11 Переход к игровому моделированию в подготовке методологов (1980‑1981 гг.)

Попытки проведения игр были начаты еще в конце 1979 г. при налаживании работы группы психологов, участвующих в работе кружка. Участие в игре (ОДИ-3), в качестве игротехника, в которой участвовал и В. Бязыров, привело к первой серьезной проблематизации понимания не только игр, но и способа управления игропроцессом. Первоначальная надежда на "простоту" переноса технологии работы с текстами исполнителей и рефлексивными текстами вообще в пространство игры быстро растаяла. Наблюдение за действиями Г.П. Щедровицкого, реакциями игротехников, исследователей и иных участников на эти воздействия позволили прийти к мысли, что в игротехнике уровень сложности резко повышен в сравнении с обычным управлением. Мы наблюдали поиски и беспомощность самого Г.П. Щедровицкого и, тем более, его учеников, при всем стремлении вовлечь весь накопленный арсенал средств методологии. Смену качества сам лидер ярко провозглашал. Но для "регулярной формы" управления игрой и работой игрогруппы этого было мало. Следовало искать технологические формы.

К систематическому раскрытию "тайн" игротехники мы приступили позднее. В 1983 г. мы провели большую, распределенную по времени (несколько месяцев) организационно-мыслительную игру. С 1984 г. мы стали вводить теоретические основания такого типа игр, а с 1986 г. начали свою линию проведения игр под заказ. Особую роль в понимании природы игр играли размышления с родственником В. Давыдова молодым режиссером молодежной студии МХАТ С. Клубковым, который писал диссертацию по методу К.С. Станиславского. Эти обсуждения в 1985 г., где мы использовали средства теоретико-психологического анализа сценариев и опыта К.С. Станиславского, а С. Клубков – тонкость восприятия режиссерского и актерского дела и понимания духа идей К.С. Станиславского, и привели к 1988г. к нашей версии сущности игр и ОДИ, игротехники в разных типах игр. Но это было опирающимся на внутриметодологические раскрытия движения рефлексивной мысли в условиях управления игрой. Первые "прозрения" возникали именно в 1980‑1981 гг. Поэтому мы представим ход соответствующих обсуждений. В. Бязыров в рамках подготовки и проведения игры выступал как наиболее близкий и подготовленный к раскрытиям партнер, излагая свои версии которому мы могли предварительно получить нужную реакцию, корректирующие предложения и т.п. Приведем серию подготовительных материалов, разработанных нами в первой половине августа 1980 г.

Анисимов О. Сегодня (8.08.1980) я остановлюсь на игре как исследовательском процессе. Чтобы осветить события игры следует явным образом ввести ситуацию методологического исследования организации совместного решения задач при участии методологов. Следовательно, начальное, базовое звено здесь – совместное решение задач. Вторая позиция – организация совместного решения задач. Третья – исследование организации совместного решения задач. Затем в базовый процесс вводится методолог и в нем происходят изменения. Это – принципиально, для хода решения задач, для их организации и исследования организации. Предметизации в исследовании возникают на базе фокусировок в организации, вызванных особенностями включения методологов в решение задач.

Как специфическое выступает такое средство анализа, как понятие "организация деятельности", а затем "организация мышления", "организация решения задач", "организация совместного решения задач". И тут мы приходим к важному звену. Если онтология всего этого комплекса, совмещающего все эти категории, подготовлена и ясна, то можно вводить проблематизацию, вызванную "вмешательством" методологов в ход совместного решения задач.

Что такое "организация деятельности"? Это совмещение и согласование деятельностей, объединенных общей для них целью. По пути появляется способ совмещенного достижения цели. Но это происходит за счет коррекции первоначальных действий в каждой из деятельностей. Корректирование согласовывает достижимость "своей" и "общей для всех" целей. Корректируются содержания способов в каждой из деятельностей. И все это протекает как снятие разрыва "организационного типа". Налицо соблюдение рамок социотехники, управления деятельностью.

В нашем случае задача профессиональная, дизайнерская. Методологи, входя в решение этой задачи, осуществляют социотехническое отношение. В связи с этим методологи не просто обслуживают, а еще и определяют способ работы иных специалистов. Более того, методологи по функции сидят на проблематизации обслуживаемой деятельности. Они и не ждут затруднений, а их создают как условие перехода к проблематизации. Следует учесть, что само вхождение в отношения с иными специалистами имеет не только бытие "для-других", но и "для-себя". А это означает, что для развития методологии это пребывание идет с заказом поиска затруднений в самой методологической работе, вызванных "новым" контактом, новыми сюжетами и т.п. Исходную работу по решению задач методологи превращают в "использование" иных содержаний и ситуаций для своих целей. Служебность методологов преодолевается. Частично сохраняется служебность к сфере, а не деятельности или системе деятельности. А вот обслуживание внутренних, в том числе и прежде всего сферных (сферы методологии) интересов становится ведущим. Возникает принцип – все это для развития методологии. А в отношениях с иными специалистами остается лишь делать вид сервисного обслуживания.

Поскольку для осуществления развития нужна полнота рефлексивной работы и материализации результатов рефлексии, то первая часть работ – исследование. Оно может быть расчленено по предметным фокусам. Результаты однопредметного исследования, если их используют в проектировании, могут отражаться на содержании оргпроектов совместного решения задач и особенностях социотехнического действия на различных его стадиях, попытках ускорения в получении нужного эффекта. Сама структура исследовательского цикла, наличие в ней феноменального, теоретического и экспериментального звеньев может быть вовлечена в поиск более быстрого получения эффекта.

Разделение по группам, мультипликация единиц организованной совместной деятельности ведет к групповой соорганизации и групподинамике. Но параллельно должна быть и организация исследовательских, предметных и методологических позиционеров, а также выделенная деятельность интегрального организатора. Объединение каждого типа может самоорганизовываться, брать на себя расщепление функций. Например, социотехническое управление расслаивается на исследовательскую, критическую, проектную, контрольную, снабженческую и корректировочную функции. Картина усложняется типами заполнения функциональных мест, например, совмещением нескольких мест. Так как по ходу всего события степень соответствия этим требованиям меняется, то дооспособление меняет конкретную картину рисунка процессов. Сложность учета всего пространства деятельности и его заполнения, динамики процессов, приводит к возникновению обслуживающих позиций у интегрального организатора. В ходе игры и после нее исследовательский, проблемный и проектный сервисы реализуются вовлечением в эти позиции основных участников. Расширение числа позиций и масштаба пространства деятельности в конечном счете зависит от воли интегрального организатора.

Вся работа соотносится или зависит от "заказа" в сфере методологии, так или иначе понимаемого интегральным организатором и наиболее активными и компетентными участниками.

Бязыров В. Но это все сложнейшая конструкция позиций и их развертывания, сочетание функциональных определенностей и подвижности заполнения, перестроек! Тут же источник массы проблем!

Анисимов О. Да, конечно. Какие проблемы проистекают отсюда? Я построю ряд линий проблематизации:

• границы самостоятельности целостности как исследования и мера активности методологической сферы в этих процессах;

• критерии и методы организации межпрофессиональной совместной деятельности (дизайнер-методолог, методолог одного типа и другого типа и т.п.);

• совместимость средств и методов организации для различных оргзадач;

• совместимость представителей различных предметов, профессионалов и методологов;

• совместимость между методологами различного уровня оспособленности;

• эффективный уровень методологической оспособленности для участия в различных звеньях оргструктуры;

• зависимость всех звеньев от решения исследовательских задач;

• сопротивление предметников следованию идеалам методологической деятельности;

• работоспособность арсенала методологии в условиях игры;

• критерии разграничения значимых и незначимых звеньев, служебных тем и предметных (методологических) исследований.

Бязыров В. Уже много всего.

Анисимов О. Продолжим (09.09.1980). Учитывая функциональную картину системы позиционных мест, мы можем ввести простые различения и направления исследований:

• кооперативные отношения (социотехник-методолог снабжает предметника проектами, средствами и методами решения его задач, методолог-организатор снабжает кооперативную пару "предметика–социотехника" проектами, средствами, методами автономного решения ими своих задач, исходя из установки на согласование их деятельности, все трое – снабжают исследователя сведениями о своей ситуации в деятельности);

• коммуникативные отношения (определенность коммуникативного соучастия зависит от используемых языков и владения ими в решении коммуникативных задач, от рефлексивного видения ситуации, обусловленного методологической и профессиональной оспособленностью, опытом);

• общение и борьба (межличностные, профессионально-личностные отношения, определяемые не столько функциональными требованиями, а особенностями морфологии, индивидуальных установок; противопоставительные возможности у деятельностей, переходящие в индивидуализированные противопоставления, несогласие на однопозиционные коррекции с типодеятельностным "рисунком" индивидуализации борьбы);

• оспособление (заимствование средств и методов у позиционных партнеров. Контроль и коррекция использования средств и методов, накопление эффекта оспособления и рефлексивное обращение внимания на эти процессы и т.п.).

Усиление значимости заимствования и простого понимания средств, методов и проектов действий каждого позиционера, в общем потоке взаимодействия, стимулирует обсуждение особенностей всех типов норм и средств. Мыслительная основа дискуссий с учетом типа позиций, а также вовлеченность в решение интегральных задач, подготавливает рефлексивный анализ различия между мышлением и деятельностью. Так мышление не имеет дело с преобразованием объектов, а деятельность основывается на преобразовании. В мышлении создается основной тип отношений – "замещение". Вовлечение мышления в рефлексивные и действенные функциональные места сопровождается организацией мышления с помощью схем деятельности, а не только схем мышления. В то же время и мышление не только может "надстраивать" над собой деятельностные звенья, но и обслуживать деятельности. Благодаря этим кооперативным оборотам картина и в функциональном слое, и в морфологическом слое игры становиться специфической, требующей изучения. Результаты изучения могут выявить новые типы процессуальных траекторий и новые содержания норм в рамках пространства деятельности игры. Для руководителя игры или игрогруппы все подобные усложнения становятся существенными для овладения самим ходом и управлением игропроцессом. Усложнение организационно-деятельностных процедур, их самоопределенность и положенность в пространство деятельности требуют резкого увеличения уровня методологической подготовленности.

Бязыров В. И опять все утыкается в преодоление стихии рефлексивной самоорганизации, в четкое использование жесткого языка методолога. Так ведь?

Анисимов О. Безусловно, Слава.

Анисимов О. Продолжим (11.08.1980). Надо вернуться к методам и путям их создания. Игропроцесс переносит акценты с априорного типа использования метода на апостериорный тип конструирования метода в ходе работы. Так вот, как создается метод? Первый путь состоит в анализе единичной деятельности, ситуации в деятельности по поводу затруднения, а затем – обобщении, придании полученной абстрактной картине нормативного статуса. Захватывается историко-культурный контекст решения таких рефлексивно-методологических задач. Метод должен сохранять чувствительность к стартовой ситуации. Второй путь – дедуктивный, за счет конкретизации всеобщих схем теории деятельности. Здесь не проблематизируют исходные средства анализа. В игре потребность в методах возрастает и следует изучать, как возникает фаза, специфичная для создания метода для игрового позиционера, как происходит процесс порождения метода, а также заимствование метода из арсенала методов. Метод отличается от проектов деятельности, технологии, планов и т.п. Тем более, отличается он и от онтологии, понятия и др. Требуется отслеживание всего цикла – от "разрыва" в ситуации до успешно примененного метода, позволившего снять разрыв. Реконструкции, прогнозирование и др. процедуры как-то соотносятся в ходе игроработы, в организации хода игры. Большую роль играет целое пространства деятельности, которое, как средство общей организации, предполагает те проходы от функционального уровня содержания к более конкретному, которые нужны для обнаружения локальной специфики разрыва и перспектив его преодоления. Она же, эта картина, позволяет найти "свое" место и тип бытия, возможные действия и необходимость локализованного в позиционном месте обращения к методу. Все это невероятно сложно и разбираться придется.

Бязыров В. Я представляю, что это значит. Скорость мысли должна невероятно вырасти.

Анисимов О. Согласен. Иначе говоря, онтологема деятельности в руках интегрального организатора превращается в нормативное поле, а нормы, возникающие по ходу игры и в различных ее блоках, должны опознаваться в онтологеме. При невозможности опознавания открывается линия переделок в онтологеме. Вот тут и нужна изощренность методологической мысли, культура рефлексивного мышления, четкая система категорий и мыслетехники.

Бязыров В. То есть, и оргпроекты методологов могут быть источниками методов?

Анисимов О. Если удастся связать их с ситуацией деятельности в определенном звене целого игры, свести к конструированию обобщенного заместителя образца деятельности и придать этому нормативный статус.

Бязыров В. И как это отражается на организующем воздействии методолога на предметника?

Анисимов О. Скажу.

Анисимов О. Продолжим (13.08.1980). Методолог не совмещает в себе позиции практика и методолога. Это позволяет ему применять свой арсенал, средства критического анализа деятельности и нормирования действий предметника. В коммуникации с предметником он выделяет ситуационно-деятельностную сторону, фиксирует ее содержание. Это делается за счет вовлечения предметника в рефлексивное отношение к его работе. Конечно, практик не остается в реконструировании и втягивается в критическое звено рефлексии, порождая синкретические и смысловые заготовки и для критики. Ему могут даже помочь в схемном оформлении. Методолог как бы "выпрямляет" все эти траектории мысли, выявляет в них существенное за счет мощности своих средств и способности их применять. Вот и получается Е и ЕИ варианты как бы того же. Материал дает предметник, а средства и формы – методолог. Он строит замещения, насыщая их существенностью. Во взаимодействии различие замещаемого и замещающего выявляется, а практик получает стимул пойти к сущности, к методологическим замещениям и опознать специфику иного мышления, иного бытия. Вместе они находят причины затруднения, измененные пути действия.

Бязыров В. Предметник соблазняется чистотой мысли методолога, если она есть. А вдруг и самому захочется так же мыслить?

Анисимов О. Здесь соблазн только появляется. А потом побуждающая, заражающая роль методологов уступает педагогической роли. И тут масса проблем – наших проблем. Игры их приподняли и перевели из плоскости академических семинаров на подмостки игры и послеигровой период. Но я хочу подчеркнуть вот что. Методолог не имеет контроля, помимо других методологов. Если он запускает иллюзию, то она легко может перейти к предметнику. Вот и начинается социотехническая ответственность методолога. Он же легко создает самообман, если у него мало самоконтролирующего потенциала, если он пользуется слабыми средствами.

Бязыров В. Тем самым, ты и говоришь, что проблема средств, языка теории деятельности, его четкости и жесткости, культуры работы с понятиями и категориями становятся все более важной.

Анисимов О. Да. Из семинарского периода внутренних разборок мы переходим к прямому контакту с практикой. И у нас должна быть мощная культура самокритики, самокоррекции, предельной проверки правильности и т.п. То есть, все усилия мои по ЯТД, логике ВАК, МРТ и т.п. переходят на передний план. Ты помнишь все разговоры о технологии самокритики на основе МРТ и "Азбуки". А тут еще и вовлекаемость предметников в "территорию" методологии. На игре и после нее. Доверие надо оправдывать. Не только очаровыванием надо заниматься. Иначе будут обманутые надежды. Нужно моделировать диалоги между предметником, практиком, с одной стороны, и методологом, с другой стороны.

После первой игры, в 1980 г., в которой мы работали совместно с В.Бязыровым, мы продолжили обсуждать проблемы технологии коллективного решения задач и проблем как основы раскрытия тайн игры. Приведем размышления подобного рода.

Анисимов О. Начнем (10.02.1981 г.). В последнее время все говорят о коллективной мыследеятельности. Игры, проводимые теперь в ММК, порождают энтузиазм. Но мы же методологи. Поэтому нам необходимо иметь не только "естественную" составляющую коллективной мыследеятельности, но и процесс "оискусствления". Грамотного, методологического. Это, конечно, проблема культуры. Но это же и проблема прихода конкретных участников к решаемости реальных проблем. Это связано также с проблематикой, которую мы ведем в институте совместно с Володей (Чернушевич). Мы перестраиваем всю парадигму практической подготовки студентов и вносим в нее, стратегически, методологический "ликбез". Но эта начальная фаза нужна либо для того, чтобы научить осмысленно применять методологические нормы и средства, либо для постепенного перехода к самостоятельному и осмысленному решению методологических задач, включенных в системы коллективной деятельности, в управление коллективным решением задач и проблем. Это становится более реалистичным в силу выхода на жесткую парадигму методологии, систему средств и абстрактный способ применения этих средств с помощью логики ВАК. Я еще раз подчеркиваю, что эта логика позволяет решать задачу, любую, на абстрактном уровне, а затем решение переносить на конкретный материал с учетом конкретности материала и ситуации. И тогда тема обсуждения звучит так: техника и место организации совместной деятельности, совместного решения задач и проблем в реальных системах деятельности. В единое пространство деятельности вводятся многие участники и их надо методологически грамотно соорганизовать, достигая эффективности. Каждый участник неслучайно должен "получить" предписания. В это пространство могут и должны войти методологи, внося с собой культуру мышления и самоорганизации в коммуникации, общении, кооперативных взаимодействиях. Будучи методологами, они могут занимать любое место в пространстве деятельности.

Тот, кто полагает пространство коллективной мыследеятельности, сталкивается с проблемой реализации установки на сохранение заказа. Заказчик может говорить как угодно. Но проектировщик пространства деятельности сначала должен просто понять, что говорит заказчик. По ходу он может задавать вопросы на понимание, вводить усложнение картины понятого, но лишь для воссоздания определенности текстуального содержания, текста, построенного заказчиком. А затем это все "перевести" в ту картину, которая строится строгими средствами языка методологии. Работа в двух языках – житейском и ЯТД. Об этом мы говорили с тобой, Слава, в Новой Утке. Только осуществляя корректную работу двух типов и переходы из одной картины в другую, можно не обессмысливать заказчика и не девальвировать методологические средства. Но здесь мы видим и два типа мышления, бытовое и профессиональное, для методологов. Но, кстати, язык может быть и не методологический, а иной, но профессиональный. Однако для построения пространств деятельности специальных языков у неметодологов нет. В этом уникальность социокультурной ситуации.

Бязыров В. Поэтому на игре попытки предметников себя показать были безуспешными?

Анисимов О. Прежде всего от этого. Желай – не желай проектировать деятельность, но если вместо строгих языковых средств существуют случайные смыслы, то приходится адаптироваться к методологам. Тем более, если затруднение надо понять внутри определенного пространства деятельности, а не помимо него. Только на этом пути появляются "проблемы".

Бязыров В. Из-за чего? Простое нахождение затруднения в пространстве?

Анисимов О. Нет. Дело в том, что методолог строит пространство не стихийно, а в чистом мышлении, за счет применения системы категорий. Он строит онтологическую картину. А в ней содержание существует и "движется" иначе, чем в ситуационных реконструкциях. В собственном виде чистое мышление осуществляется по требованиям логики ВАК.

Бязыров В. Материалом служит текст заказчика?

Анисимов О. Да. В этом случае. Может быть и иное, когда материалом служит простое описание уже осуществляемой или осуществленной деятельности. А результат чисто мыслительного конструирования формально онтологизируется.

Бязыров В. И тут еще нет позиционеров?

Анисимов О. Нет. Но есть места для них. Если кто-то себя туда разместил, то берется играть соответствующую роль. Жить по правилам. Иначе говоря, имея пространственную онтологему, можно приступать к самоопределению относительно этого пространства и к самоположению. Если закрыв глаза это делать, как и делают на игре предметники, то нет и обязательств перед пространством деятельности, своим местом и местами для других.

Бязыров В. Здесь места и для предметников, а не только методологов?

Анисимов О. Я ответил в общем виде. Если нужно, вводятся места для предметников, иных специалистов. Но эти места должны быть построены по правилам. Но с учетом заказа. Ведь методологическая работа появляется в ходе конструирующего мышления и, по всем канонам, она вторична, сервисная для "практики".

Бязыров В. Это не просто пространство, а деятельностное?

Анисимов О. Да. Места даны, по аналогии, как в физике, но субстанция-то деятельностная и пространство становится деятельностным. Это не просто места, а типодеятельностные или функциональные места. И вначале конструирования появляются места для функционирования и развития. Две схемы "Азбуки". И надо еще дойти в создании служебных мест до методологических сервисных мест.

Чернушевич В. Надо разворачивать позиционные структуры как мир до тех пор, пока не обнаружишь место для себя?

Анисимов О. Да, Володя. Слава помнит, как Г.П. Щедровицкий нам давал заказы на работу в группах или на игротехнической рефлексии. И кто мог строить пространства деятельности для реализации заказов?

Бязыров В. Все стихийно неслись в мысли куда-то!

Анисимов О. В этом-то и дело. Все неслись и как-то вносили то, что обсуждалось до того. Но это никак не похоже на регулярную работу, на чистое мышление и т.п. Не могли так строить пространство, чтобы видеть себя и других в пределах того, о чем говорил Г.П. Щедровицкий.

Бязыров В. И он постоянно всех тряс, ругал, взвинчивал.

Анисимов О. И все тряслись, так как реагирование на заказ осуществляется, как я говорил, в "двух языках". Строя пространство деятельности надо отойти от подчиненности заказчику, так как это мышление "чистое". Учет, а не подчинение.

Бязыров В. А ведь это сложнейшее мышление.

Анисимов О. Конечно, так как отсюда и берет начало вся проблематика "содержательного мышления", все дискуссии Гегеля с другими. А потом дискуссии в эпоху "содержательно-генетической логики" (до середины 60-х гг.). И позднее. Что такое содержательное разворачивание мысли в жестких средствах и по правилам? Вот узел проблем техники мышления. В чистом мышлении "главным" является не заказчик, а метод. Но реализация метода организуется с учетом заказчика и решаемых задач.

Бязыров В. А учет заказчика похож на обвод красным карандашом того, что уже начерчено чистой мыслью. Так?

Анисимов О. Да.

Бязыров В. Но здесь не так уж просто. Заказ ведет к множеству планов и слоев пространства деятельности. Зависимость от заказа все равно будет, и нет всегда однозначного движения по схематизмам.

Анисимов О. Разберемся. Я беру схему развития деятельности. Там пять функций. Берем одно из звеньев, которое имеет свое функционирование и свои пять надстроечных функций. И вот возникает вопрос. Если мы раскрываем одно звено, то должны ли мы и другие звенья раскрывать? В общем виде – да, должны. По методу. А вот с учетом заказа мы можем и не раскрывать. И наоборот, из-за него начать еще большую детализацию. Мы можем еще и свое добавить, свой замысел. Или учесть интересы другого позиционера.

Бязыров В. Все же здесь видна формальная сторона разворачивания. Возможность развернуть, потенциальная возможность развернуть под любой заказ. Но если нет заказа, то она и остается потенциальной. Можно ли без заказа двигаться?

Анисимов О. Можно. Так как зависим мы от нашего мышления, его возможностей. Это мыслительное "воображение" и оно определяется не заказом, а возможностями средств и методов или заимствованием истории самой методологии, ее внутренних проблем. Мне, как методологу, подсказывают применяемые средства парадигмы. То есть, возможности языка, его онтологии. Возьми опять же игру. На определенном шаге или разворачивания, или хождения по готовому пространству, или в доразворачивании интересы методологического проектировщика идут в ином направлении, чем учет того, что говорит предметный заказчик. И может накопиться противоречие, новые методологические потребности, хотя предметник уже забыл и не знает этих потребностей. Динамика развертывания самой игры побуждает по-своему к новым поворотам и разворачиваниям.

Бязыров В. Тут только следи! Очень большая динамика. Кого куда занесет в анализе и прохождении.

Анисимов О. Опять же, динамика здесь похожа на ту, которая имеется в науке. Там теория то бежит впереди феноменов и эксперимента, то феномены опережают. И это в общей форме учитывается схемой становления организованности. То форма активна сама по себе, то методология. И все типы отношений между ними возможны как условия доразворачивания.

Бязыров В. В реальных кооперациях и в игре, тем более, каждый имеет свою содержательную полосу, свою тему, значимую для него. Как учитывается тема и продвижение по ней?

Анисимов О. В рамках деятельностного подхода темы надо определить как вытекающие из типа позиции, из места в пространстве. И тогда, на законных основаниях, смотреть как появляется что-то по теме как морфология, вовлекаемая в функциональное место. Изменяемое содержание само вызывает напряжения, если задача не решена или проблема не переведена в задачу. Нужно брать новое содержание. Откуда? Отовсюду, откуда оно дойдет. Но ведь оно идет как бы из других позиций и разработок по иным темам.

Бязыров В. И нужно за всем этим следить?

Анисимов О. Конечно. В этом и сложность. Чтобы решить коллективную задачу, проблему, нужно помещать динамику движения отдельных участников в целое движение по задаче или проблеме. Пространство деятельности структурировано и оно от целого к частям делегирует общее напряжение решения задачи или проблемы. Движение каждого перестает быть значимым лишь само по себе и приобретает значимость лишь в совокупности. Поэтому такова огромная роль игротехников и руководителя игры, его сервиса штабного, так как они и следят за собираемостью движений по отдельным темам и плоскостям. Если до 1979 г. все выглядело потенциально, чисто мыслительно, то сейчас такая соорганизация вовлекает большую массу мыслителей и следить за этим очень сложно. Есть разные приемы возврата к целостности воззрения.

Бязыров В. Общая доска и т.п.?

Анисимов О. Да, приход не только к конфигуратору, но просто к позиции, отвечающей за целое пространства или подпространства. А еще ведь надо учитывать и прогнозировать индивидуальное передвижение, особенности характера и состояния движущихся. То есть, тут встречается психотехника и совместная психодинамика. Все важнее становятся средства психологического анализа. В общей динамике складываются ситуации, проблемные и задачные.

Бязыров В. То есть, сплетается и индивидуальное, и групповое, и деятельностное, и культурное?

Анисимов О. Вот именно. Кроме того, мы создаем формы, пространство, позиции, кооперации, а есть динамика ситуации взаимодействия, внутренние предрасположенности, опыт участников и т.п. Постановка чисто мыслительных задач и проблем дополняется и оттесняется всей естественнообразной динамикой. И это все реальное, в отличие от мышления по сути. Появляется практическая социотехника и управление.

Бязыров В. И проблемы смещаются? Прежние морфологические проблемы.

Анисимов О. Они усложняются. Нужно остаться в модельной, игромодельной динамике методологии и не разрушить осмысленность игры. Методолог становится здесь прикладным, особым типом управленца. Но использующим это для блага как практики, так и своего, методологического. Я бы подчеркнул, что мы только начинаем осознавать новый переход, переход к реальной и практикозначимой коллективной мыследеятельности. В ней роль методологии является предопределяющей. Я отлично осознаю, что все вскрываемо уже имеющимися средствами анализа. Но конкретное раскрытие технологической сети и ее подвижного бытия еще только впереди. Будем идти туда.

Непосредственно видно, что период выработки средственно-технологического исходного арсенала завершался, а подробное и соответствующее моделированию и игромоделированию раскрытие еще только начиналось.