3. Мировой суд

Реформа вводила хорошо продуманную и гармоничную в своем единстве систему судов и процедур, имевших место сразу и в англо-саксонском праве и на континенте, главным образом, во Франции. Несогласованность этих «исходных начал» была преодолена за счет внутреннего единства Уставов – каждый элемент служил целям реформы и был приспособлен к российским реалиям. Судебные изменения не постепенно, а «разом»⁴⁵. Имеется в виду не территориальное распространение Уставов, а то, что они были частями одного целого, причем ранее неизвестного России. В XIX веке судебные реформы проходили во многих странах Европы, но нигде они не знаменовали собой полный разрыв с предыдущей системой и потому не казались столь революционными и значимыми. Но в России, как и во всей Европе, обвинительный процесс с его запутанной и сословной системой формальных доказательств ушел в прошлое, уступив место независимому, устному, гласному и состязательному суду.

Две ветви судов: коронные – общие судебные места (окружной суд и судебная палата) и выборные – мировые (участковые и почетные судьи и их съезды), каждая из которых состояла из двух инстанций (для рассмотрения дела по существу только дважды), объединялись кассационными департаментами Сената, куда подавались жалобы на предмет нарушения закона или процедуры. Социальным стержнем системы были принципы всесословности (по составу судей и подсудности дел) и равенства. Дела распределялись между судами не по сословности, как это было ранее, а по объему подсудности, что давало возможность вывести довольно значительную часть крестьянских дел из-под юрисдикции волостных судов и направлять их в мировые суды. В окружных судах, где рассматривалась основная масса наиболее сложных дел, действовал суд присяжных заседателей. Гласность и состязательность обеспечивались прокурорами, адвокатами и следователями. По мере возрастания цены иска и тяжести уголовного преступления усложнялись и процедуры.

3.1 Суд присяжных

Из Англии были заимствованы мировые суды (единоличный судья – первая инстанция, уездные съезды судей – вторая) и институт присяжных заседателей. Из Франции пришли принцип разделения судебной и исполнительной властей, единый кассационный суд, ограничение права апелляции вторыми инстанциями, двойной допрос обвиняемого (судебным следователем и на суде в присутствии присяжных заседателей), роль прокурора и адвоката в состязательном процессе, «способ заключения прений путем резюме председателя, обращенного к присяжным заседателям», и многое другое⁴⁶.

Однако каждый из институтов и каждая из процедур судебной реформы имела в западной правовой культуре «только корни». При обсуждении Основных положений и создании Судебных уставов институты и процедуры обсуждались с точки зрения их эффективного функционирования в российских условиях⁴⁷. Прогрессивность тех или иных норм Уставов определялась их соответствии тем качествам суда, которых предполагалось достигнуть. Исследователи Судебных уставов отмечали, что иногда выбор был в пользу русской судебной системы, иногда, отступая от западных примеров, реформаторы допускали ошибки и просчеты. Так, в пользу русской системы говорил тот факт, что председатель суда в России, обращаясь к присяжным, должен был выразить свое мнение и показать присяжным как факты, подтверждающие обвинение, так и факты, которые говорят в пользу подсудимого, тогда как во Франции в обязанности председателя входила поддержка прокурора. Хорошо известно, что буквально выполнив свою миссию, А. Ф. Кони способствовал оправданию В. И. Засулич. Некоторые элементы новых судов, так или иначе, ранее присутствовали и в русских судах, но они были переработаны в соответствии с целями реформы и ее принципами. Н. И. Стояновский утверждал, что суд присяжных вел начало от сословных заседателей и даже сенаторов старых судебных департаментов. Именно они, являясь судьями фактической стороны дела, решали вопрос о виновности, а наказание выносилось «коронным элементом» в лице канцелярии⁴⁸.

Одной из самых замечательных характеристик реформы, по большому счету не соответствующей духу времени, был ее демократический характер, который во многом и предопределил неприятие реформы со стороны консерваторов во власти и в обществе.

Судебная реформа, как и земская, первоначально было введена в губерниях, где до 1861 года действовало крепостное право, и где вчерашние крепостные крестьяне и помещики были вовлечены в преобразования. В целом, состав новых судебных учреждений, где лидирующие позиции заняли дворяне, отражал сословную организацию российского общества. Однако самый демократический институт реформы – суд присяжных заседателей – не мог существовать только за счет образованных элементов. Их, по разным причинам, явно не хватало для массы уголовных дел, рассматриваемых присяжными. «Суд улицы», суд толпы, как порой его называли юристы, в провинциальных губерниях в 1883 году более чем половину состоял из крестьян (57,4%)⁴⁹, с участием которых рассматривалось ежегодно более 70% уголовных дел (73,6% в 1879 – 1883 годах)⁵⁰. При этом крестьяне-присяжные проявляли больше ответственности при исполнении своих обязанностей, чем представители других сословий.

Демократичность этого института была еще в том, что именно суд присяжных позволял рассматривать приговор как выражение внутреннего убеждения, продиктованного совестью, а не формальными уликами. В отличии от суда шеффенов (выборных заседателей) в Германии, в России он составлял отдельную коллегию, имеющую свою задачу (вопрос о виновности), а в отличие от Франции – не распространялся на гражданские дела и не имел большого жюри. В Англии восторжествовало правило, применяемое во всех странах: «всякий обвиняемый», предстоящий пред судом присяжных, должен иметь защитника.

Критика в отношении присяжных заседателей всегда сводилась к трафаретным обвинениям, указывающим на неграмотность русского крестьянина, на отсутствие у него каких-либо представлений о законе и суде, наконец, на его снисходительность по отношению к преступникам. Действительно, присяжные вносили в свои «приговоры» собственные представления о справедливости, но они чтили и закон. Неграмотные крестьяне, обладатели имущественного ценза, «строго» судили дела о собственности, о конокрадстве и, наоборот, были, как и в Западной Европе, «снисходительны» по отношению к преступникам, в делах которых чувствовали политический и религиозный подтекст⁵¹.

Известно, что первоначально простые люди воспринимали судебную реформу с большим воодушевлением и надеждами. Как свидетельствовали полицейские города Рославля Смоленской губернии, население, ожидая введения новых судов, не желало «судиться по-старому»: «все требуют разбирательств по закону, который изучают даже в лавках и такое сутяжничество принадлежит преимущественно мелким торговцам»⁵². Многие положения реформы предназначались исключительно для несостоятельных и неграмотных слоев населения. Значительно облегчились возможности обращения в суд, особенно по мелким делам. Они не были ограничены никакими формальностями и обеспечивали доступ в суд лиц любого возраста, социального положения и уровня грамотности. Например, мировой судья не только сам начинал дело, когда был «очевидцем» правонарушения, но и принимал жалобы от частных лиц в любое время и в любом месте. Жалоба писалась на простой бумаге, а в случае неграмотности подателя мировой должен был оформить жалобу сам⁵³.

Демократический состав института присяжных заседателей, общественный характер адвокатской коррупции, бесплатность гражданского процесса (до 1877 года), выборный характер судебно-мирового института, «привязанность» цензов присяжных заседателей и мировых судей к земскому земельному цензу для привлечения к судебной деятельности «местных» жителей – все это создавало общую картину тех позитивных изменений, которые были результатом судебной реформы.