Жогин Н. В., Фаткуллин Ф. Н. Предварительное следствие в советском уголовном процессе. М., 1965, с. 23; К у к л и н В. И. Неотложные следственные действия. Казань, 1967, с. 38; Мирский Д. Я. Правовая природа задержания лица, подозреваемого в совершении преступления. — Труды Иркутстк. ун-та, т. 45, вып. 8, ч. 4, 1967, с. 294; Бекешко С. П., Матвиенко Е. А. Подозреваемый в советском уголовном процессе. Минск, 1969, с. 97; Шпиле в В. Н. Участники уголовного процесса. Минск, 1970, с. 88—89; Клюков Е. М Мера процессуального принуждения. Казань, 1974, с. 34; Шундиков В. Д. Принцип непосредственности при расследовании уголовного дела. Саратов,1974^ с. 63.

⁸ Михайленко А. Р. Возбуждение уголовного дела в советском уголовном процессе. Саратов, 1975, с. 18—19, 124 и др.

⁹Чувилев А. Анализ статистических данных о законности задержания подозреваемых. — Социалистическая законность, 1973, № 10; Баранов Н., Гуляев А., Майоров Н. Критерии оценки и показатели работы органов расследования. — Социалистическая законность, 1975, № 5; Сергеев А. Уголовно-процессуальное задержание. — Социалистическая законность, 1965, № 11, с. 64—65.

66

I

«сложившуюся практику».¹⁰ К сожалению, А. Р. Михайленко не дает оценки приведенных высказываний.

Сказанное относится и к вытекающим из позиции А. Р. Михайленко выводам о возможности до возбуждения дела подвергнуть подозреваемого освидетельствованию, произвести осмотр его одежды, жилища, личный обыск.¹¹ Уголовно-процессуальный закон не предусматривает такой возможности. В самом деле, вопрос о характере освидетельствования и обыска (а ничем иным не является «осмотр жилища» в целях обнаружения следов преступления) в качестве следственных действий ни у кого не вызывает сомнений, а ст. 109 УПК, как уже указывалось, прямо запрещает производство следственных действий до возбуждения уголовного дела. Проводимые же в ряде случаев освидетельствования (например, в целях констатации состояния опьянения), осмотры (например, в целях обезоруживания задержанного на месте преступления лица) и другие мероприятия носят административно-правовой характер и подлежат особому регулированию.

Не разрешен А. Р. Михайленко и вопрос о выполнении в случае задержания такого требования закона (ст. 123 УПК), как немедленный (при особых обстоятельствах не позднее 24 ч. с момента задержания) допрос подозреваемого. А. Р. Михайленко из этого требования закона делает вывод о возможности задержания до возбуждения уголовного дела в пределах суточного срока. Однако вряд ли есть необходимость доказывать, что если законодатель не считает возможным до возбуждения уголовного дела даже производство допроса,то тем более недопустима такая мера процессуального принуждения, как лишение свободы, хотя бы и на краткий срок.

Следует добавить, что законодатель нигде и не упоминает о такой возможности. Единственное изъятие связано с особыми правилами производства по делам о «простом» хулиганстве (ч. I ст. 206 УК), но это изъятие прямо оговорено в законе.

В настоящее время в Ленинграде сложилась такая практика, при которой дежурный по подразделению милиции не принимает задержанных без указания номера зарегистрированного уголовного дела, а надзирающие за органами дознания прокуроры во всех случаях при сообщении о задержании требуют предъявления постановления о возбуждении дела.

В уголовно-процессуальной литературе и ранее высказывались предложения о расширении круга следственных действий, которые могут быть произведены до возбуждения уголовного

¹⁰ С т е п а н о в В. В. Предварительная проверка первичных материалов о преступлениях. М., 1972, с. 66—70.

"Михайленко А. Р. Возбуждение уголовного дела в советском уголовном процессе, с. 125.

67

дела.¹² Поддерживает эти предложения в части производства судебно-медицинской экспертизы и наложения ареста на имущество и А. Р. Михайленко.¹³

Однако, как правильно отмечает В. М. Савицкий, «производство следственных действий до возбуждения уголовного дела опасно тем, что в результате уничтожается совершенно необходимый барьер, ограждающий жизнь граждан от вмешательства органов власти, создается атмосфера бесконтрольности в применении мер государственного принуждения, ибо в этих случаях оказывается утраченным то единственное основание, которое позволяет правомерно ограничивать свободу и неприкосновенность личности».¹⁴ Следует согласиться с В. М. Савицким и в том, что указанные предложения диктуются в основном заботами о статистических показателях, о так называемой, судебной перспективе дела.¹⁵ Однако любые попытки расширить сферу применения мер государственного принуждения в стадии возбуждения уголовного дела в конечном счете подрывают значение самой процессуальной формы, определяемой задачами каждой конкретной стадии процессуальной деятельности.

Связь характера государственного принуждения с видом и мерой ответственности должна находить выражение и в выборе способов установления истины, в частности при определении круга следственных действий. Примером может послужить проблема так называемого свидетельского иммунитета. Вопрос о введении в советский уголовный процесс такого иммунитета для близких родственников обвиняемого уже давно поднимается в советской правовой науке.¹⁶

Предложения освободить близких родственников от обязанности давать уличающие обвиняемого показания мотивируются прежде всего нравственными факторами: «С точки зрения закона свидетель независимо от родственных отношений должен

¹² См., напр.: Рооп X. А. Возбуждение уголовного дела в советском уголовном процессе: Автореф. канд. дне. Тарту, 1967, с. 14; Нагной-н ы й Я- П. О возможности назначения судебной экспертизы до возбуждения уголовного дела.— Криминалистика и судебная экспертиза. Киев, 1967, вып. 4, с. 174—178; Гаврилов А. К-, Стрем овский В. А. Законность и обоснованность возбуждения уголовного дела в советском уголовном процессе. Ростов н/Д, 1968, с. 83.

¹³ Михайленко А Р. Возбуждение уголовного дела в советском уголовном процессе, с 126.

¹⁴ Савицкий В. М. Надо ли реформировать стадию возбуждения уголовного дела? — Советское государство и право, 1974, № 8, с. 83—99.

¹⁵ Там же, с. 86—87.

¹⁶ См, напр.: Бойков А. Что такое судебная этика? — Советская юстиция, 1971, № 1, с. 9; Смыслов В. И. Свидетель в советском уголовном процессе. М., 1973, с. 26—30; Кокорев Л. Д. Участники правосудия по уголовным делам. Воронеж, 1971, с. 128; Горский Г. Ф., Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Судебная этика. Воронеж, 1973, с. 94; П о р у-бов Н. И. Допрос в советском уголовном судопроизводстве. Минск, 1973, с. 158—159.

68

предпочесть общественный долг и рассказать правду. Но если представить, что от этой правды зависит дальнейшая судьба свидетеля, его благополучие, целостность семьи и другие для него жизненно важные моменты, то станут понятными его молчание и очевидная ложь».¹⁷

Иная точка зрения была высказана Н. Н. Полянским: «Советское право, придавая большое значение семейным и брачным узам, не считает, однако, возможным приносить интересы правосудия в жертву супружеским и родственным чувствам».¹⁸

Институт свидетельского иммунитета широко известен законодательству зарубежных социалистических стран. Высказываясь в пользу свидетельского иммунитета для лиц, находящихся в близких отношениях с обвиняемым, ни в коей мере не следует рассматривать его как «право на ложь». Такое лицо может быть освобождено от обязанности давать показания, но в случае добровольного исполнения им такой обязанности должно нести всю полноту ответственности за дачу ложных показаний.

Сказанное в отношении «свидетельского иммунитета» распространяется на показания потерпевшего. Необходимо отметить, что и в настоящее время законодательство УССР (ст. 72 УПК, ст. 178—179 УК), предусматривая ответственность потерпевшего за дачу ложных показаний, не устанавливает такой ответственности за отказ от дачи показаний, тем самым допуская «иммунитет потерпевшего» в еще более широком понимании.

Вопрос о применении «свидетельского иммунитета» и для свидетеля и для потерпевшего должен решаться в зависимости от уголовно-правовых отношений, от характера правонарушения. В частности, соглашаясь с возможностью и целесообразностью освобождения от обязанности давать уличающие показания лиц, находящихся с обвиняемым в близких отношениях, необходимо в то же время сохранить такую обязанность для уголовных дел о наиболее тяжких преступлениях. Критерием определения круга таких дел может служить ст. 190 УК, предусматривающая ответственность за недонесение.

Иначе должна решаться проблема профессионального иммунитета. В настоящее время действующий уголовно-процессуальный закон предусматривает лишь один вид такого иммунитета — запрещение допрашивать защитника по обстоятельствам, ставшим ему известными в связи с выполнением обязанностей защитника (ст. 72 УПК). При этом, по мнению М. С. Строго-вича, и в данном случае «суть вопроса не в тайне адвоката,

¹⁷ П о р у б о в Н. И. Допрос в советском уголовном судопроизводстве, с. 158.

¹⁸ Полянский Н. Н. Доказательства в иностранном уголовном процессе. М., 1946, с. 93.

69

I I

а в том, чтобы обвиняемому и его близким, пользующимся помощью адвоката-защитника, гарантировать возможность свободно говорить защитнику все, что они считают нужным, без опасения, что сказанное будет обращено во вред обвиняемому».¹⁹ Термин «профессиональная тайна адвоката» употребляется в литературе.²⁰ Представляется, что ограничительное толкование требований ст. 72 УПК недопустимо. В самом деле, лежит ли на адвокате обязанность давать показания, если к нему обратились за консультацией по тем или иным вопросам до привлечения в качестве обвиняемого и независимо от заключения соглашения о защите по конкретному делу? На наш взгляд, соответствующий иммунитет адвоката определяется не его обязанностями защитника по конкретному делу, а именно положением адвоката. Совершенно неприемлемым представляется мнение об обязанности защитника сообщать органам расследования ставшие ему известными факты о преступлениях, недонесение о которых влечет за собой уголовную ответственность.²¹

Советскому праву известен также институт врачебной тайны. В ст. 16 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении сказано: «Врачи и другие медицинские работники не вправе разглашать ставшие им известными в силу исполнения профессиональных обязанностей сведения о болезни, интимной жизни и семейных сторонах жизни больного. Руководители учреждений здравоохранения обязаны сообщать сведения о болезни (курсив наш. — В. Д.) граждан органам здравоохранения в случаях, когда этого требуют интересы охраны здоровья населения, а следственным и судебным органам — по их требованию».²²

По мнению С. Я- Улицкого, врач или другой медицинский работник не вправе отказаться от дачи свидетельских показаний по уголовному делу, затрагивающему обстоятельства смерти, интимной, семейной жизни больного, т. е. требования ст. 16 Основ законодательства о здравоохранении не распространяются на уголовно-процессуальную деятельность.²³ Это мнение спорно. Союзный уголовно-процессуальный закон (Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик) не регулирует разрешение данного вопроса, а редакция соответствующих статей УПК и УК союзных республик входит в про-

¹⁹ Строгович М. С Курс советского уголовного процесса. М, 1968, т. 1, с. 399—400.

²⁰ Цыпкин А. Л. Адвокатская тайна. Саратов, 1947.

²¹ Советский уголовный процесс/Под ред. Д. С. Карева. М, 1956, с. 90. — Критику этого взгляда см: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса, т. 1, с. 399—400.

²² Эта статья дословно воспроизведена в тексте ст. 19 Закона РСФСР «О здравоохранении», вступившего в силу 1 ноября 1971 г. (Советская юстиция, 1971, № 17, с. 6).

²³ У л и ц к и й С. Обязанность сохранять врачебную тайну — Социалист ическая законность, 1971, № 1, с. 39—40.

70

тиворечие с приведенной ст. 16 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении. А, как известно, согласно ст. 74 Конституции СССР в случае расхождения закона союзной республики с законом общесоюзным действует последний.

Законодательство большинства зарубежных социалистических стран предусматривает право свидетелей отказаться от дачи показаний по обстоятельствам, составляющим государственную, служебную или профессиональную тайну (ст. 48 УПК ГДР, ст. 93 УПК ПНР, ст. 141 УПК СРР, ст. 99 УПК ЧССР, ст. 222 УПК СФРЮ).

Опасения М. Л. Якуба, что «право отказа от дачи показаний под предлогом «сохранения служебной тайны» создало бы возможность для должностных лиц препятствовать разоблачению их незаконных, преступных действий»,²⁴ вряд ли могут быть признаны обоснованными, поскольку по общему смыслу процессуального закона не допускается понуждение свидетеля к саморазоблачающим показаниям, и это опять-таки прямо предусмотрено в законодательстве большинства зарубежных социалистических стран.

Другое дело, что нуждается в уточнении само содержание сведений, составляющих профессиональную тайну. Это может быть достигнуто путем принятия соответствующих положений.

* § 2. ЗАВИСИМОСТЬ

ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ФОРМЫ ВОЗБУЖДЕНИЯ, ^ L '• РАССЛЕДОВАНИЯ

И СУДЕБНОГО РАЗРЕШЕНИЯ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ ОТ ХАРАКТЕРА УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Процессуальный порядок возбуждения, расследования и судебного разрешения уголовных дел тесно связан с характером уголовной ответственности, а в ряде случаев и с личностью правонарушителя. Применительно к стадии возбуждения уголовного дела такая связь проявляется в установлении особенностей возбуждения некоторых категорий дел.

В первую очередь это относится к так называемым делам частного обвинения.²⁵ В силу относительно небольшой общественной опасности некоторых категорий уголовных правонару-

²⁴ Я куб М. Л. Показания свидетелей и потерпевших. М., 1968, с. 107.— Аналогичную позицию см.: Хабибуллин М. X. Ответственность за заведомо ложное показание по советскому уголовному праву. Казань, 1975, с. 50.

²⁵ Как отмечает Н. Н. Полянский, «институт частного обвинения имеет и свою уголовно-правовую сторону, поскольку в зависимость от

наличия жалобы потерпевшего ставится и сама наказуемость преступлений» (Полянский Н Н. Вопросы теории советского уголовного процесса. М., 1956, с. 244).

71

шений, особого характера взаимоотношений между правонарушителем и потерпевшим, необходимости охраны чести и достоинства потерпевших и по ряду других причин законодатель (ст. 5 Основ) предусматривает особую категорию дел, которые не могут быть возбуждены без жалобы потерпевшего, а возбужденные — подлежат прекращению за примирением потерпевшего с обвиняемым. Установление круга таких дел и предоставление прокурору права возбуждать дела указанной категории при отсутствии жалобы потерпевшего отнесено к компетенции союзных республик.²⁶

В соответствии с уголовно-процессуальным законом РСФСР (ст. 27 УПК) не могут быть возбуждены без жалобы потерпевшего дела о преступлениях, предусмотренных ст. 112 (умышленное легкое телесное повреждение или побои), ч. I ст. 130 (клевета без отягчающих признаков), ст. 131 (оскорбление), ст. 141 (нарушение авторских и изобретательских прав). Лишь прокурору предоставлено право в исключительных случаях, если дело имеет особое общественное значение или если потерпевший, в силу беспомощного состояния, зависимости от обвиняемого или по иным причинам, не в состоянии защищать свои права и законные интересы, возбудить такое дело и без жалобы потерпевшего. Еще более ограничена возможность возбуждения уголовных дел по ч. I ст. 117 УК (изнасилование без квалифицирующих признаков), поскольку по этим делам жалоба потерпевшей признается единственным законным поводом к возбуждению дела.

Особенности судопроизводства по делам рассматриваемой категории заключаются, во-первых, в особом значении заявления потерпевшего, во-вторых, в том, что по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 112, ч. I ст. 130 и ст. 131 УК. по общему правилу не требуется предварительное расследование, и они возбуждаются непосредственно судом. Нам представляется правильным мнение, что право признания необходимым производство расследования, прямо предусмотренное УПК некоторых республик, распространяется на все суды, однако лишь при наличии поступившего заявления потерпевшего лица.²⁷

Третьей особенностью судопроизводства по делам частного обвинения является возможность примирения потерпевшего с обвиняемым, которое в случае наступления до удаления суда

⁵⁶ Изучению дел указанной категории в теории советского уголовного процесса посвящены работы: Калашникова Н. Я- Судебное разбирательство дел частного обвинения (методическое пособие). М., 1953; Кать-кало С. И. и Лукашевич В. 3. Судопроизводство по делам частного обвинения. Л., 1972.

²⁷ См. об этом: Потеружа И. И., Савицкий В. М. Потерпевший в советском уголовном процессе. М., 1963, с. 101—102; Катька л о С. И. и Лукашевич В. 3. Судопроизводство по делам частного обвинения, с 111—113.

72

в совещательную комнату влечет за собой обязательное прекращение дела (кроме случаев возбуждения таких дел прокурором или вступления прокурора в начавшийся процесс). При этом на суд возлагается обязанность принять меры к примирению (ч. IV ст. 109 УПК), что соответствует духу уголовной политики, направленной на устранение, ликвидацию конфликта, не имеющего большого общественного значения.²⁸ В то же время вряд ли можно согласиться с точкой зрения Ф. Н. Фаткул-лина, что суд вправе по своему усмотрению не принять примирение, если у него возникнут сомнения в его подлинности.²⁹' Действующее законодательство РСФСР не знает такого изъятия из общего правила.

Четвертая особенность судопроизводства по делам данной-категории заключается в возможности объединения встречных обвинений в одно производство.

Судебное разбирательство дел частного обвинения отличается также рядом особенностей, однако в настоящей работе мы не будем на них останавливаться из-за отсутствия непосредственной связи с рассматриваемой проблемой.

В целом же следует сделать вывод о том, что указанные-особенности целиком порождены характером уголовного правонарушения и тем самым характером уголовной ответственности.

Рядом особенностей отличается судопроизводство по делам о хулиганстве.

Как известно, в борьбе с хулиганством как одним из наиболее распространенных и общественно опасных видов преступлений огромную роль сыграли принятые в июле 1966 г. решения Коммунистической партии Советского Союза и Советского правительства. Указ Президиума Верховного Совета СССР or 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство»³* внес ряд существенных изменений в административное, уголовное и уголовно-процессуальное законодательство. При этом именно в целях усиления ответственности были установлены-особые сроки и порядок возбуждения, расследования и судебного разрешения уголовных дел о хулиганстве, нашедшие отражение в законодательстве союзных республик (ст. ст. 414—420 УПК РСФСР и соответствующие статьи УПК других союзных республик).

К числу основных особенностей судопроизводства по делам о хулиганстве относятся сокращенные сроки расследования (и в форме дознания, и в форме следствия) и судебного рас-

²³ О значении примирительной деятельности суда см.: Катька-л о С. И. и Лукашевич В. 3. Судопроизводство по делам частного обвинения, с. 85—91.

²⁹ Социалистическая законность, 1964, № 4, с. 91; ср.: Катька-л о С. И. и Лукашевич В. 3. Судопроизводство по делам частного обвинения, с. 91.

³⁰ Ведомости Верховного Совета СССР, 1966, № 30, ст. 595. i '"

73.

смотрения уголовных дел, особый порядок возбуждения уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ч. I ст. 206 УК и др.³¹ При этом особенности процессуальной деятельности в первую очередь определяются характером правонарушения, т. е. находятся в теснейшей связи с характером уголовной ответственности.

Применительно к стадии возбуждения уголовного дела эти ■особенности в первую очередь касаются порядка возбуждения уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ч. I ст. 206 УК (хулиганство без квалифицирующих признаков), Допускается, в частности, направление органами милиции и другими органами дознания материалов о таком хулиганстве непосредственно на рассмотрение суда без производства предварительного расследования. В этих случаях органы дознания не позднее, чем в пятидневный срок, устанавливают обстоятельства совершенного правонарушения и личность правонарушителя, получают объяснение от правонарушителя, потерпевшего и очевидцев, истребуют справку о наличии или отсутствии судимости у правонарушителя, характеристику с места его работы или учебы и другие материалы, имеющие значение для рассмотрения дела в суде, которые с протоколом о правонарушении, утвержденным начальником органа дознания, с санкции прокурора направляются в суд (ст. 415 УПК). Дознание по делам этой категории производится в случае возбуждения начальником органа дознания уголовного дела, если в пятидневный срок невозможно выяснить существенные обстоятельства совершения преступления, а также при возвращении судом дела или материалов для выяснения существенных дополнительных обстоятельств, которые не могут быть установлены в судебном заседании (ст. 416 УПК). Следует также полагать, хотя ст. 416 УПК и не упоминает непосредственно об этом, что на дела данной категории также полностью распространяется предусмотренное п. «а» ч. II ст. 211 УПК право прокурора давать указания о производстве дознания и предварительного следствия.

Особенности направления в суд материалов по делам о хулиганстве дали основания некоторым процессуалистам считать эту деятельность непроцессуальной, «поскольку уголовно-процессуальная деятельность производится по уголовному делу и облекается в уголовно-процессуальные формы, чего в данном случае нет».³² С этим трудно согласиться, так как форма процесса и, следовательно, процессуальная форма, как указывалось ранее, определяются характером материально-правовых отношений, а отнесение действий, предусмотренных ч. I ст. 206 УК,

³¹ См, напр ■ Кириченко В Ф. Об усилении борьбы с хулиганством. М, 1967; Жогин Н В. Борьба с хулиганством — дело всех и каждого. М., 1967; Берекашвили Л. Ш. Расследование хулиганства. М 1968; Березин А. И. Производство по делам о хулиганстве М., 1970

³² Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса М., 1970, т. 2, с. 501

74

к числу уголовных правонарушений не вызывает сомнения. Надо сказать, что М. С. Строгович вступает в противоречие с самим собой, отрицая процессуальный характер действий, предусмотренных ч. II ст. 109 УПК (проверка оснований к возбуждению уголовного дела), хотя он же считает стадию возбуждения уголовного дела самостоятельной стадией уголовного процесса, в которой возникают специфические процессуальные отношения.³³

Более правильной представляется точка зрения И. Д. Пер-лова, который утверждал, что деятельность органа дознания по выяснению обстоятельств простого хулиганства есть уголовно-процессуальная деятельность.³⁴ В то же время вызывает сомнение предложенный И. Д. Перловым термин «сокращенное дознание»,³⁵ поскольку дознание является формой расследования, а в рассматриваемом случае расследование не ведется, а лишь проверяются основания к возбуждению уголовного дела судом.

Особенностью производства по делам о простом хулиганстве является также возможность задержания и избрания меры пресечения в отношении подозреваемых лиц до возбуждения уго-левного дела (ст. 418 УПК).

Расследование уголовных дел по обвинению в преступлениях, предусмотренных ч. II ст. 206 УПК, производится в форме дознания за двумя изъятиями: закон установил для такого дознания сокращенный срок (20 дней вместо одного месяца); дознание ведется следователем МВД, чем обеспечивается большая процессуальная самостоятельность лица, осуществляющего расследование.

Наконец, расследование уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ч. III ст. 206 УК, ведется в форме следствия лишь с одним изъятием — сокращение срока следствия до одного месяца вместо двух.

Говоря в целом о специфике производства по делам о хулиганских проявлениях, следует отметить, что все основные особенности такого производства относятся к досудебным стадиям процесса. Порядок предания суду и судебного разбирательства, а также последующие стадии процесса ничем (кроме несколько сокращенных сроков для предания суду и судебного разбирательства) не отличаются. При этом Пленум Верховного Суда СССР в постановлении № 7 от 26 августа 1966 г. специально обратил внимание судов на необходимость предъявления ими должных требований к качеству проведения дознания и расследования уголовных дел,³⁶ а в постановлении № 9 от 16 ок-

³³ Там же, с. 10.

⁵⁴ П е р л о в И. Д Процессуальные вопросы предварительного расследования дел о хулиганстве. — Советская юстиция, 1966, № 24, с 19.

³⁵ Советский уголовный процесс/Под ред С. В. Бородина и И Д. Перлова. М., 1968, с. 278.

³⁶ Бюллетень Верховного Суда СССР, 1966, № 5.

75

тября 1972 г. подчеркнул, что вопросы, связанные с подготовкой к рассмотрению дел в судебном заседании, в частности об участии защиты по этим делам, решаются в соответствии с требованиями ст. 13 Основ и ст. ст. 47 и 228 УПК РСФСР и соответствующих статей УПК других союзных республик.³⁷

С характером уголовной ответственности тесно связана и проблема процессуальной формы в широком смысле слова. В течение ряда лет с повестки дня не снимается вопрос о существовании дознания как самостоятельного вида предварительного расследования. Являясь самостоятельной формой расследования, дознание значительно уступает предварительному следствию прежде всего с точки зрения обеспечения гарантий прав личности в процессе.

Дознание определяется в науке советского уголовного процесса как деятельность специально на то управомоченных органов государства, сочетающая оперативно-розыскную и следственную функции и направленная на предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений, розыск и изобличение виновных.³⁸ Характерным для дознания является именно то, что это деятельность административных органов, причем деятельность далеко не основная, поскольку функции органов дознания в целом значительно шире по объему и содержанию. Общепризнан тот факт, что специфика деятельности этих органов позволяет им наиболее успешно и оперативно реагировать на факт совершения преступления и производить неотложные (в том числе следственные) действия по обнаружению преступления, его раскрытию, задержанию виновных лиц. Такая форма деятельности органов дознания закреплена законом.

Однако наряду с этим закон (ст. 29 Основ) предусмотрел, что по ряду дел, по которым предварительное следствие не обязательно, «материалы дознания являются основанием для рассмотрения дела в суде». Основы не установили при этом процессуальную форму дознания, передав данный вопрос на пазрешение республиканского законодательства, которое пошло по пути сближения форм дознания и предварительного следствия, распространив на дознание общие условия предварительного следствия лишь за некоторыми изъятиями. Так, ст. 120 УПК предусмотрела лишь три исключения из правил, установленных для предварительного следствия, указав, что при производстве дознания не участвует защитник; потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители не знакомятся с материалами дела, а лишь уведомляются об окончании дознания; обжалование органом дознания любых указаний прокурора не приостанавливает их выполнения. Та-

³⁷ Бюллетень Верховного Суда СССР, 1972, № 6. ~-

³⁸ См., напр.: Иванов В. А. Дознание в советском )ШЯовном про-

цессе. Л., 1966, с. 76

Aw

ким образом, дознание в этой форме лишь незначительно отличается от предварительного следствия.

В докладе на научной конференции, проводившейся в 1957 г„ И. Д Перлов предлагал отказаться от двух форм дознания, сохранив за органами дознания лишь производство неотложных следственных действий.³⁹ Однако позже PL Д. Перлов не развивал этот тезис и, более того, настаивал на общности основных процессуальных форм.⁴⁰ Против ликвидации дознания как самостоятельного вида расследования высказался и Н. Н. Полянский, мотивируя это неопразданностью увеличения нагрузки следователей.⁴¹

Однако критика существования дознания в качестве самостоятельной формы (вида) предварительного расследования в теории советского уголовного процесса в дальнейшем приобретала все более широкий характер. Указывалось на несовместимость проведения расследования в полном объеме с функциями административных органов, отвлечение их тем самым от непосредственных обязанностей, на неоправданность ограничений прав отдельных участников процесса при расследовании преступлений в форме дознания и т. д.⁴² Наряду с этим высказывались и предложения сохранить существующий порядок по тем мотивам, что передача всех дел следователям ведет к перегрузке следственного аппарата,⁴³ и даже полное совпадение форм предварительного следствия и дознания не снимает различия между ними.⁴⁴

Разногласия вызвал и вопрос о критериях отнесения дел к компетенции органов следствия и дознания. Если И. Д. Перлов таким критерием считал совокупность признаков дела: степень сложности дела, общественную опасность преступления, связь между характером дела и оперативно-розыскной деятельностью милиции, предельную санкцию уголовного закона,⁴⁵ то Г. И. Миньковский основным критерием отнесения дела к компетенции органов дознания (милиции) считал про-

³⁹ Сч. об этом: Полянский Н. Н. Очерк развития советской науки уголовного процесса. М., 1960, с. 127.

⁴⁰ П е р л о в И. Д. Об Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. — Важный этап в развитии советского права. Труды научной сессии ВИЮН. М, 1960, с. 58—61.

⁴¹ П о л я н с к и й Н. Н. Очерк развития советской науки уголовного процесса, с. 127—128.

⁴² В и к т о р о в Б. А. Общие условия предварительного расследования в советском уголовном процессе. М., 1971, с. 36; Якубови.ч Н. А. Теоретические основы предварительного следствия. М., 1971, с. 73—74; С а в и ц-к и й В. М. Очерк теории прокурорского надзора. М., 1975, с. 144—152.

⁴³ Ж or и н Н. В., Фаткуллин Ф. Н. Предварительное следствие в советском уголовном процессе. М., 1965, с. 52.

⁴⁴Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса, т. 2, с. 38. . *.' ⁴⁵ П е р л о в И. Д. Об Основах уголовного судопроизводства Союза ССР И союзных республик, с. 60. ,

77

стоту фабулы, типичную для дел определенных категорий (хулиганство, нарушение паспортного режима и т. д.).⁴⁶

Решение данной проблемы ни в коей мере не должно зависеть от количественных факторов. Дело не в «нагрузке» того или иного органа, а в качестве такого особого вида государственной деятельности, как предварительное расследование дел об уголовных преступлениях. Следует признать недопустимым сосредоточение в одних руках административных и уголовно-процессуальных функций, как нельзя допустить расследование и разрешение уголовных дел одним органом. Органы дознания, будучи прежде всего административными органами, отвечают в значительной мере за состояние преступности на определенном участке и за раскрываемость преступлений. Это порождает в ряде случаев стремление в целях видимого благополучия занизить данные, характеризующие преступность, и, наоборот, завысить данные, характеризующие раскрываемость преступлений: «Некоторые работники органов милиции, желая скрыть свою бездеятельность или неспособность раскрыть преступление, а также в целях искусственного снижения данных о преступности в районе, отказывались по различным предлогам принимать от граждан заявления о преступлениях, уговаривали их забрать заявления обратно и т. д. Это является грубейшим нарушением социалистической законности, дискредитирует деятельность милиции в глазах трудящихся, наносит серьезный урон борьбе с преступностью».⁴⁷

Помимо сказанного следует отметить и крайнюю нежелательность сосредоточения в одних руках оперативно-розыскной деятельности и функций расследования, поскольку лицо, осуществляющее строго процессуальную деятельность, может поддаться влиянию данных, полученных внепроцессуальным путем.

Оперативно-розыскная деятельность представляет собой разновидность управленческой деятельности, направленной на борьбу с уголовными преступлениями и в силу этого относящейся к уголовному процессу.

Обычно под оперативно-розыскной деятельностью понимается совокупность действий органов дознания, которые направлены на выявление готовящихся или совершенных преступлений, собирание сведений о личности и местонахождении преступника, его связях, установление и обеспечение сохранности объектов — возможных носителей доказательственной информации и т. д.⁴⁸ Более конкретно цели оперативно-розыскной

⁴⁶ М и н ь к о в с к и й Г. М. Некоторые вопросы дознания и предварительного следствия в свете Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик.—Важный этап в развитии советского права. Труды научной сессии ВИЮН, с. 110.

⁴⁷ Советский уголовный процесс/Под ред. С. В. Бородина и И. Д. Перлова. М., 1968, с. 13.

⁴⁸ Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказательств. М.. 1966, с. 39.

78

деятельности определяет И. И. Гуткин. Такими целями, по его мнению, являются: 1) обнаружение признаков преступления, 2) обнаружение лиц, совершивших преступление, 3) предупреждение и пресечение преступлений, 4) содействие собиранию доказательств, 5) отыскание скрываемого имущества, на которое должен быть наложен арест.⁴⁹

Не вдаваясь в данной работе в обсуждение вопроса о необходимости выделения оперативно-розыскных мер в системе-оперативно-розыскной деятельности,⁵⁰ необходимо в целях уяснения существа проблемы более четко определить место-этой деятельности в системе правового регулирования. Хотя оперативно-розыскная деятельность допускается в сфере уголовного судопроизводства и предусмотрена уголовно-процессуальным законодательством (ст. 29 Основ, ст. ст. 118—119УПК), сама эта деятельность регулируется не законом, а подзаконными правовыми актами (приказами, инструкциями и т. д.). При этом сам характер оперативно-розыскной деятельности исключает возможность ее всеобъемлющей регламентации.

Несмотря на то, что закон упоминает оперативно-розыскную деятельность применительно к органам дознания, вменяя ее в обязанность этих органов, не исключено ее использование и другими органами, в частности органами следствия, поскольку это не запрещено законом. К числу мер оперативно-розыскного характера, непосредственно применяемых следователями, могут быть отнесены беседы с возможными очевидцами преступления в целях обнаружения свидетелей, непосредственное изучение места происшествия и т. д. Однако специфика оперативно-розыскной деятельности позволяет следователю принимать в ней участие лишь в пределах, допускаемых характером специальных мероприятий и условиями их проведения. Сама оперативно-розыскная деятельность может стать предметом изучения со стороны следователя только в тех случаях, когда ее результаты подлежат оценке в качестве доказательств по делу.

Роль оперативно-розыскной деятельности в процессе доказывания до настоящего времени определена не вполне четко. Большинство авторов ограничиваются указанием на то, что она не имеет процессуального характера, не затрагивая более широкого вопроса о ее месте в общей системе правового регулирования.

Если рассматривать уголовный процесс не только как результат правового регулирования (порядок, форму), но и в качестве особого вида государственной деятельности, направленной на борьбу с уголовной преступностью, то вряд ли можно

⁴⁹ Гуткин И. И. О соотношении понятий «оперативно-розыскные меры» и «розыскные действия» в советском уголовно-процессуальном законодательстве.— В кн.: 50 лет советской прокуратуры и проблемы совершенствования предварительного следствия. Л., 1972, с. 60—63.

⁵⁰ К о в р и г а 3. Ф. Дознание в органах милиции. Воронеж, 1964, с. 7.

7S-

отказать оперативно-розыскной деятельности в процессуальном характере. Она прежде всего и представляет собой тот нижний «горизонтальный» слой уголовного процесса, на уровне которого в ряде случаев начинается уголовно-процессуальная деятельность (обнаружение и пресечение преступлений) и который сопровождает всю деятельность по возбуждению и расследованию уголовных дел. В силу закона следователь вправе давать органам дознания поручения и указания о производстве розыскных и иных действий и требовать от органов дознания содействия при производстве расследования.⁵¹ Характерно, что в ряде случаев практика оперативно-розыскной деятельности находит свое закрепление в процессуальных формах (превращение проверки показаний на месте из оперативно-розыскного мероприятия в следственное действие и т. д.).

Хотя оперативно-розыскная деятельность по своему назначению и методам осуществления может выходить за рамки уголовного судопроизводства, однако, поскольку ее значительная часть подчинена решению задач уголовного судопроизводства, изучение проблем техники, методики и тактики проведения отдельных оперативно-розыскных мер, применяемых по конкретным уголовным делам, должно быть отнесено к предмету криминалистики как специальной науки о закономерностях возникновения, собирания, исследования и использования доказательств и основанных на изучении этих закономерностей -средствах исследования и предотвращения преступлений.

Вторжение оперативно-розыскной деятельности в сферу прав и охраняемых законом интересов отдельных лиц и учреждений, организаций, предприятий может иметь место только при наличии особого разрешения закона, ввиду чего вопрос о необходимости, мерах и степени правового регулирования оперативно-розыскной деятельности требует дальнейшей специальной разработки.

Процедура возбуждения, расследования и рассмотрения уголовных дел представляет собой единое целое, отдельные час-тн которого тесно между собой связаны. Поэтому те или иные кардинальные изменения в каких-либо этапах процессуальной деятельности сказываются на процессе в целом. Игнорировать это нельзя.

Характерен в данном отношении пример с изменением порядка возбуждения уголовных дел о хулиганстве. Как известно, закон предоставил органам дознания право по делам о «простом» хулиганстве ограничиваться составлением протокола с последующим направлением материалов на разрешение суда. Казалось бы, такое изменение должно было бы облегчить работу •органов дознания. Однако практика последних лет показывает,

⁵¹ См. об этом: Ларин А. М. Расследование по уголовному делу. М, 1970, с. 111—119.

«О

что органы дознания зачастую избегают этой упрощенной формы, предпочитая возбуждать уголовные дела и производить расследование. Так, по свидетельству А. Р. Михайленко, лишь по 10% изученных им дел о хулиганстве были применены правила ускоренного производства, а в остальных случаях органы дознания возбуждали уголовные дела и проводили расследование в полном объеме.⁵² Причиной этого является, на наш взгляд, в первую очередь не сама по себе невозможность установления обстоятельств преступления в пятидневный срок, а необходимость в конечном счете выполнения требований, относящихся к предмету доказывания по уголовному делу, поскольку рассмотрение дел данной категории в суде происходит по общим правилам. При протокольной форме возникает диспропорция между досудебной и судебной деятельностью.

С другой стороны, чрезмерная усложненность уголовно-процессуальной процедуры, излишняя для значительного числа правонарушений, влечет за собой на практике отказ от уголовного преследования. Как отмечает С. Ф. Кравцов, несмотря на возрастание числа правонарушений, связанных с незаконным занятием рыбным промыслом и незаконной охотой, применение уголовной ответственности в борьбе с ними не характерно и составляет примерно 0,12% от общего числа случаев незаконного занятия рыбным промыслом и 1—2% от числа случаев незаконной охоты.⁵³ Автор считает одной из причин этого отсутствие должного разграничения уголовно-административно-правовых деликтов. Соглашаясь с ним, в то же время нельзя не отметить и влияние на приводимую им практику самой процессуальной процедуры. Представители Госохотинспекции и Госрыбнадзора предпочитают использовать подручную им систему административной ответственности, не обращаясь в органы расследования.

Далеко не случайно в последние годы возникла острая дискуссия по поводу дифференциации процессуальной формы.⁵⁴ Речь идет не о форме привлечения к уголовной ответственности, поскольку этот вопрос решен законом на конституционном уровне: «Никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию, иначе, как по приговору суда и в соответствии с законом» (ст. 160 Конституции СССР). Обсуждаются конкретные формы деятельности органов предварительного расследования и суда,

⁵² Михайленко А. Р. Возбуждение уголовного дела в советском уголовном процессе, с. 147.

³³ К р а в ц о в С. Ф. Предмет преступления. Автореф. канд. дис. Л., 1976, с. 12.

⁵⁴ Более детальное изложение этой дискуссии см: Алексеев Н. С, Даев В. Г., Кокорев Л. Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980, с. 33—37.

6 868

81

поскольку они могут различаться в зависимости от характера уголовных дел.

Высказанные П. Ф. Пашкевичем предложения о необходимости упрощения процедуры расследования по делам о преступлениях, не представляющих большой общественной опасности, нашли ряд сторонников.⁵⁵

С этими предложениями согласуется мнение тех представителей науки уголовного права, которые считают возможным, исходя из объективно существующей декриминализации правонарушений, выделить категорию уголовного проступка с рассмотрением вопроса о нем в приближенном к административному порядке.⁵⁶ При этом принципиально важны соображения В. Н. Кудрявцева, В. Д. Арсеньева и ряда других ученых о том, что дифференциация процедуры во многом определяется материальным правом.⁵⁷ В то же время необходимо иметь в виду, что существует и обратная связь. В частности, идея выделения категории уголовного проступка не может быть реализована без создания соответствующих процессуальных форм, позволяющих быстро и эффективно реагировать на правонарушение. Своевременное и эффективное воздействие на правонарушителя, зависящее и от характера процессуальной процедуры, подчас устраняет необходимость применения суровых мер наказания, рассчитанных на длительный процесс перевоспитания.⁵⁸ Примером тому служит практика применения ст. 5 ' Основ, допускающей замену уголовной ответственности административными мерами.

При обсуждении предложений о создании категории уголовного проступка и упрощении форм уголовного судопроизводства необходимо учитывать те недостатки ускоренного производства, на которые справедливо указывалось в печати.⁵⁹ Не-

⁵⁵ Пашкевич П. Ф. 1) О процессуальной экономии в досудебных стадиях советского уголовного судопроизводства. — Труды ВНИИСЗ, 1974, вып. 1, с. 160—173; 2) Процессуальные формы судопроизводства нужно дифференцировать.— Социалистическая законность, 1974, № 9; Арсеньев В. Д. О едином порядке судопроизводства по уголовным делам и пределах его дифференциации. — Труды Иркутск, ун-та, 1970, т. 85, сер. юрид., вып. 10, ч. 4; Я к у б М. Л. Порядок уголовного судопроизводства следует дифференцировать.— Социалистическая законность, 1975, № 1; Гуляев А. П. Единый порядок предполагает дифференциацию. — Социалистическая законность, 1975, № 3.

⁵⁶ См., напр.: Курляндский В. Нужен ли кодекс проступков?—Лит. газ., 1972, 17 мая; Карпец И. И. Наказание Социальные, правовые и криминологические проблемы. М., 1973, с 125.

⁵⁷ Социалистическая законность, 1974, № 8, с. 65—66; 1975, № 2, с. 65—66.

⁵⁸ См. об этом: Даев В. Г. Взаимосвязь процессуальной формы с материальным правом — Развитие и совершенствование уголовно-процессуальной формы Воронеж, 1979, с. 51.

⁵⁹ См., напр.: Алексеев Н. С, Лукашевич В. 3 Претворение ленинских идей в советском уголовном судопроизводстве. Л, 1979, с. 72—117; Лукашевич В 3. О судебном и административном порядке рассмотрения дел —Проблемы советского государства и права. Иркутск, 1975, вып. 11—12, с. 85—96. - _ч . •

82

обходимо также внимательно изучить опыт применения ускоренного производства, накопленный в зарубежных социалистических странах.⁶⁰

Возможен еще один путь решения проблемы объективно существующей декриминализации правонарушений: сближение границ уголовной и административной ответственности без конструирования новых материально-правовых категорий (уголовный проступок) с одновременным усилением гарантий законности в сфере административного процесса. Существующая практика применения ст. 5 Основ, предусматривающей прекращение уголовных дел с привлечением виновных к административной ответственности, может быть использована для оценки перспективности этого пути.

С характером материально-правовых отношений связаны также предложения о введении дополнительных гарантий в процедуру предварительного расследования и судебного разбирательства отдельных категорий уголовных дел, требующих особого внимания в силу повышенной общественной опасности совершенного преступления, возможности применения высшей меры наказания и т. д.⁶¹ Ряд таких гарантий уже сейчас закреплен уголовно-процессуальным законом. В частности, по делам о преступлениях, за которые в качестве меры наказания может быть назначена смертная казнь, закон предусматривает обязательное участие защитника с момента объявления обвиняемому об окончании предварительного следствия, а также в судебном разбирательстве. По этим же делам установлена обязательная коллегиальная форма решения вопроса о предании обвиняемого суду. В зависимости от характера уголовного правонарушения решается вопрос об обязательности проведения предварительного следствия (ст. 126 УПК). В зависимости от характера возможного наказания решается вопрос о задержании граждан, подозреваемых в совершении преступления, об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.