13. Э.Канторович. Два тела короля. Очерк политической тео-

ЛОГИИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ.

E.KANTOROWICZ. LES DEUX CORPS DU ROI. ESSAI SUR LA

THEOLOGIE POLITIQUE DU MOYEN AGE. PARIS. 1989. 638

P. БИБЛ.: PP. 560-581

Эрнст Канторович (1895-1963) - выдающийся немецкий ме-

диевист, непростая биография и многоплановое творчество кото-

рого привлекают все большее внимание историков^. Необычна и

судьба его книги "Два тела короля". Опубликованная впервые в

1957 г. В США^, она прошла почти незамеченной дл^ современ-

ников. О Канторовиче вспомнили тогда, когда "нова^ историче-

ская наука' заинтересовалась политической историей и началось

обновление ее сюжетов и методики, связанное с решением таких

задач, как анализ самого феномена власти, политическая семио-

тика, история политических представлений. Проблем? тика рабо-

ты Канторовича во многом оказалась созвучной задачам полити-

ческой антропологии, поскольку это был один из первых опытов

обобщения возникших в Западной Европе представлений о коро-

левской власти и ее сакральной природе. Книга была переиздана,

переведена на многие языки, вызвала широкий отклик и самые

разноречивые суждения.

Свое исследование историк посвящает "политической теоло-

гии" Средневековья. Как известно, король рассматривался в

Средневековье и как индивид, и - по крайней мере уже со вре-

мен Каролингов - как сверхъестественное существо, причастное

сакральной власти. Отсюда вопрос: к каким аргументом прибега-

ла королевская власть для освящения своего господства и каким

образом эволюция представлений о власти связана с эволюцией

средневекового общества? Исследуя эти проблемы, Канторович

опирается прежде всего на теологические и литературные сочине-

ния, политические и юридические трактаты.

Представление о существовании "двух тел" короля нашло наи-

более полное отражение в трактатах английских юристов XVI в.

Канторович начинает с анализа этих трактатов, чтобы выявить

характер и содержание представления о "двух телах" короля, а

затем обращается к предшествующей традиции, чтобы посмот-

реть, как формировалось это понятие. Подтверждения существо-

вания исследуемого понятия он ищет и в трактатах знатоков

римского права, и у Данте, и в теологии. Поэтому книга носит

скорее характер связанных между собой единой темой очерков,

чем монографического исследования.

142

В первой главе ("Проблемы: донесения Плаудена") комменти-

руется следующий пассаж из трактата английского юриста

XVI в.: "У короля есть два тела, тело естественное и тело полити-

ческое. Его естественное тело, .чаключенно^ в нем самом, есть те-

ло смертное, подверженное всем недугам, происходящим естест-

венно или в результате несчастного случая, по недомыслию дет-

ского или почтенного возраста или вследствие других недостат-

ков, присущих естественным телам обычных людей. Н-) его поли-

тическое тело, которое нельзя увидеть или потрогать, существует

для наставления народа и для осуществления общественного бла-

га: это тело совершенно свободно от детского состояния и других

недостатков и слабостей, которым подвержено тело естественное.

По этой причине то, v"o король делает в силу того, что обладает

политическим телом, не может быть признано недействитель-

ным" (с. 22). Эти два тела короля, по мнению средневековых

юристов, составляют "невидимое единство": каждое из них пол-

ностью "содержится в другом". Но все же юристы, как показыва-

ет затем Канторович, констатируют превосходство "политическо-

го тела" над "телом естественным".

Понятие "два тела" короля нашло отражение и в пьесах Шек-

спира, в чем Канторович видит подтверждение распространенно-

сти этого представления в XVI в. Об этом идет речь в главе II

"Шекспир, король Ричард". Трагедия короля Ричарда II у Шек-

спира интерпретируется Канторовичем как трагедия "двух тел"

короля. Есть король мистический - король "милостью божьей".

Но этот образ королевской власти у Шекспира постепенно сходит

на нет, по мере того, как реальная власть короля слабеет. Образ

короля, который "никогда не умирает" (qiii nu]iqiia;ii iiioritlir)

вытесняется образом короля смертного. Ричард II боле? не вопло-

щает мистическое тело своих подданных и английской нации. Он

оказывается предателем по отношению к своему бессмертному

"политическому телу". "Естественное тело" короля предает свое

"политическое тело". Власть короля оказывается призрачной, пе-

ред читателем лишь бессильная плоть.

Канторович обращает внимание на определенное сходство ме-

жду сформулированной юристами концепцией "двух тел" и по-

стулатами канонического права, удостоверяющими, чго церковь

и христианское общество в целом суть "мистическое тело"

("corpus mysticum"), во главе которого находится Христос. По его

мнению, эти церковные представления были перенесены из тео-

логической сферы в северу общественного устройства в частно-

сти, государства, главой которого был признан король. Если тер-

мин "два тела", пишет Канторович, заменить термином "две при-

роды", то станет ясно, что английские юристы XVI в заимство-

вали свои представления из теологии.

Истоки этого представления Канторович ищет в трактатах

анонимного нормандского юриста XII в., что составляет предмет

третьей главы "Королевская власть, основанная на Христе". Эти

трактаты исполнены роялистских чувств и, по выражению Кан-

торовича, еще горят "огнем, зажженным борьбой за инвеститу-

ру". В трактате "Об освящении епископов и королей" речь идет о

двойной природе короля, а также раскрывается мистический

смысл миропомазания королей и епископов. По естественной

природе своей король - обычный человек, а по божественной вла-

сти, переданной ему освящением, он - милостью Божьей Хри-

стос, Богочеловек. Аноним характеризует ветхозаветных царей:

они предвосхитили приход настоящего владыки - Хризта, "пома-

занного вечностью". После прихода воплотившегося Христа и по-

сле его вознесения в качестве царя небесного, земная власть по-

лучила свою функцию в системе спасения. Земные владыки явля-

лись отныне не провозвестниками Христа, но его тенями, "подра-

жателями" Христа. Христианский суверен - "christomimetes",

"актер" или "персонификатор" Христа. На земной сцене он пред-

ставляет живой образ Бога. Но между королем и Христом суще-

ственная разница: Христос - "помазанник вечности", а его зем-

ной прототип - король - "временный помазанник".

Как считает Канторович, теологическая концепция королев-

ской власти в это время (XII в.) строится вокруг антитезы naiura

- gratici (природа - милость). На этот счет историк приводит вы-

сказывания того же анонимного нормандского юриста: "Власть

короля есть власть Бога; [она] принадлежит Богу по природе и

королю по милости". Таким образом, король есть в то :ке время и

Бог, но по милости, и все, что он ни делает, он делает не только

в качестве человека, но как "наделенный милостью Божьей".

Все эти идеи, пишет Канторович, были очень актуальными в

период борьбы за инвеституру. Защищая интересы кэролевской

власти, сторонники монархии часто ссылались на божественную

природу короля. Именно в это время и сформировалась теория

короля-священника, представление о королевской власти как ли-

тургической. Со временем ставшая очевидной невозможность по-

беды в борьбе за инвеституру ни одной из сторон положила конец

попыткам утвердить литургическую модель королевсъой власти.

Представление о короле-священнике, в котором видели прежде

всего образ Христа, постепенно исчезло. По в Х-Х1 вв. именно та-

кие представления о королевской власти были, как предполагает

Канторович, наиболее типичными.

Чтобы убедиться в этом, он обращается к иконографическоН

традиции. Подтверждением того, что земной владыка восприни-

мался как "персонификатор Христа", является, по мнению Кан-

торовича, знаменитая миниатюра "Евангелия Аахенской

капеллы", выполненная в 973 г. в аббатстве Рейхенау. Эта ми-

ниатюра представляет восседающего на троне Оттона [1. Суверен

изображен с императорской диадемой, пурпурным плащом на

плечах, все атрибуты его земной власти ниже его, тогда как сам

он парит в небесах. Трон его подвешен в небе и в те' же время

спускается на землю, вокруг него - символы евангелистов, кня-

зья, церковные иерархи и т.д. Божественный нимб, окружающий

руку Бога, почти касается королевского нимба. Император нахо-

дится между Небом и Землей: он принадлежит и Земле, верша

земные дела, и в то же время он существо сверхъестественное,

наделенное властью небесной. Точно так же и в ви.чантийской

иконографической традиции императоры изображались с нимбом

над головой, этот нимб символ вечной власти, идущей от бога,

знак сакральной природы императора.

Когда представление о короле-священнике начинает терять

свою очевидность, формирующаяся политическая мысль для под-

тверждения сакральной природы королевской власти обращается

уже к иной аргументации. В четвертой главе книги ("Королев-

ская власть, основывающаяся на законе") историк прослеживает,

как концепция королевской власти постепенно удаляется от тео-

логической сферы и выкристаллизовывается новая политическая

теория - не на основе представлений о короле как образе Христа,

а на основе ученой юриспруденции. Это не означает, что прежняя

концепция была отброшена и бесследно исчезла", скорее существо-

вавшая ранее система ценностей была адаптирована к новому об-

разу мышления - светскому и преимущественно юридическому.

На примере правления Фридриха II Гогенштауфена Канторо-

вич показывает, как это происходило. Фридрих II во всех своих

актах вдохновлялся идеей Божества, но оправдание сг.оих дейст-

вий черпал из кодекса Юстиниана (так же, как раньше короли

ссылались на библейскую традицию). По мнению Канторовича, и

XIII в. на смену религиозным ценностям пришло римское право.

Если в эпоху борьбы за инвеституру королевская власть рассмат-

ривалась как эманация литургических и сакрамснтальлых ценно-

стей, то теперь - как эманация права. Государь не переставал

быть "королем и священником", но утверждал свой сг.ященнпчс-

скпй сан через посредство высоких претензий философии римско-

го права, которое приравнивало экспертов права к священникам.

Фридриха II называли "lex aniinata" - "воплощением юстиции".

Императорский сан - величество, которое есть lex .miliiata на

земле и в котором гражданские законы имеют свое начало. Юсти-

ция стала рассматриваться как опосредующее звено м'?жду коро-

лем и Богом. Юриспруденция как закон божественных и челове-

ческих вещей таков лейтмотив юридических трактатов. Новая

дуальность образа короля была основана на "религии права" -

"i'eligio juris". Поле напряжения власти теперь определялось не

поляризацией человеческой природы и божественной милости, а

поляризацией, сформулированной в юридических терминах: "за-

кон природы" - "закон человека", или "природа - человек", а

позже "разум - общество". Король - "pater et filing jnstitiae"

("отец и сын юстиции"). Отныне связь устанавливается между

Христом и Юстицией, Таким образом, очевидной становится се-

куляризация медиаторской функции короля. Праву приписыва-

ется божественный характер: "Юрист может ошибатьгя, но Юс-

тиция - никогда" (с. 103). государь же, являясь "во (лощением

юстиции", разделял с Юстицией ее могущество.

Все эти идеи получают свое развитие в^етштических и юриди-

ческих трактатах, в частности, в сочинениях английского юриста

XIII в. Брактона, анализу которых Канторович посвящает специ-

альный раздел главы четвертой. Говоря о причастност-i короля к

божественной Юстиции, Брактон утверждает, что государь "и вы-

ше и ниже закона". В одном из трактатов он пишет: "Будучи ви-

карием Бога и его министром на земле, король не обладает иной

властью, чем та, которую он имеет от Закона". В другом тракт,пе

он утверждает: "Король должен быть подчинен Богу и Закону,

так как именно закон делает короля" (с. 122). Сакралгзация вла-

сти короля осуществляется через посредство юстиции.

Важно, что в это же время формировался принцип неотчуж-

даемости прав короны. Этой проблеме посвящен разде.' "C'liri.stos-

fiscHS" ("Христос-фиск") той же главы. По отношению к королев-

скому домену постепенно стала употребляться формула "N nil um

tenipn.s currit contra regem" ("Против короля срок давности не-

действителен"), которая ранее употреблялась лишь по отноше-

нию к имуществу церкви. Королевская казна, домен, регальные

права стали рассматриваться как "неотчуждаемые" Брактон,

подразумевая их, говорил о "почти священных вещах" (res quasi

sacrae), которые не могут быть отчуждены, как и res sacrae, при-

надлежавшие церкви. Стали различаться права, которыми наде-

лен король для "своего блага", и принадлежащие ему права, в

которых реализуется "благо общества". Различия, таким обра-

зом, делались между частными и публично-правовыми прерогати-

вами короля, между (феодальными и (фискальными ег') правами.

Его сеньориальные прерогативы - это одно, его регальные права

- это другое. Начиная с XIII в. считалось, что фиск представляет

собой внутри королевства или империи некую скорму сверхлич-

ной и вечной ценности, которая так же мало зависит от жизни

того или иного суверена, как мало зависит собственность церкви

от жизни конкретного папы или епископа. Возникают понятно

"бессмертного списка", отделенного от личности монарха. Проис-

ходит своеобразный процесс "приравнивания" (acquiparatio)

церкви и фиска. Абстрактное понятие "корона" сближается с по-

нятием фиска или королевского домена. Брактон прямо сближал

"res quasi sacrae" и "res fisci", утверждая тезис "Quoil noil capit.

Christus, rapit l'iscus" - "Чего не получает Христос, то забирает

фиск". Церковь и фиск оказывались таким образом рапноправны-

ми.

На основании этих постулатов юристы начали подвергать со-

мнению, в частности, и законность Константинова дарл. Они рас-

суждали так: государь не имел права отчуждать собственность

империи, а церковь, спустя много лет вспомнив о Константино-

вом даре, также не могла претендовать на эти земли, поскольку

срок давности не распространяется на собственность империи

(списка). ^^.

Итак, во времена Брактона было осознано различие между ко-

ролем-сеньером и королем - сверхиндивидуальной личностью,

олицетворявшей "политическое тело", которое "никогда не уми-

рает". T.iKoe же религиозное представление было экстраполирова-

но - посредством сравнения между вечностью фиска и вечностью

Бога или Христа - И на сферу королевской власти. Если аноним-

ный нормандский хронист XII в. приписывал королю божествен-

ную и богоравную природу божьей милостью, то пек спустя

Фридрих II, будучи lex aiiiniata, уже видел сущность суверените-

та в бессмертной идее юстиции. Король стал "викарием Юсти-

ции", как раньше был "викарием Христа".

Новый ореол теперь окружает нацию и рождающееся государ-

ство: административный аппарат и публичные институты стали

приобретать тот характер, который ранее признавался за церко-

вью. Средневековая дихотомия "sacerdotium" и "regnum" была

заменена дихотомией короля и права. Но эта сакрализация стату-

са короля и государства была бы незавершенной, если бы новое

государство само не рассматривалось как эквивалент церкви и в

своих видимых частях, и как "мистическое тело".

Анализу этих представлений посвящена пятая г.т ава книги

"Королевская власть, основанная на politia: corpus inysticum".

Канторович показывает, что взаимоотношения между государст-

вом и церковью приводят к образованию "гибридов" в обеих об-

ластях. Происходит взаимное заимствование инсигний, полити-

ческих символов и пр. Папа украшает свою тиару золотой коро-

ной, облачается в императорский пурпур, посылает впереди своей

процессии имперские стяги. У императора появляется митра на

короне, он надевает папские башмаки и другие церкопные одеж-

ды и во время коронации получает, как и епископ, кольцо. В

XIII в. этот взаимный обмен символами переносится с персон на

коллективные общности. Иерархи римской церкви стремятся сде-

лать ее совершенным прототипом абсолютной монархии, бази-

рующейся на мистической основе, в то время как государство все

более становится квази-церковью и мистической корпорацией на

рациональной основе.

Особое влияние на политическую мысль Позднего Средневеко-

вья имели представления о т.н. "мистическом теле церкви". По-

нятие "corpus Ecclesiae iiiy.sticiiiii" было в сжатом виде дано в

1302 г. папой Бонифацием VIII в булле "Uiiaiii напс^.ин": "Дви-

жимые верой, мы должны верить в единую церковь католиче-

скую, а также апостолическую... без которой нет ни спасения, ни

отпущения грехов... которая представляет собой едино ^ тело мис-

тическое, голова которого Христос, а голова Христа - Бог"

(с. 146). Так духовной властью было предпринято усилие, пишет

Канторович, чтобы дать отпор рождавшейся независимости свет-

ского политического корпуса и по возможности руководить им.

Мысль Бонифацпя VIII состояла в том, что политическое тело

имеет чисто (функциональный характер внутри универсальной

общности мистического тела церкви.

Само понятие о церкви как "corpus Cliristi" ("теле Христа")

восходит к апостолу Павлу, но термин "corpus iiiysticum" ("мис-

тическое тело") не имел библейской традиции. Впервые он поя-

вился в каролингское время. Вначале этот термин употреблялся

по отношению к освященной гостий. В XII в. термины меняют

свое значение. Возможно, считает Канторович, это было связано

со спорами о пресуществлении, имевшими место в XI в. В ответ

на учение Неренгария Турского и еретиков, имевших тенденцию

спиритуализовать освящение гостий, церковь должна была на-

стаивать на реальном присутствии (а не спиритуальном и мисти-

ческом) Христа-человека и Христа-Бога в гостий. Освященный

хлеб стал называться "corpus verum" ("истинное тело"), а

церковь "corpus iiiysticum". После 1150 г. понятие стало ис-

пользоваться для обозначения церкви как объединенного в таин-

стве христианского общества. После 1215 г., когда на IV Лате-

ранском соборе был принят догмат о реальном присутствии Бога

в гостий, и евхаристия была официально объявле-ia "corpus

veruiii", термин "corpus iuysticum" стал использоьаться для

обозначения церкви как политического института. Выражение

"corpus iiiysticum", которое поначалу имело лишь литургический

смысл, получило II социологическое .шаченне. Церкопь nT/n'c'i'e с

церповной бюрократией стала рассматриваться как "мистическое

тело Христа". В да.чьнешием. не терян сакраментальют харак

тера, понятие все больше наполняется снетским, н)l:.и^^""ll

(

^;ll.^l

содержанием. "Мистическое тело Христа" превращае-юя и "мис-

тическое тело церкви". Уже Фома АКВИН! !;ий упol

jer).

[^[e

l

:rr<)

последнее выражение: "Как церковь в целом на.^ывае-юя единым

телом мистическим в силу своего сходства ;

естественным телом

человека и в силу разнообразия своих функций, сходных <

рази')

образием членов человеческого тела, точно так же Христос назы-

вается главой церкви" (с. 151).

В то время как грандиозная идея церкви "corpus mysticuni

cilius caput Christus" ("мистическое тело, голова которого Хри-

стос") наполнялась светским содержанием - как корпоративным,

так и юридическим, само светское государство впадало, быть мо-

жет, в другую крайность, претендуя на свое почти религиозное

освящение и прославление. В этих целях использовал? сь концеп-

ция corpus niysticum, которую политизировала и секуляризирова-

ла уже сама церковь; и постепенно это понятие становилось до-

стоянием юристов, государственных людей и ученых, создавав-

ших новую идеологию суверенных государств. Стремление сакра-

лизовать государство привело к заимствованиям не только из

римского права, но и из канонического. Новое территоииалыюе и

фактически национальное государство провозгласило свою неза-

висимость от церкви, использовав все богатство церковных идей.

Так, Винцент из Бовэ говорил о "corpus reipublicae niysticum",

также подразумевая под этим все христианское общее гво. Всюду

"

ы встречаемся с этим сравнением: "государь

глава мистиче-

ского тела государства" сравнивается с Христом - главой мисти-

ческого тела церкви. Образ Христа как супруга церкви перемес-

тился из духовной сферы в светскую и был адаптирован юриста-

ми для определения отношений между государем и государством.

Французские юристы употребляют термин "corpus niysticum" и

по отношению ко всем сословиям общества. Наследование престо-

ла было определено кутюмой и согласием всех трех сословий: Ко-

роль принадлежит "всему гражданскому или мистическому телу

государства". Имел место своеобразный мистический бзак короля

с королевством. Как церковь была "невестой Христовой", его

мистическим телом, так и королевская власть была "мистиче-

ским телом" королевства.

Тогда же - в XIII в.

возникает и понятие родины (patria),

анализу которого Канторович посвящает специальный раздел. В

классической античности это понятие означало совокупность всех

моральных, политических и религиозных ценностен. В эпоху

Средневековья оно изменило свой смысл; вассальные связи вы-

теснили идею patria, хотя само слово не исчезло. Оно употребля-

лось применительно к городу, деревне, лачуге и пр. Но в это вре-

мя "сражаться за родину" было уже частным делом. Войны ве-

лись не с помощью ополчений граждан, а с помощью армий вас-

салов. Это скорее жертвы "pro domino", а не "pro patria" ("за гос-

подина". а не "за родину"). Только в XIII в. юристы провозгласи-

ли, что обязанность защищать родину выше вассальных обяза-

тельств.

Однако в церковном языке понятие "patria" сохраняло преж-

ний смысл. Христианин был гражданином другого мира. Его на-

стоящая родина - царство небесное. Небесный Иерусалим. Цель

христианина заключается в том, чтобы его душа попала "ad

patriam Paradisi" - "в райскую родину". Христианским мученик,

умирающий "за веру" - образец для подражания. Во время кре-

стовых походов взимались налоги "для защиты Св. Земли". То,

что было хорошо для "Христова царства", было хорошо для коро-

левств Сицилии, Англии, Франции. Идея "belhim justum" ("спра-

ведливой войны") провозглашалась ради защиты родины и Свя-

той Земли. Крестоносец погибал в борьбе против неверных и сра-

зу отправлялся в небесный рай. Ив Шартрский в своих трудах

"Decretum" и "Paiiormia" собрал все отрывки, где небесное возна-

граждение было обещано тем, кто умирал "за истину веры, спасе-

ние родины II защиту христиан".

Но постепенно происходила секуляризация понятия "patria",

причем терминология заимствовалась из римского права, пере-

полненного патриотической лексикой. Так, в "Дигестах" разли-

чались 'patria propria" (свой город) и communis patrii ("общая

родина"). Легисты использовали символ Рима в качестве patria

coiiiimmis применительно к различным монархиям. TIK, средне-

вековый Париж - это Рим Франции. Франция стала постепенно

patria comiiiuilis для всех французов. Идея суверенитета Рима бы-

ла заимствована всеми национальными монархиями. Верность

новой родине, территориально ограниченной, заменила трансна-

циональные связи фиктивной всеобщей империи. Церковная

идея стала светской. Политики стали использовать силу религи-

озного чувства в откровенно политических целях нового мистиче-

ского тела территориальной национальной монархии.

Во Франции возник культ королевской династии. Француз-

ские "христианнейшие короли" были наследственными защитни-

ками церкви. Политико-моральные идеи смешивались с религи-

озными ценностями. Проповедник требовал от своих соотечест-

венников жертв во имя своего короля. Смерть на поле боя за по-

литический "corpus mysticlini" во главе с королем официально

приравнивалась к мученичеству. Понятие "мистического тела ро-

дины" перекрывало понятие "мистического тела церкви".

Итак, церковная идея "мистического тела" была перенесена на

политические общности. Милость и Юстиция оставались вечны-

ми ценностями, они сыграли свою роль в разработке идеи конти-

нуитета новых монархий, так как идея правителя милостью Бо-

жией обрела новую жизнь в династических идеологиях, а идея

Юстиниана о вечной и бессмертной власти сыграла важную роль

в формировании представлений о неизменном характере королев-

ской власти и короны и континуитете политических тститутов.

Об этом идет речь в следующей, шестой главе "О континуитете и

корпорациях".

За проблемой "дв\"'- тел короля", как полагает Канторович,

стоит проблема континуитета. Аристотелевская концепция "веч-

ности мира" и ее аверроистская интерпретация вопрос о печном

континуитете стала в XIII в. философской проблемой номер

один. С этого времени в западноевропейской политической мысли

начинается процесс, переосмысления доктрины о "вечности ми-

ра". Этот процесс совпадал с процессом формирования представ-

лений о "континуитете" в конституционной и юридикс-политиче-

ской! сфере.

XIII век в истории Западной Европы отмечен как "аристоте-

левский ренессанс". Изучение Аристотеля, по мнению Канторо-

вича, привнесло в культуру новое понимание времени и это ста-

ло одним из факторов активизации западноевропейской мысли.

До этой эпохи время имело, прежде всего благодаря авторитету

Блаженного Августина, плохую репутацию. Противопоставлялось

р^емя, как измерение жизни "земного царства", и вечность, как

категория "небесного царства". С XII в. схоласты пыт.ются пере-

смотреть дуалистическую концепцию времени Августина. Акцент

перемещается на понятие "aevniii" ("век"), которое сокращает

пропасть между вечностью и конечным временем, соединяет их

между собою. Царство земное, земные институты и реалии также

приобрели новое измерение, приобщились вечности, происходила

реабилитация земного мира.

Эти изменения в отношении ко времени привели к (формирова-

нию представления о почти бесконечном континуитете публич-

ных институтов. Максима о неотчуждаемости королевского доме-

на, как и идея бессмертного публичного фиска, стали вехами но-

вой концепции института континуитета, инспирированной рим-

ским и каноническим правом. Новое понимание земного времени

проникает в повседневную жизнь, публичные, финансэвые, юри-

дические и административные институты.

Тогда же формируется и представление о короле как главе

вечного и бессмертного "политического тела". Об ЭТО]У речь идет

в седьмой главе "Король никогда не умирает". Формирование

этой идеи зависело от нескольких факторов - представлений о

вечности династии, бессмертии короны и королевском достоинст-

ве ("dignitas").

Во времена господства литургического типа власти, как из-

вестно, король приступал к реализации своих прерогатив только

после освящения церкви - миропомазания, которое и сообщало

его господству сакральный характер. В эпоху секуляризации всех

сфер общественной жизни ^се западноевропейские монархи стре-

мились разъединить начало реального правления и его церковное

освящение. Так, после смерти Людовика IX Филипп III сразу

взял власть в свои руки и датировал свои указы с момента своего

воцарения, а не с момента церковного освящения. Эдуард 1 после

смерти Генриха III в 1272 г. сразу же стал править, хэтя его ко-

ронация имела место лишь в 1274 г. За церковью остается лишь

право объявления следующего правителя. Из публичного права

заимствуется мысль о том, что на королевском троне преемник и

предшественник есть одно лицо. По мысли ученых юристов, пе-

рерыва в наследовании не могло быть. Истинная легитимность

короля - династическая. Право на трон наследника определяется

Богом. В это время получает распространение представление о

том, что св. Дух уже присутствует в королевской крови, тогда

как ранее считали, что он явлен в выборе епископа, а дары св.

Духа передаются путем церковного помазания. Французские ле-

гисты доказывали, что королевская династия происходит от Кар-

ла Великого, ее представители были святыми королями, по при-

роде и по милости божьей наделенными мистическими способно-

стями. Так династия, "королевский дом" приобретал черты

сверхиндивидуального общества, сходного с "бессмертной корпо-

рацией" ("ulliversitas qui nuiiquam moritur").

Подобные изменения происходят и с представлениями о коро-

левской короне. Представление о "видимой и невидимой короне"

бь:л<.< характерно еще для античности: считалось, что император,

помимо "материальной и видимой короны" диадемы, имел "не-

видимую корону", которой его короновали боги. Об этой невиди-

мой короне можно было сказать, что она вечная ("corona quae

lion moritur"). Во времена классического Средневековья в запад-

ноевропейских монархиях термин "корона" вновь входит в упот-

ребление. Однако он применяется прежде всего для о^означсппя

фискального имущества, собственности королевства. В англий-

ских документах XII в. различают главных держателей, которые

владеют тем, что "принадлежит короне", и тех, кто держит от

короля рыцарский фьеф не по нраву короны, п по npaw баронст-

ва. В трактате английского юриста XIII в. Гланвиля термин "ко-

рона" относится к публичной сфере и общественной пользе. Это

то, что принадлежит королю, а значит является неотчуждаемым.

К концу XIV в. формула о неотчуждаемости имущества короны

была записана во все юридические акты. Король и корона стано-

вятся своеобразными вечными и безличными институтами.

В это же время формируется представление об особом "досто-

инстве" ("digilitas") короны, которое рассматривалось как выс-

шее воплощение суверенитета всего политического тела королев-

ства. Юристы проводили аналогию между королевским достоин-

ством и сказочной птицей Феникс, возрождающейся из пепла.

Эта метафора соответствовала максиме "бессмертное дсстоинство"

королевской власти. Английские юристы также доказывали, что

не сам король бессмертен, а бессмертна его "digilitas". Феникс не

случайно был эмблемой королевы Елизаветы. Король умер да

здравствует король! Король-индивид мог умереть, но король как

представитель суверенной Юстиции, воплощение "digilitas" - ни-

когда^.

К тому же времени относятся первые изображения суверенов.

Начиная с захоронения Эдуарда II в 1327 г. существует обычай

помещать на крышке гроба "изображение" или "королевский

лик" - из дерева или кожи. Демонстрация изображений монар-

хов была связана с новыми политическими идеями, например,

представлением о том, что королевская "dignitas" никогда не

умирает и что через изображение юрисдикция умершего короля

действует вплоть до дня его похорон, когда покойный король в

последний раз представляет персону "digilita.s". Наушная с Людо-

вика XII (умер в 1515 г.) надгробные памятники фраш.узских ко-

ролей начали представлять короля или королевскую пару таки-

ми, какими они выглядели в жизни, чаще всего склоненными в

молитве: или же надгробная скульптура изображала короля под

покрывалом, с закрытыми глазами. На закате Средпенековья за-

падная культура особенно остро осознала противореше между

бренным характером плоти и бессмертным великолепием

"dignitas", которую эта плоть представляла. Утверждая бессмер-

тие "digilita.s", юристы, тем самым, обнаружили и сделали более

уязвимой эфемерную природу смертного венценосца. Доктрина

"двух тел" достигла в эту эпоху высшей точки своего развития.

Последняя, восьмая глава труда Канторовича посвящена ана-

лизу представлений о власти в сочинениях Данте.

В эпилоге своей книги Канторович пытается найти какие-ни

будь намеки на существование понятия о "двух телах" короля

еще в античности. Такие сведения он обнаруживает, например, у

Плутарха, который различает "друзей Александра" и "друзей ца-

ря". Представление о том, что античный правитель является бо-

жественным существом и в своем поведении подражает Богу, от-

ражено в трактатах неопифагорейцев. Его отличие от взглядов

нормандских юристов XII в. заключается, по мнению Канторови-

ча, лишь в том, что в первом случае обожествление есгь "резуль-

тат мимесиса", а во втором - результат наделения монарха боже-

ственной милостью ("gratia").

Но все же, приходит к выводу Канторович, доктрина юристов

тюдоровской эпохи опирается на паулинскую концепцию. Не-

смотря на определенное сходство с языческими представлениями,

концепция "двух тел" короля является продуктом христианских

понятий и представляет собой определенный этап развития хри-

стианской политической теологии.

' CM., Buurcuu A. Histoircs (l'iiii Ilistorieii: K.iiit.orowicz. F., 1990; см.

также: Экслс О. "Император Фридрих II" Э. Кинторовпчп и по.чптпче-

скоИ полемике цремсн ВсПмарскоп республики. Док.чад на ю.члоквиуме

"Эрнст Канторович сегодня" (Франкфурт-нп-МпИне, дек. 1993 г.)

Одиссеи 1996 (в исчати).

^ Kantorou'fcz Е. The king's Uvo bodies. A study in iiiedii'val Dolitic.il

theology. Pi-iiicetoil, 1957.

'" По мнению А. Буро, теория "двух те.ч" короля, содержащаяся в

трактатах юристов елизаветинскоН эпохи, является всего лишь часчиым

случаем применения более ранней и распрос.траненнои формулы

"Digtiitas noiiquan] iiioritiii-" ("бессмертное достоинство"), и Канторович

неоправданно приписывает частному случаю характер "вс.-общей дог-

мы". К ч-ому же, отмечает Буро, сам текст Плаудсна акцептирует неде-

лимый характер личности короля, который есть и король милостью

оожьеН, и обычный человек. Речь идет, таким образом, об одном теле

коро.чя (см. Bourcau A. Le simple corps dii i-oi. L'iiiipossible sacralitc des

souveraiiis t'i-am-ais XV-XVIII. P.. 1988.

С.И.Луч 11 ц кия