3. Ситуационная обусловленность версий

Возникновение версий всегда обусловлено видом преступ­ления, способами его осуществления и, главным образом, той информацией, которая обнаруживается на первоначальном эта­пе расследования. Несмотря на всю логическую сложность по-

47

*•"

строения, множество путей формирования, версия обладает же­сткой зависимостью от всего комплекса обстоятельств, способ­ствующих ее рождению. Характер выдвигаемых версий, — а это прежде всего версии о событии преступления и о личности пре­ступника — более всего тяготеет к виду либо разновидности преступления. Версии о хищении государственного имущества и версии об убийстве, так же, как и версии о разбойном нападе­нии и изнасиловании, носят различный характер, ибо обуслов­лены и видом преступной деятельности, и обнаруженной ин­формацией. Вид преступления в известной мере довлеет над версией, подчиняя ее традиционным представлениям следова­теля, прокурора, судьи. Поэтому в решении этой мыслительной задачи выйти из этого своего рода «заколдованного круга» по­чти невозможно, если только обнаружение того или иного об­стоятельства не разрушит общую картину события. Такими об­стоятельствами может быть инсценирование события, ложный донос либо обстоятельства, не имеющие криминального харак­тера, как ошибка в объекте посягательств или совершение дей­ствий, не имеющих характера преступления. Вместе с тем при формировании версий следует исходить не только из очевидно­го, но и из противоположных представлений, что не позволит оставаться в плену обычных представлений и расширит диапа­зон мышления до всех возможных вариантов версий, определя­емых комплексом имеющихся обстоятельств. В этом отноше­нии нельзя не отметить положительной роли так называемых ложных версий, которые в процессе проверки опровергаются и тем самым ограничивают круг версий, которые с наибольшей степенью вероятности объясняют происшедшее событие пре­ступления либо обстоятельства, носящие частный характер. Лож­ные версии имеют в своей основе не надуманные представления о событии, способах его совершения, личности преступника, а фрагменты действительного события, нашедшего свое отраже­ние в следах, вещественных доказательствах, показаниях свиде­телей. Будучи неправильно оценены либо интерпретированы, они создают ложное представление о характере события; неред­ко же источником таких ложных представлений могут быть ошибочные заключения экспертиз либо характер доказательств, ограниченный комплекс которых неправильно ориентирует сле­дователя. Наконец, одной из наиболее частых причин ложных версий является поспешность обобщений — традиционная ло­гическая ошибка. Следует отметить, что ложная версия ввиду

48

малого объема доказательств, положенных в ее основу, доста­точно быстро проверяется, что нивелирует ее большое значение в расследовании, однако в известной мере затягивает расследо­вание, не способствует экономии процессуальных средств. Рож­дение таких версий на первоначальном этапе расследования ес­тественно и не должно вызывать эмоций разочарования. Когда мы говорим о ситуационной и одном из ее компонентов, видо­вой обусловленности версий, имеем в виду и такое выдвижение версий, которое происходит до анализа имеющейся информа­ции, обнаруженной при расследовании. Как правило, это вер­сии, возникающие только на основании сообщения и имеющие характер типовых. Так, при сообщении об обнаружении трупа следователь еще до выезда на место происшествия имеет в виду такие типовые версии убийства, как самоубийство; несчастный случай; естественная смерть. Эти версии имеют ориентирую­щий характер и сосредоточивают внимание следователя в по­следующем на обстоятельствах, подтверждающих или опровер­гающих названные версии. При сообщении о краже из магазина следователь в своем арсенале имеет две типовые версии: кража действительно имела место; кража инсценирована. При обнару­жении пожара и сообщении о нем следователь до выезда на место происшествия имеет следующие типовые версии: имел место поджог; пожар произошел из-за халатного отношения лиц к отопительным средствам; причиной пожара являлись неисп­равности в отопительной либо осветительной сети; пожар — следствие самовозгорания тех или иных материалов; пожар — следствие стихийного бедствия (удар молнии, наводнение, зем­летрясение).

Главные функции таких типовых версий состоят в сосредо­точении внимания следователя на признаках, характерных для того или иного события, носящего как характер преступления, так и события, не имеющего признаков преступного посягатель­ства. Такая ориентация важна для целенаправленного поиска следов и вещественных доказательств, мысленного восстанов­ления картины преступления, а также производства неотлож­ных следственных действий и оперативно-розыскных мер, ком­плекс которых во всех случаях определяется теоретическими положениями методики расследования отдельных видов преступ­лений. В значительном числе случаев в процессе расследования преступлений версии обоснованы наличием доказательственной информации. Совокупность доказательственной информации на

49

определенный период расследования и составляет следственную ситуацию. Процессуальный и непроцессуальный характер име­ющейся информации о преступлении определяет ситуацию как криминальную (доследственную) и следственную, возникающую тогда, когда возбуждено уголовное дело и имеет место ряд дока­зательств, составляющих положение расследования на опреде­ленный момент. В этом плане имеющая место ситуация и име­нуется следственной.

В криминалистической литературе вопросу понятия и клас­сификации ситуаций по различным основаниям уделяется боль­шое внимание, так как наличие и разнообразие последних явля­ется основанием и для построения версий, и для организации расследования. Определения следственной ситуации предложе­ны многими авторами, интерпретирующими совокупность име­ющихся данных (доказательственной информации) различными терминами либо описанием, которое почти у всех однозначно¹. Различие обычно проходит по линии объективности следствен­ной ситуации и такого элемента, как субъективная оценка сле­дователем комплекса доказательств, составляющих следственную ситуацию.

Представляется наиболее правильным при определении след­ственной ситуации игнорирование оценочного субъективного момента, принадлежащего следователю, так как оценка суть субъективное понимание обстановки и ценности имеющейся ин­формации, что не влияет на объективное существование оцени­ваемого и различное толкование сущности и характеристик име­ющегося комплекса доказательств. Последние существуют неза­висимо от тех или иных оценок как нечто объективное, которое может по-разному восприниматься субъектом, осуществляющим правоохранительную деятельность. Субъектность оценок доказа­тельств и их комплекса может быть весьма разнообразной и за­висеть от множества причин, в частности, как от характера самих доказательств, так и правильности их восприятия и анализа, при­чинного отношения к событию преступления, наличия специаль­ных познаний, наконец, профессионального опыта.

¹ См. Белкин Р. С. Курс криминалистики. М., 1977. Т. 3. С. 129; Колесничен-коА.Н. Научные и правовые основы расследования отдельных видов пре­ступлений: Автореф. дис. д-ра юрид. наук, X., 1967. С. 16; Драпкин Л. Я. Общая характеристика следственных ситуаций // Следственные ситуации. М, 1985. С. 13; Зорин Г.А. Указ. соч. Т. I. С. 51-53.

Следственная и судебная практика знает значительное чис­ло ошибок, являющихся следствием неправильного формирова­ния версий как результата ложных оценок отдельных доказа­тельств и следственной ситуации в целом. Это еще раз доказы­вает то положение, что следственная ситуация — категория, существующая независимо от оценок и субъективно интерпре­тируемая. Более того, термин «следственная ситуация» может быть заменен на термин «ситуация расследования», как менее тяготеющий к субъекту «следователь».

В процессе своего формирования версия может исходить из следующих традиционных ситуаций: 1) ситуация достаточно определенная, событие, его характер очевидны, имеют место данные о личности преступника; 2) ситуация неопределенная — характер доказательств противоречив, недостаточно ясен, мо­жет информироваться по-разному; 3) ситуация, прямо указыва­ющая на инсценировку события — существуют негативные об­стоятельства, анализ которых с достоверностью указывает на имеющее место инсценирование события преступления; 4) ту­пиковая ситуация, анализ данных которой не позволяет прийти к какой-либо версии ввиду отсутствия доказательств, потерпев­шего и каких-либо следов. Последняя ситуация предполагает эвристический путь решения следственных задач. Если обра­титься к рассмотрению каждой из названных ситуаций, станет понятным то, каким образом ими обусловлены версии и пути их формирования. Так, первая ситуация, где характер события достаточно определен, имеет место в случаях преступлений, со­вершаемых в условиях очевидности, либо явки лица, совершив­шего преступление, с повинной. В подобных обстоятельствах иногда можно утверждать, что формирование версии вообще не имеет места ввиду ясности, очевидности, бесспорности события преступления. Однако это не совсем так. Представление о со­бытии, которое получает следователь в результате осмотра места происшествия, опроса лиц, первыми обнаружившими либо на­блюдавшими преступление, является только материалом для выдвижения предположения о событии. В процессе мысленно­го анализа имеющихся доказательств начинает свое формирова­ние версия путем сопоставления модели события с теми следа­ми, вещественными доказательствами, показаниями свидетелей, которые находятся в распоряжении следователя. И только в тех случаях, когда имеет место совпадение, с достаточной убеди­тельностью подтверждающее предположение следователя (его

51

50

версию), оно перерастает в знание о событии. Здесь возникшая версия утрачивает свою роль, превращаясь в выводы, имеющие характер достоверного знания. При обнаружении убитого, где свидетелями совершения преступления являлись соседи, при­бывший на место происшествия следователь установил, что повреждения на черепе нанесены топором, который лежал не­подалеку. Супруга потерпевшего рассказала о причинах ею со­вершенного (систематические издевательства и избиения), сви­детели-очевидцы сообщили детали содеянного, что позволило сформировать представление о характере события. Сопоставляя полученные сведения с имевшими место следами и веществен­ными доказательствами, следователь выдвинул версию о собы­тии, которая позволила придти к достоверному знанию.

В ситуации, которая именуется неопределенной, характер происшедшего недостаточно ясен, противоречивы обнаружен­ные следы, нередко создается ложное представление о содеян­ном. Такие ситуации имеют место в случаях внезапного исчез­новения человека, причины которого неизвестны и не могут быть объяснены близкими лицами. Студент одного из институтов г. Харькова обратился с заявлением об исчезновении матери; с которой он проживал в частном доме. В заявлении он указал, что мать накануне пошла в магазин и не вернулась, обращение его к соседям и знакомым по поводу места нахождения матери не имело результатов. Предпринятыми действиями органов ми­лиции по розыску исчезнувшей не было установлено следов ее пребывания в больничных и травматологических пунктах. Дей­ствия по розыску продолжались, однако результатов не дали. Допрашивая заявителя и других близких исчезнувшей лиц, сле­дователь установил, что в последнее время между сыном и мате­рью были острые конфликты по поводу возможной женитьбы сына на женщине, которую мать не считала достойной и вся­чески этому препятствовала. Это обстоятельство вызвало у сле­дователя подозрение, однако активные действия сына по ро­зыску матери опровергали возникшее подозрение. Через незна­чительный период времени на берегу находившейся в этом районе реки были обнаружены части трупа, принадлежащие по утверж­дению судебно-медицинского эксперта женщине, которая по возрасту и иным приметам могла быть исчезнувшей. Следова­тель решил произвести осмотр помещения, в котором проживал сын с матерью, в ходе которого им были обнаружены многочис­ленные следы засохшей крови под ванной, в прихожей, в туа-

летной комнате. Сын, присутствовавший при осмотре, не смог объяснить их происхождение, а при задержании предъявил ору­дия расчленения и признался в содеянном, объясняя это жела­нием устранить препятствие к его женитьбе. Таким образом, ситуация, которая казалась неопределенной ввиду отсутствия доказательственной информации, по ее накоплении позволила выдвинуть следственную версию о причастности сына к убий­ству матери. В короткий срок версия была проверена и подтверж­дена.

Одной из достаточно часто встречающихся ситуаций явля­ется ситуация, прямо указывающая на инсценирование события преступления. Как правило, такая ситуация складывается на первоначальных этапах расследования, хотя в некоторых случа­ях обнаружение инсценировки может произойти в более поздний период, после проведения экспертных исследований либо вы­яснения обстоятельств, нарушающих представление следовате­ля об естественной логике развития события преступления. Свое­образным указателем на наличие инсценировки является обна­ружение негативных обстоятельств в процессе проведения отдельных следственных действий — осмотра места происше­ствия, судебных экспертиз, допросов, в ходе которых устанав­ливается так называемая «виновная осведомленность», то есть наличие у обвиняемого таких сведений о событии преступле­ния, которые могут быть известны лицу, непосредственно при­нимавшему участие в его осуществлении.

Негативные обстоятельства, такие, как следы либо веществен­ные доказательства, либо «улики поведения», нарушающие, про­тиворечащие представлению следователя об естественном раз­витии событий, прежде всего выпадают из цепи причинно-след­ственных связей, объясняющих механизм или его сущность. Будучи разнообразными по характеру и, в частности, наличе­ствующими там, где их не должно быть, и отсутствующими там, где они должны быть, дают представление о развитии событий, противоречащее заявлениям лиц, первому впечатлению о собы­тии, показаниям подозреваемых и обвиняемых. Версии об ин­сценировке возникают в процессе анализа основных обстоя­тельств события преступления. Как правило, это совпадает с производством отдельных следственных действий, где функция анализа особенно значима. Рассмотрим это на примере из след­ственной практики. Из крупного промтоварного магазина по­ступило заявление о краже со взломом. Директор, позвонивший

53

52

в милицию, сообщил, что преступники проникли в магазин че­рез дверь, взломав замок. Исчезло значительное число товаров. При осмотре места происшествия следователь обратил внима­ние на следы взлома, а также на замок, лежавший возле двери. Дужка замка была перепилена, что требовало значительного вре­мени и усилий. Однако, и это важно, следов опилок нигде не было, между тем как по обстоятельствам возможного распила они должны были быть хотя бы в минимальном количестве. Это первое обстоятельство, которое насторожило следователя, одна­ко его было недостаточно для выдвижения версии об инсцени­ровании кражи. При тщательном осмотре замка следователь обратил внимание на две вмятины на корпусе, являющиеся сле­дами давления. Обращение к специалисту-трасологу, участво­вавшему в осмотре, позволило придти к выводу, что следы ос­тавлены тисками при зажиме в них корпуса замка. Если первое из обнаруженных негативных обстоятельств (отсутствие опилок) суть отсутствие того, что должно было быть, то второе — нали­чие следов тисков на корпусе замка, не что иное, как негатив­ное обстоятельство — наличие того, чего не должно быть. На­званные обстоятельства явились основанием для предположе­ния (версии) о том, что кража инсценирована. Впоследствии эта версия подтвердилась. Обнаружение данных, которые по об­стоятельствам события противоречили заявлению директора, а также первоначальной версии об имевшей место краже, позво­лили в короткий срок раскрыть преступление, использовав обо­снованную версию следователя.

Одной из ситуаций, имеющих место при расследовании пре­ступлений, бывает так называемая тупиковая ситуация. Наиболее характерным для нее является отсутствие потерпевшего, отсут­ствие доказательственной информации, сопровождаемое заяв­лением о совершении преступления. Складывающаяся обста­новка вынуждает следователя формировать множество версий, имеющих абстрактный характер, лишенных обоснованности. Такие версии в своей основе имеют либо аналогию, либо типо­вые версии, базирующиеся на теоретических положениях, об­общающих типовые ситуации практики расследования. Эфе­мерный характер таких версий, их разобщенность, сложность построения не позволяют определить комплекс следственных действий и оперативно-розыскных мер для организации рассле­дования. В такой тупиковой ситуации следователю нужно ре­шать сложные мыслительные задачи, имеющие эвристический

характер. Среди них такие: имело ли место событие преступле­ния или это только предположение заявителя; каков характер следов, свидетельствующих о преступном посягательстве; что может быть местом события; каковы мотивы неопределенного круга лиц, совершивших преступление; каковы особенности способа совершения преступления; личность потерпевшего, его психологическая характеристика, намерения, жизненная пози­ция; отношения с окружающими лицами, в том числе близкими друзьями, родственниками. Примерный перечень задач, возни­кающих в процессе расследования, не исчерпывается приведен­ным и может быть расширен в соответствии с представлениями следователя. Тщательное исследование двух из обозначенных задач — личность потерпевшего и личность возможного пре­ступника — позволяет в большинстве случаев выйти из тупика, определить пути поиска информации, имеющей значение для раскрытия преступления.

Рассмотрим обстоятельства подобной ситуации на случае из практики расследования. В органы прокуратуры поступило за­явление от гр-ки Н., проживающей в Екатеринбурге, об исчез­новении ее отца, проживающего в Харькове, который якобы выехал к ней в гости и исчез в пути. В заявлении отмечалось, что отец собирался приехать и сообщал об этом в письмах, од­нако конкретной даты не называл. Как заявила сожительница отца, он выехал из Харькова два месяца тому назад и дал о себе знать телеграммой о благополучном прибытии к дочери. В свя­зи с заявлением были начаты оперативно-розыскные действия, которые не дали никаких результатов. Следователь не мог уста­новить, было ли исчезнувшее лицо убито или, имея различные намерения, пребывает в каком-либо месте. Изучение данных о личности исчезнувшего позволило выяснить некоторые обстоя­тельства, в частности, то, что он проживал с гр-кой К. в Харько­ве, в ее доме. Отношения в семье были хорошие, К. сокруша­лась об исчезновении сожителя и не могла сообщить никаких данных, кроме даты его отъезда (20 декабря) и получения теле­граммы о прибытии в Екатеринбург.

Изучая полученные данные, следователь обратил внимание на то, что у К. при достаточно странных обстоятельствах исче­зают первый и второй мужья и сожитель. Подобная закономер­ность в исчезновении прежних мужей и достаточно быстром заключении брака вызвала у следователя подозрение, тем более что все исчезнувшие были достаточно состоятельными людьми.

55

54

Дав делу наименование «Черная вдова», следователь подробно выяснил обстоятельства исчезновения двух прежних мужей К. При этом было установлено следующее: оба исчезнувшие, кото­рые якобы бросили К. и уехали в неизвестном направлении, не разыскивались, так как «обиженная и брошенная» К. не считала нужным заявлять об этом, заявив соседям, что ее мужья него­дяи, которым нужно было «пристроиться», чтобы найти более выгодные условия жизни. Однако последний сожитель не был из числа «пристроившихся»: он продал свою квартиру, перейдя жить к К., и имел, по словам соседей, серьезные намерения относительно К. Еще одна деталь вызвала у следователя подо­зрение. После каждого ухода мужей К. делала ремонт внутрен­ней части дома и погреба. Более того, из показаний соседей было выяснено одно странное обстоятельство. После отъезда сожителя (зимой), К. начала копать ямы в саду для пересадки кустов малины. Более того, в доме, как и ранее, начинался ре­монт. Названные обстоятельства усугубили подозрения следо­вателя, который предположил, что К. или сама или с помощью других лиц из корыстных мотивов убивала своих сожителей. Проверку выдвинутой версии следователь решил начать с ос­мотра территории сада и надворных строений (погреба). Это дало свои результаты. При раскопке ям, выкопанных ранее яко­бы для пересадки малины, были обнаружены разложившиеся части тела мужчины, приметы которого совпадали с приметами исчезнувшего; более того, тщательное исследование пола в по­гребе позволило обнаружить тазобедренные кости человека, а также кости черепа человека. Обнаружение и предъявление К. таких данных заставило ее признать себя виновной в убийствах из корыстных побуждений.

В данном случае мысленный анализ множества фактов, вы­явление их возможных причинных связей позволили выдвинуть версию о причастности К. к убийству сожителя. Обстоятельств, которые могли бы быть положенными в обоснование версии, не было. Следователь исходил из обобщений следственной прак­тики (внезапные неоправданные ремонты, рытье ям для пере­садки кустов, явно противоречащее параметрам времени для таких работ) и теоретических положений, которые содержали основания для выдвижения типовых версий. Как видно из при­веденного, выдвинутая версия способствовала обнаружению до­казательств причастности К. к совершенному преступлению.

56