Раздел II классификация версий

1. Основания классификационных построений версий

Обращение к классификации каких-либо объектов, свойств, состояний способствует более четкому определению их видов и выполняемых функций. Классификации в различных областях знаний имеют не только теоретическое значение — выяснения характеристик различного рода объектов, но и практическое, позволяющее более конкретно определить назначение каждого класса, его роль в осуществлении практической деятельности. Проблемы классификации имеют место в отдельных разделах криминалистической тактики, а именно там, где существует оп­ределенное множество следственных действий, тактических при­емов, рекомендаций, направленных на оптимизацию следствен­ной деятельности.

В теории версий были предприняты попытки классифика­ции версий, относящиеся к периоду формирования понятия вер­сии и ее роли в расследовании преступлений. Одни из авторов предпочитали такое дробление версий, при котором они могли относиться как к событию в целом, так и к отдельным его об­стоятельствам, то есть по существу разделяли их на общие и частные версии. Так, А.Н. Васильев отмечал, что версия — это предположение о наличии преступления в исследуемом собы­тии, его характере, элементах состава преступления, отдельных обстоятельствах и их значении, а также о виновных лицах, фор­мах вины, мотивах и целях преступления¹.

Как видно из определения, градация версий достаточно под­робная, позволяющая распределять их относительно тех пунк­тов определения, которые указаны. Однако другие авторы не разделяли столь широкой градации, указывая, что следственная версия — это предположение относительно «основных, наибо­лее существенных обстоятельств, которые в совокупности обра­зуют то, что в уголовном праве носит наименование — состав

См.: Васильев А.Н. Основы следственной тактики: Автореф. дис. д-ра юрид. наук. М., 1960. С. 15.

57

преступления»¹. Эту точку зрения впоследствии разделяли и Г.В. Арцишевский², и Г.Н. Александров³, и другие авторы.

Заслуживает внимания высказывание Р.С. Белкина о том, что уровень версии объясняется совокупностью исходных дан­ных, а границы совокупности определяются уровнем построен­ных на этих исходных данных предположений. Генеральная со­вокупность, определяющая значительное число данных, будет относиться к генеральной версии, меньшая совокупность — к уровню частных версий. К приведенному замечанию следует добавить и такое обстоятельство, как уровень не только сово­купности, но уровень и значимости фактических данных по от­ношению к предмету доказывания. В этом отношении совокуп­ность исходных данных, определяющих выдвижение версий об элементах состава преступления, будет рассматриваться как об­щие; исходные данные, определяющие возникновение версий относительно отдельных обстоятельств события, следов, веще­ственных доказательств, — как частные. Такое разделение вер­сий на общие и частные представляется наиболее правильным, ибо с достаточной логической обоснованностью объясняет их назначение.

Таким образом, первым классификационным основанием является совокупность исходных данных, или объем понятий. По этому основанию версии разделяются на общие и частные. Наряду с названным, основанием для классификации версии являются субъекты выдвижения версий. К ним относятся лица, которые по своим служебным функциям связаны с расследова­нием преступлений. В этой связи версии разделяются на розыс­кные, следственные, экспертные, судебные. Наряду с этими ос­нованиями к числу оснований нередко относят и такие, как сте­пень определенности версии, разделяя последние на типичные и конкретные⁴.

Интерес к классификации версий породил немало высказы­ваний в криминалистической литературе, касающихся различ-

¹ Теребилов В.И. К вопросу о следственных версиях и планировании рас­следования // Сов. криминалистика на службе следствия. М., 1955. Вып. 6. С. 109.

- Арцишевский Г.В. Выдвижение и проверка следственных версий. М., 1978.

³ Александров Г.Н. Некоторые вопросы теории криминалистической версии // Вопр. криминалистики. М., 1962. Вып. 3.

⁴ Белкин Р.С. Курс криминалистики. Т. 3. С. 372.

58 .

ного определения версии в соответствии с их значимостью для расследования преступлений. Так, И.М. Лузгин предложил клас­сифицировать версии по степени их вероятности на маловеро­ятные, вероятные, более вероятные. Помимо названного, в его предложении для классификации версий был введен параметр времени, в соответствии с которым версии разделялись на пре­жние и новые, в качестве основания для деления версий было также предложено их отношение к предмету доказывания. По данному основанию версии разделялись на оправдательные и обвинительные¹.

Классификация версий, предложенная И.М. Лузгиньш, вы­зывает возражения. Прежде всего это относится к разделению версий по степени их вероятности. Следует отметить, что само понятие версии в своем определении, как предположение, со­держит указание на его вероятность. Предполагаемое — это уже не достоверное, какова бы ни была степень его обоснованности. Но если в определении версии традиционно наличествует ука­зание на то, что это обоснованное предположение, следователь­но, степень его вероятности, тем более многостепенной, исклю­чается. Не является убедительным и разделение версий на оп­равдательные и обвинительные. Степень виновности лица определяется наличием оправдывающих либо обвиняющих его доказательств. Однако виновность или невиновность не могут существовать отдельно, независимо от личности, совершившей преступление. Следовательно, версии выдвигаются относитель­но личности, совершившей преступление, а не относительно его виновности либо невиновности, что по своей сущности являет­ся проблемой доказывания. Что же касается разделения версий на прежние и новые (можно сказать — старые и новые), то та­кая градация не имеет смысла, ибо процесс выдвижения версий определяется динамикой расследования, в которой версии по­лучают свое развитие либо утрачивают свое значение, независи­мо от их новизны и времени появления.

Известный интерес представляет классификация версий, предложенная Л.Я. Драпкиным, которому принадлежат фунда­ментальные исследования проблем версий и следственных си­туаций. Так, по мысли автора, версии можно разделить на ком­плексные, выдвигаемые в отношении нескольких обстоятельств,

Лузгин И.М. Методологические проблемы расследования. М., 1973. С. 138.

59 ^:

и простые — предположения относительно одного обстоятель­ства. Основания — степень сложности. Вторая классификация — по формам логических взаимоотношений, где версии делятся на совместимые и несовместимые. Третья — подразделяет версии на основные и крнтрверсии'. Стремление автора классифици­ровать все возможные версии не всегда оправдано и вызывает возражения. Так, именуемые автором комплексные и простые версии при рассмотрении ничем не отличаются от общих и ча­стных, так как имеют одну природу — объем доказательствен­ной информации как основание выдвигаемого предположения. Не совсем понятно деление версий на совместимые и несовме­стимые. В этом случае определение «совместимые» не точно, поскольку не совсем ясно, с чем такие версии должны совме­щаться. Если с комплексом доказательств, так это естественно, ибо комплекс доказательств является основой для выдвижения версий. Что касается версий, именуемых «несовместимыми», то они по своему смыслу солидаризуются с так называемыми контр­версиями, обозначенными в классификации, как противореча­щими основным. В ситуации неопределенности, когда комп­лекс доказательств может дать основание для противоположных версий, так называемая контрверсия может иметь место. В про­цессе расследования преступлений, где обнаружены признаки, указывающие на инсценирование события преступления, контр­версия всегда имеет место, и, более того, ее выдвижение спо­собствует более детальному исследованию доказательств, обес­печивая и объективность расследования, и раскрытие преступ­ления.

В общей классификации версий вызывают интерес версии, именуемые типовыми. Имея абстрактный характер как некото­рое обобщение криминальной практики в теоретические зави­симости, типовая версия выполняет ориентирующую функцию. Накопление практики расследования, ее обобщение и анализ позволили выявлять определенные зависимости при соверше­нии отдельных видов преступлений, существующие как своего рода стандарты, имеющие место в практике расследования. К ним относятся такие ориентирующие зависимости, вытекающие из несчитанной статистики, как достаточно устойчивое предполо­жение о причастности к преступлению лиц, имеющих родствен-

¹ Драпкик Л.Я. Построение и проверка следственных версий: Автореф. дне. ... канд. юрид. наук. М., 1972. С. 20.

,60

ные или иные связи, при совершении убийства с расчленением трупа либо при расследовании убийств, связанных с исчезнове­нием человека.

Отмеченные зависимости присущи всем видам совершаемых преступлений и обычно рассматриваются как типовые, наибо­лее часто встречающиеся версии, возникающие в процессе рас­следования, но, будучи предметом обобщения, выступают в ка­честве независимых типовых предположений, существующих в теоретических рекомендациях криминалистической методики.

Одно из определений типовой версии принадлежит Р.С. Бел­кину. «Под типичной версией понимается наиболее характер­ное для данной ситуации с точки зрения соответствующей от­расли научного знания или обобщенной практики судебного исследования (оперативно-розыскной, следственной, судебной, экспертной) предположительное объяснение отдельных фактов или события в целом»¹. Р.С. Белкин, объясняя роль типовых версий для уяснения события при минимальных исходных дан­ных, подчеркивает ограниченное познавательное значение по­следних. При этом автор указывает, что, основываясь на мини­мальных исходных данных, типовые версии могут дать только самое общее объяснение события, еще недостаточное для ус­пешного завершения расследования.

С названными утверждениями Р.С. Белкина в той части, что типовые версии основываются на минимальных исходных дан­ных, согласиться нельзя по следующим основаниям. Типовые версии не основываются на минимальных исходных данных, будучи абстрагированными от конкретной обстановки. В своем арсенале они несут достаточно объемную доказательственную информацию, что и позволяет их использовать как ориентир в сходных ситуациях. Поэтому наличие той или иной исходной информации и ее объем для типовой версии не имеют значе­ния. Она существует в своих стабильных характеристиках неза­висимо и, применительно к конкретной ситуации, мысленно накладывается как определенный стандарт, где детали не имеют значения. Здесь уже важным является то, насколько конкретная ситуация совпадает с криминалистическим эталоном события, как возможного объяснения для определения направления рас­следования.

¹ Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. Т. 2. С. 364.

61

Наличие, как и использование типовых версий не противо­речит и не исключает творческое мышление в процессе рассле­дования, напротив, давая определенную ориентацию, типовые версии стимулируют творческую деятельность, целеустремлен­но направляя ее.

В этом плане нельзя согласиться с Р.С. Белкиным, утверж­дающим полезность использования типовых версий для разра­ботки типовых программ действий оперативной группы по по­лучении сообщения о происшествии на уровнях дежурных час­тей органов внутренних дел¹.

Представляется, что использование типовых версий может идти в более широком как теоретическом, так и практическом плане. Их использование может быть представлено в качестве определенных программ-алгоритмов, разрабатываемых на основе выделения и обобщения признаков совершения преступлений, их способов, совокупности следов.

Названные программы, сосредоточивающие в себе признаки способов совершения преступлений, позволяют в соответствии с типовой версией достаточно быстро диагностировать совершен­ное деяние и определять пути его дальнейшего расследования. Такие банки данных, составленные применительно к различным видам преступлений, особенно к новым (хищения путем исполь­зования банковских операций; хищения путем использования компьютерной техники; хищения путем использования специфи­ки специальных знаний в различных отраслях промышленности и др.), могут выполнять не только диагностирующую функцию, но и обучающую следственных работников наиболее эффектив­ным методам расследования преступлений. Составление таких банков данных может осуществляться учеными в содружестве с практическими работниками на уровне обобщения практики расследования и ее теоретической адаптации.

Действенность подобных банков следует определять на рас­следовании таких преступлений, как хищения и убийства «по заказу».

Версия, как многофункциональная категория, обладает про­гностической функцией. В криминологической и криминалис­тической литературе вопрос о прогностических ролях версии находит упоминание в работах А.Ф. Зелинского и Р.С. Белкина.

Там же. С. 368.

62

Рассматривая логическую природу версии, А.Ф. Зелинский от­мечает, что, «когда выдвигается предположительное объяснение известному обстоятельству, имеет место гипотеза. Когда на ос­новании этих гипотез и установленных фактов выдвигается ве­роятностное суждение о неизвестном в данное время факте, происходит прогнозирование»¹. Возражая тезису А.Ф. Зелин­ского, Р.С. Белкин отмечает, что представляется более верной точка зрения тех авторов, которые считают, что прогноз всегда обращен в будущее, а не в прошлое, как версия. Версия объяс­няет уже случившееся. Как представляется, можно дополнить это возражение и одновременно указать на ошибочность аргу­ментации обоих авторов. Так, А.Ф. Зелинский отличает гипоте­зу от прогноза одним основанием: в первом случае объяснением известному обстоятельству, во втором — неизвестному. Однако в своих аргументах автор упускает весьма важное обстоятель­ство, а именно то, что версия является разновидностью гипоте­зы и в этом своем непререкаемом качестве выполняет функции гипотезы, то есть содержит предположение о будущем, а не толь­ко о прошедшем. Эту же мысль, то есть понимание версии как предположения о случившемся, имеющем место, разделяет Р.С. Белкин, одновременно противореча своим доводам, когда рассуждает о прогнозе при выведении следствий из версии как предположений, которые должны подтвердиться, если версия верна. Указывая, что о прогнозе можно говорить как раз приме­нительно к «этим умозаключениям — следствиям из версии», Р.С. Белкин отмечает далее, что «их выведение действительно носит прогностический характер: прогнозируется возможность их установления, их обнаружения в будущем ...»². В этом рас­суждении мы обнаруживаем противоречие в самом понимании логики развития версии, этапов ее формирования. Если версия не выполняет роли прогноза, то каким образом выводимые из нее следствия — суть допущения возможного — являются про­гностическими? Именно в том и сложность версии как катего­рии, что она одновременно и выполняет функцию объяснения прошедшего, и позволяет прогнозировать будущее.

Как представляется, можно отметить еще одно положение, относящееся к прогностической роли версии. Так, рассматри-

¹ Зелинский А.Ф. Некоторые теоретические вопросы индивидуального про­гноза и следственной версии // Проблемы предварительного следствия. Вол­гоград, 1973. Вып. 2. С. 117.

² Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. Т. II. С. 357.

63 -

вая ее роль в криминологическом прогнозе, А.Ф. Зелинский отмечает, что она прогнозирует индивидуальное поведение в момент расследуемого события¹. На этом прогностическая роль версии исчерпана.

Р.С. Белкин разделяет данное положение, развивая его при­менительно к криминалистической практике. В этой связи Р.С. Белкин отмечает, что версии имеют значение «для крими­налистического прогноза о возможном поведении данного че­ловека в будущем, в ходе расследования, при существующей или измененной следственной ситуации»².

Полагаем, что прогностическую роль версий следует расши­рить в плане предположений о новых способах совершения пре­ступлений, в частности, в сфере экономики, где неустойчивость последней и несовершенство законодательства создают каналы для преступной деятельности, и прогнозирование таких преступ­ных возможностей позволит осуществлять профилактическую деятельность и своевременно пресекать преступления. В этом плане объединение криминологического и криминалистическо­го прогнозов может дать эффективные результаты.