Идея истории. Часть II

Декарт

59

Но положение истории, понятой таким образом, было не очень определенным. Она освободилась от ошибок средневековой мыс­ли, но ей все еще нужно было найти свой собственный предмет. У нее была определенная программа — возрождение прошлого, но она не располагала ни методами, ни принципами, руковод­ствуясь которыми .она могла бы осуществить эту программу. В действительности же бэконовское определение истории как области памяти было ошибочным, потому что прошлое только тогда нуждается в историческом исследовании, когда его не пом­нят и не могут вспомнить. Если бы его можно было вспомнить, то не было бы нужды в историках. Уже во времена Бэкона, его современник Кемден^1е, занимаясь — в лучших традициях Ренес­санса — топографией и археологией Британии, показал, как забы­тая история может быть реконструирована на основании опреде­ленных данных, точно так же, как естествоиспытатели, работав­шие в то же время, строили на основании своих данных научные теории. Вопроса, как усилиями мысли историк восполняет пробелы своей памяти, Бэкон так никогда и не поставил.

§ 5. Декарт

Творческая мысль семнадцатого столетия сосредоточилась на проблемах естественных наук и обошла проблемы исторической науки. Декарт, как и Бэкон, делил все человеческое знание на поэзию, историю и философию, добавив к ним четвертую область — теологию. Но свой новый метод он применил только к одной философии с ее тремя основными разделами: математи­кой, физикой и метафизикой, ибо лишь здесь он надеялся достичь надежного и достоверного знания. Поэзия, говорил он,— больше природный дар, чем научная дисциплина; теология зависит от веры в Откровение; история же, как бы она ни была интересна, и поучительна, и ценна для формирования практического отноше­ния к жизни, не могла притязать на истину, ибо события, описы­ваемые ею, никогда не происходили так, как она их описывала. Поэтому революция в познании, которую планировал и осуще­ствил Декарт, не дала ничего исторической мысли, потому что он не считал историю областью знания в строгом смысле этого слова.

В этом плане заслуживает пристального внимания один пара­граф, посвященный истории, из первой части его «Рассуждения о методе».

«Но я полагаю, что посвятил уже достаточно времени языкам, а также чтению книг древних с их историями и небылицами. Беседовать с писателями других веков —почти то же, что путе­шествовать. Полезнее познакомиться с нравами других народов, чтобы более здраво судить о наших собственных и не считать, что все, не согласное с нашими обычаями, смешно и противно

разуму, как обычно думают те, кто,.ничего не видел. Но тот, кто чересчур много времени тратит на путешествия, становится в кон­це концов чужим в собственной стране, а слишком большая любо­знательность по отношению к событиям прошлых веков обычно приводит к весьма большой неосведомленности в делах своего века. Кроме того, вымыслы вселяют веру в возможность таких событий, которые абсолютно невозможны; ведь даже самые прав­дивые повествования, если они не извращают и не преувеличи­вают значения событий, чтобы сделать чтение более заниматель­ным, по меньшей мере почти всегда опускают самые низменные и менее значительные подробности, в силу чего все остальное представляется не таким, каково оно в действительности, и по­этому те, кто сообразует свое поведение с примерами, отсюда извлекаемыми, могут впасть в сумасбродство рыцарей наших романов и вынашивать замыслы, превосходящие их силы»¹⁷.

Декарт здесь делает четыре замечания, на которые стоит обратить внимание. 1. История как бегство от реальности: исто­рик — путешественник, который, пребывая вне дома, становится чужаком по отношению к собственному времени. 2. Исторический скептицизм: исторические повествования — недостоверные отчеты о прошлом. 3. Антиутилитарная идея истории: недостоверные по­вествования никак не могут помочь нам понять, что в действи­тельности является возможным и тем самым — как эффективно действовать в настоящем. 4. История как сфера игры воображе­ния: даже в лучшем случае историки искажают прошлое, пред­ставляя его более блестящим, чем оно было на самом деле.

1. В ответ на' декартовскую оценку истории как «бегства от современности» можно было бы сказать, что историк способен разглядеть подлинное прошлое только в том случае, если он твер­ до опирается на настоящее. Его задача — совсем не в том, чтобы полностью отрешиться от своего времени. Он должен во всех от­ ношениях быть человеком своей эпохи и рассматривать прошлое с точки зрения этой эпохи. Это поистине сильный ответ, но чтобы дать его, необходимо было дальнейшее развитие теории познания, развитие, выходящее за рамки теории Декарта. Только во вре­ мена Канта философы поняли познание как процесс, направлен­ ный на объект в соответствии с собственной точкой зрения по­ знающего. Кантианская «коперниковская революция» содержала в себе в скрытой форме теорию — хотя сам Кант никогда ее и не разрабатывал,— которая показывала, как возможно историческое знание, когда историк не только не отказывается от взглядов своей эпохи, но именно придерживается их.

2. Утверждать, что исторические повествования рассказывают о событиях, которые не могли произойти, равносильно утвержде­ нию, что у нас есть какой-то критерий, благодаря которому мы и получаем возможность судить о том, что могло произойти, осно­ вываясь не только на дошедших до нас свидетельствах. Декарт

60

Идея истории. Часть 11

Картезианская историография

6Г

здесь предвосхищает возникновение подлинно критического мето­да в историографии, полное развитие которого явилось бы ответом на его собственное возражение.

3. Ученые Ренессанса, возрождая многие элементы греко-рим­ ской концепции истории, возродили и ту ее идею, что история имеет практическую ценность, ибо учит людей искусству полити­ ки и практической жизни. Эта идея была неизбежна в то время, когда люди не могли найти теоретических основ для иного под­ хода к истории, согласно которому ценность истории имеет теоре­ тический характер и заключается в ее способности открывать истину. Декарт был совершенно прав, отвергая эту идею. Факти­ чески он предвосхищает замечание Гегеля из введения к его «Философии истории», замечание, согласно которому единствен­ ным практическим уроком истории является то, что она никого и никогда ничему не научила. Но Декарт не видел, что совре­ менные .ему исторические труды таких людей, как Бьюкенен^1S и Гроций ^l'^J, а в еще большей мере работы историков, принадле­ жавших к поколению, еще только вступавшему в науку (Тилле- мон^2а, болландисты²¹), были продиктованы простым стремле­ нием к истине. Прагматическая концепция истории, которую он критиковал, была в то время мертва.

4. Говоря, что. исторические, повествования преувеличивают величие и великолепие прошлого, Декарт фактически предлагает некий критерий, с помощью которого их можно подвергнуть кри­ тике, а истина, скрываемая или искажаемая ими, может быть восстановлена. Если бы он продолжал работать в этом направле­ нии, он мог бы создать основы метода исторической критики, кодекс ее правил. Приведенный выше тезис фактически и стано­ вится одним из этих правил, сформулированных в начале следую­ щего столетия Вико. Но Декарт не понимал этого, потому что его интеллектуальные интересы были столь определенно сориен­ тированы ка математику и физику, что, когда он писал об исто­ рии, он ошибочно принимал плодотворные указания, направлен­ ные на усовершенствование исторического метода, за доказатель­ ство полной невозможности такого усовершенствования.

Таким образом, отношение Декарта к истории было причуд­ливо-неопределенным. Коль скоро речь идет о его намерениях, он в своей работе стремился к тому, чтобы поставить под сомне­ние ценность истории, как бы ее ни понимать, ибо он стремился отвлечь людей от истории, направить их усилия на развитие точ­ной науки. В девятнадцатом столетии наука пошла своим, незави­симым от философии путем, потому что послекантовские идеали­сты начали проявлять все более скептическое отношение к ней. Разрыв стал ликвидироваться только в наше время. Это отчуж­дение было совершенно аналогично тому, которое возникло в сем­надцатом веке между историей и философией под влиянием анало­гичной причины — исторического скептицизма Декарта.