2.3 Цели судебной реформы

К чести Блудова следует отметить, что он сам осознал необходимость выработки общей концепции судебной реформы с участием юристов, которых не было во Втором отделении и которые, в отличии от его коллег-администраторов, были лучше подготовлены к предстоящим работам. Об этом он написал императору в отчете «после предварительных совещаний» с госсекретарем В.П. Бутковым 19 октября 1861 года³⁹. 23 октября 1861 года царь согласился сего предложениями. Комиссия Госканцелярии во главе С.С. Бутковым пришла к выводу о невозможности извлечь из «блудовских проектов» общие начала, по крайней мере, в короткие сроки. Александр II «после совещания» с представителем Департамента законов, бывшим крепостником, но последовательным сторонником судебной реформы П.П. Гагариным, принял историческое решение о выработке тех начал, «несомненное достоинство которых призвано в настоящее время наукой и опытом европейских государств»⁴⁰. Комиссия Буткова, куда входили выдающиеся юристы, «отцы» судебной реформы (А.М. Плавский, Н.А. Буцковский, Н.И. Стояновский, Д.П. Шубин, С.И. Зарудный, П.Н. Даневский, К.П. Победоносцев, Д.А. Ровинский, А.П. Вилинбахов) разработала «Основные положения преобразования судебной части в России». Символично, что Александр II подписал их 29 сентября 1862 года, сразу после возвращения из Новгорода, где состоялись торжества по случаю тысячелетия России. Основные положения включали в себя западноевропейские принципы судопроизводства и судоустройства, объединенные в цельную систему. Опираясь на Основные положения, расширенная комиссия Будкова и создала Судебные уставы, утвержденные царем 20 ноября 1864 года (Учреждение судебных установлений, Устав уголовного судопроизводства, Устав гражданского судопроизводства, Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями).

Перед обнародованием Судебных уставов, в указе Сенату, Александр II провозгласил цели реформы: 1) создать суд «скорый, правый, милостивый и равный»; 2) «возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность» и 3) «утвердить в народе… то уважение к закону, которое должно быть постоянным руководителем действий всех и каждого от высшего до низшего». Далее говорилось: «Призывая благословение высшего на успех этого великого дела, мы радостно выражаем надежду, что намерения наши осуществляются при ревностном содействии наших верноподданных, как каждого отдельно, в кругу личной его деятельности, так и в совокупном составе обществ, сословий и земства, ныне, по воле нашей, на новых началах образуемого»⁴¹.

В этом Манифесте, в отличии от Манифеста начала царствования, основной задачей независимого суда провозглашалось утверждение правопорядка, при котором «каждый» в своей деятельности руководствуется законом. Четкие формулировки Манифеста показывали, что опыт первых лет царствования, студенческие волнения, польское восстание 1863-1864 года наложили свой отпечаток на осознание целей реформы. Суд объявлялся не инструментом царства справедливости, а инструментом повседневной законности. И Манифест, и сами Уставы «декларировали» иное понимание правового государства, чем то, которым верховная власть руководствовалась до эпохи преобразований. «Несомненно, что государственная власть в эпоху монархического абсолютизма служила общему благу, интересам подвластного общества и даже признавала такого рода служение своей обязанностью, но обязанностью религиозной или нравственной, которую носители верховной власти почитали себя связанными перед Богом или перед совестью. Юридической обязанности по отношению к подвластным, которой соответствовали бы субъективные права последних, носители власти не признавали»⁴². Обнародовав Судебные уставы, царь возложил на себя юридические обязанности по отношению к подданным. С этого момента он признавал их субъективные права на правосудие, равенство перед судом и законом, на защиту от произвола администрации посредством суда. Более того, император призывал «каждого отдельно», общество, сословия, и земства к активному участию в реформе, к содействию преобразованиям, подчеркивая тем самым их национальный характер. При новом понимании правового государства, которое демонстрировали царский манифест и новые процессуальные кодексы, граждане получали «право на участие во власти, право на свободу от власти и право на содействие от власти»⁴³. Конечно, эти права были ограничены. Судебная реформа не могла предоставить политические права, и по большому счету – «участие во власти». Но это был решительный шаг в сторону потенциального признания политических прав в будущем. Зато «право на свободу от власти и содействие власти» предполагалось обеспечивать вполне конкретно – через новые суды.

Дополнительные характеристики, отвечающие ожиданиям населения, приобрел и суд. К нему предъявлялось требование быть не только справедливым и милостивым, но скорым и равным. Главным принципом всей судебной системы провозглашалась независимость судебной власти, а сами суды становились инструментом правового государства. В Судебных уставах удалось сочетать технико-юридический и социальный аспекты в условиях сохранения сословного строя провести нормы, соответствующие принципам гуманизма, равенства, демократизма: «правосудия для народа и, по возможности, посредством народа»⁴⁴.