3.4.3.1. Как э. Карузо пел басом

В связи с упоминанием имени прославленного итальянского

тенора нелишне напомнить любопытный случай из его певче-

ской биографии.

«Однажды в Филадельфии в 1913 году перед началом оперы «Боге-

ма» у выдающегося баса Андре де Сегуролы, исполнителя партии фи-

лософа Коллена, неожиданно пропал голос. Замены не было, и положе-

ние казалось критическим. «Правда, в ансамблях с моим участием я

еще постараюсь спеть, но известную арию с плащом в четвертом дейст-

вии - никак; ее, вероятно, придется опустить», - жаловался Сегурола.

Однако в этот вечер удалось обойтись без купюр. Слушатели бурно ап-

лодировали певцу, который, по их мнению, недостаточно хорошо про-

вел начало оперы, но зато сейчас, в знаменитой арии, показал настоя-

щее, высокое мастерство. И только дирижер едва не опустил палочку от

неожиданности, поняв причину разительной метаморфозы: на сцене за

Сегуролу арию Коллена пел... Карузо! Кто бы мог предположить, что у

него такой роскошный бас? А самозванный «философ на час» вскоре

уже вновь предстал в образе Рудольфа. Едва ли когда-нибудь в оперном

театре встречались подобные «замены» одного артиста другим!..

По единодушной просьбе солистов «Метрополитен» Карузо впо-

следствии записал арию с плащом на граммофонную пластинку, но не

согласился на ее массовый выпуск. Лишь через много лет после его

смерти эта запись увидела свет» (Тимохин, 1962).

Объяснение такого превращения Карузо из теноров в басы и

обратно состоит в том, что у него были басовые голосовые связки

23,5 мм вместо 19-21 мм, как это характерно для теноров. Однако

у Карузо были теноровые резонаторы (и, несомненно, характерные

для тенора другие конституционные особенности, см.: Торторелли,

1965), что и определяло его теноровый тембр и певческое амплуа,

точнее - профессиональный тип певческого голоса. Спеть одну ба-

совую арию он, конечно, мог за счет значительной пере-

стройки в работе голосового аппарата, требующей несомненно

большего напряжения, чем при пении тенором, но петь длительное

время басом для тенора Карузо было недопустимо, т.к. привело бы

его к деградации.

Этот случай с Карузо свидетельствует о важнейшей роли резо-

наторов в формировании характерных особенностей тембра и оп-

ределении типа певческого голоса.

Случай с Карузо далеко не единственный. Так, известный поль-

ский певец Я. Решке, певший сначала баритоном («Фигаро» и др.), пе-

решел в тенора, а наш баритон Г. Бакланов («Демон», «Онегин») стал

петь басом («Руслан», «Мефистофель»). Насколько мне приходилось

слышать, у нашего могучего баса М. Михайлова, ведущего солиста

86_______________________В.П. Морозов_____________________

Большого театра («Сусанин», «Кончак», «Гремин» и др.) были тено-

ровые связки, но судя по всему - могучие басовые резонаторы. Более

того, Ф.Ф. Заседателев описывает женщину-тенора (!), исполнявшую

арию Канио и другие теноровые арии, и которую замечательный педа-

гог М.В. Владимирова не без труда наставила на путь истинный и че-

рез два года та запела типичным меццо сопрано.

Но пение «не своим голосом» далеко не всегда кончается для

певца благополучно; чаще всего он теряет голос. Нар. арт. СССР

Алексей Иванов описывает два случая совершенно феноменаль-

ных певцов, обладавших способностью петь и басом и баритоном

и тенором, но в конце концов потерявших голоса по той причине,

что они не могли определить свойственный им по природе тип

своего голоса. По мнению самого А. Иванова и известного вокаль-

ного педагога Г. Боссе, певцам этим следовало петь баритоном и

не претендовать на теноровые верха и басовые низы, а главное -

на тембры, не свойственных им певческих голосов (Иванов, 1963).