Рональд Рейган / РОНАЛЬД РЕЙГАН В

В чем же секрет «феномена личности» Рейгана, чем он импонировал большинству американцев? Ответить на этот вопрос непросто. Действи­тельно, как президент он не обладал теми качествами, которыми обычно наделяют крупных политиков,— глубокими познаниями, бурной энергией, безупречным политическим чутьем, трудолюбием. Качества Рейгана-политика удачно описал Б. Боярский: «Рейган умен, но его нельзя на­звать блещущим интеллектом; он быстро соображает, но ему не хватает интеллектуальной любознательности. Хотя он и говорит, что много чита­ет, часто он темнит по этому вопросу... Он говорит длинными, бессвяз­ными фразами и, найдя однажды ответ на какой-либо вопрос, будет пов­торять его снова и снова, как по некоему киносценарию. Одни и те же фразы и даже одни и те же абзацы кочуют из речи в речь» .

Рейган уделял мало времени своим президентским обязанностям, особенно в сравнении с Картером, который порой работал по 20 часов в сутки и вникал в малейшие детали государственного руководства. Обычный рабочий день Рейгана-президента выглядел следующим образом. Он вста­вал в 7.30 утра, смотрел программы утренних новостей, За завтраком ли­стал свежие газеты и к 9.00 появлялся в Овальном кабинете. За этим следовал получасовой доклад ближайших помощников и встреча с по­мощником по национальной безопасности. Потом наступало время для заседаний кабинета, произнесения речей или встреч с Представителями различных общественных организаций. По средам президент после обеда не работал (как и по пятницам, когда он уезжал на уик-энд в Кэмп-Дэвид). В остальные дни его рабочий день заканчивался к 5 вечера. Не­обходимую ему информацию Рейган получал из одно- двухстраничных меморандумов, которые поступали от сотрудников Белого дома и из министерств (для важнейших внешнеполитических вопросов делалось исключение — допускались меморандумы объемом до Пяти страниц). На заседаниях, где шло обсуждение политических Допросов, Рейган вел себя пассивно. «Он слушал, подбадривал, кивал,— пишет руководитель аппарата сотрудников Белого дома Дональд Риган,— Но такое совещание, где бы он принимал решения или отдавал приказы, было ред­костью... Он старался не задавать вопросов, не признаваться в недоста­точной информированности в присутствии посторонних». Рейган предпо­читал пе вмешиваться в споры между различными членами кабинета и не принимал решения до тех пор, пока они сами не придут к взаимопри­емлемому компромиссу. Причем решения не всегда принимались им, исходя из здравого смысла и государственных интересов. Иногда вмеши­вались и... сверхъестественные силы. Из воспоминаний Ригана явствует, что практически каждое важное решение президента предварительно со­гласовывалось с гадалкой из Сан-Франциско, с которой Нэнси связыва­лась по субботам по телефону из Кэмп-Дэвида. В соответствии с показа­ниями гороскопа клеточки календарей высших чинов администрации были раскрашены зеленым (для «хороших» для президента дней), си­ним (для «средних») и красным (для «плохих») цветом. Заранее было известно, что в «красные» дни Рейган не будет путешествовать, произно­сить публичных речей или встречаться с лидерами зарубежных стран ". Президент доверял супруге не только согласование своих политических шагов с потусторонними силами, но и охотно следовал ее советам по во­просам назначения и смещения членов администрации, считался с мне­нием Нэнси по всем государственным проблемам.

Рейган, как это ни парадоксально прозвучит, был в известном смысле «аполитичным» президентом. Ему нравилось заниматься политикой, но она никогда не поглощала его полпостью. Многоопытный спикер палаты представителей демократ Т. О'Нил дал ему такую характеристику: «Ро­нальд Рейган — исключительно располагающий к себе и приятный чело­век. Он блестящий рассказчик, и у него отличное чувство юмора. Но в отличие от других президентов, которых я знал, Рональд Рейган всегда, казалось, держался на дистанции от деталей общественной политики и законодательства. Если у него был выбор, то он однозначно предпочитал говорить о спорте и кинофильмах».

Казалось бы, все перечисленное выше свидетельствует против Рейга­на. И действительно, стиль президента, который но столько управлял, сколько представительствовал, часто вызывал насмешки интеллектуалов. Но для миллионов рядовых граждан США, порой удивительно наивных, доверчивых, прагматичных, пе склонных теоретизировать и разбираться в деталях, Рейган казался «одним из них». Как и все обычные люди, он делал ошибки, не знал тех вещей, о которых не ведал и средний амери­канец. В этом смысле он казался подлинным воплощением основной мас­сы населения страны.

Но популярность Рейгана нельзя объяснить лишь бессознательной симпатией к нему «средней Америки», у нее была и вполне рациопаль-ная основа. Дело в том, что многие аспекты политики администрации имели достаточно серьезный положительный резонанс. От сокращения налогов выиграли не только корпорации, по и большинство рядовых на­логоплательщиков. Борьба за возвращение США «исключительного» положения па мировой арене пролила бальзам на националистические чув­ства американцев. Очень популярна была риторическая по своему ха­рактеру кампания за возрождение «традиционных моральных ценностей» США. «Быстрые социальные, культурные и политические перемены за­ставляли многих беспокоиться о разложении нации.— подчеркивали аме­риканские авторы.— Растущий уровень разводов, наркотики, преступ­ность, порнография, самоубийства молодежи — все указывало на разложение общества. Рейган сказал пароду, что решение этих проблем может быть найдено в религиозном и моральном возрождении л в возвращении к основным американским ценностям... Америка президента состояла из преуспевающих предпринимателей... из граждан, добровольно помогаю­щих нуждающимся; из справедливого в моральном плане народа, вою­ющего с «империей зла»; из индивидуумов, которые ведут борьбу против бюрократического государства; из людей с глубокими религиозными чув­ствами. Эти рассуждения были привлекательны для очень многих. Боль­шинство американцев знали, что его видение не соответствует современ­ным реалиям, но надеялись, что таким будет их будущее».

На чаше весов Рейгана был с 1983 г. и достаточно сильный экономический подъем, который продолжается в США до настоящего времени и который способствовал снижению уровней инфляции и безработицы. «Сам президент имел малое отношение к поиску и использованию политики и механизмов, которые помогли увеличить национальное богатство и общее благополучие» ",— замечал Риган. Но именно президент получал поли­тические дивиденды от экономического подъема.

Темы экономического роста, возрождения «морального духа» и «силы» Америки стали основным рефреном избирательной кампании Рейгана в 1984 году. Они находили отклик практически во всех слоях электора­та. Одновременно Рейган постарался сбить волну критики в адрес своей администрации за ее пренебрежение к интересам «человека с улицы» и стремление угодить большому бизнесу. Во многих выступлениях в 1984 г. президент заявлял о намерении увеличить размеры пенсий, рас­ширить закупки правительством продукции фермерских хозяйств, под­держать усилия предпринимателей по переобучению рабочей силы. Вместе с тем, чтобы не допустить роста недовольства «новых правых», Рейган предоставил им возможность взять под контроль составление платформы республиканской партии, что и отразилось на принятой на конвенте в Далласе в августе 1984 г. предвыборной программе. В ней были зафиксированы приверженность партии «сокращению дефицитов го­сударственного бюджета посредством экономического роста и отказа от разорительных и ненужных правительственных программ», отрицатель­ное отношение ко «всяким попыткам повышения налогов». Во внешнепо­литическом разделе платформы не только восхвалялась гонка вооружений, но и содержались установки на ее дальнейшее усиление и на земле. и в космическом пространстве.

Получилось так, что Рейган вел кампанию против кандидата демокра­тов У. Мондейла с более умеренных позиций, чем те, которые были за­фиксированы в платформе его партии. После конвента он обещал в даль­нейшем не покушаться на систему социального страхования, выступил с рядом миротворческих заявлений, предоставив возможность упражняться в антисоветской риторике вице-президенту Дж. Бушу. Темы «сурового реализма» Мондейла, которым справедливо доказывал, что плоды цикли­ческого подъема не дошли до миллионов малоимущих граждан, и призы­вал американцев пойти на самопожертвование и согласиться с повыше­нием налогов для борьбы с бюджетным дефицитом, явно не находили своего адресата. 66% опрошенных осенью 1984 г. считали, что дела в стране идут хорошо, а двое против одного полагали, что республиканцы лучше демократов справятся с экономическими проблемами т*. На выбо­рах Рейган получил 59% голосов избирателей..

В начале второго срока президентства стало очевидно, что идейный баланс «рейганизма» истощился. На первый план, затмив все остальные вопросы, вышла проблема сокращения бюджетного дефицита' (государст­венный долг США в 1986 г. перевалил за 2 триллиона долл.). Законода­тели от обеих партий стремились проявить максимальную «финансовую ответственность». Предложенный Рейганом проект бюджета на 1986 финансовый год, где предусматривалось увеличение реальных военных ас­сигнований на 5,9% при заметном урезании социальных расходов, был буквально растерзан самими республиканцами". B итоге уровень фи­нансирования социальных программ снизился незначительно, а военные расходы, с учетом инфляции, стали сокращаться.

Осенью 1985 г. республиканская партия решилась на шаг. па несколь­ко лет вперед определивший рамки политической борьбы. Законопроект Ф. Грэмма — У. Радмэпа поставил задачу сбалансировать бюджет к 1991 г., для чего намечались ежегодно «потолки» превышения расходов над доходами (эти «потолки» ежегодно должны были снижаться па 36 млрд. долл). Рейган первоначально не поддержал билль, справедливо опасаясь, что реализация его положений вынудит конгресс прибегнуть к какой-либо форме повышения налогов и сокращению военных программ. Но финансовая реальность оказалась сильнее идеологических установок президента, и он вынужден был смириться с этим. В 1986 г., действуя в соответствии с законом Грэмма — Радмэва, конгресс почти на 30 млрд. долл. сократил запрос Белого дома на военные приготовления и вновь проявил нежелание покушаться на социальные программы".

Дискуссии вокруг бюджетного дефицита явно заслонили дебаты по на­логовой реформе, которую Рейган называл главной задачей на второе че­тырехлетие своего президентства. В основе его подхода к этому вопросу лежала давно лелеемая ультраконсерваторами идея замены прогрессивно­го подоходного налога пропорциональным. Вместо действовавшей шкалы индивидуального подоходного налога (15 ставок от 11 до 50% в зависи­мости от размера доходов) предлагалось установить всего 3 ставки — 15, 25. 35%. Планировалось минимальные ставки на прибыли корпораций снизить с 46 до 33%, но при этом отменить налоговые скидки на произ­водственные инвестиции монополий и ускоренную амортизацию оборудо­вания. Борьба по налоговым проблемам, продолжавшаяся до осени 1986 г.. принесла лишь частичный успех Рейгану, который в конечном счете был вынужден поддержать более либеральный контрбилль, предложенный демократами в конгрессе ".

Еще одно разочарование президент испытал в связи с итогами проме­жуточных выборов 1986 г.. которые он опрометчиво объявил своеобраз­ным «референдумом» по вопросу о поддержке его политики. Правящая партия потеряла большинство в сенате, причем поражение потерпели наиболее рьяные сторонники администрации. Выборы 1986 г., писал известный комментатор 3. Льюис, «показывают нам, что движение крайне правых, пришедших к власти вместе с Рональдом Рейганом, миновало свой пик и пошло на спад» ™.

Не успели утихнуть страсти вокруг избирательной кампании. как корабль республиканского Белого дома налетел на рифы грандиозней­шего политического скандала, окрещенного — по аналогии с «уотергейтом» — «ирангейтом» ". В начале ноября 1980 г. стало известно, что американское оружие направлялось Ирану для дальнейшего расширения ирано-иракской войны и тайной передачи части его бандам душманов в Афганистане. Средства, выручаемые от торговли оружием, направлялись «контрас», с тем чтобы раздуть пламя необъявленной войны против Ни­карагуа. Заявления президента, будто афера в Иране была исключитель­но делом рук нескольких «нечистоплотных» сотрудников правительствен­ного аппарата, действовавших якобы за спиной ничего не ведавшего вашингтонского руководства, явно не удовлетворили американскую об­щественность. Как стало известно, Рейган санкционировал (сначала че­рез посредников) продажу противотанковых управляемых снарядов и зенитных ракет Ирану, хотя это прямо противоречило закону США о контроле над экспортом оружия. Возглавляемый президентом Совет национальной безопасности также занимался тайным снабжением «контрас» в тот период, когда поддержка их правительством была либо запре­щена, либо ограничена конгрессом.

Как же оказалась возможной вся эта афера, как совместить ее с не­однократными заявлениями Рейгана, всегда изображавшего себя ведущим борцом с международным терроризмом и сторонником нейтралитета в ирано-иракском конфликте? Прежде всего «ирангейт» — это плод поли­тики «неоглобализма». Рейган готов был поступиться многими официаль­но провозглашенными принципами, чтобы возродить воздействие США на политику Тегерана. Но развитию «ирангейтских» событий способствовали и некоторые особенности мышления и политического стиля Рейгана. Не вникая серьезно в процесс управления, он действительно мог не знать о многих деталях незаконных операций (в частности, о переводе денег «контрас») и не задумываться об их возможных последствиях. Вероятно, искренним было желание президента добиться освобождения американ­ских заложников, захваченных в Ливане экстремистской проиранской организацией.

Афера «Иран-контрас» высветила не только проблему некомпетент­ности внешнеполитического руководства, осуществляемого Рейганом, но и обнаружила, что у президента немало противников в среде правящей элиты США, которые без восторга воспринимали его «консервативную революцию» и увидели в «ирангейте» возможность хоть немного прижать рейгановскую «калифорнийскую мафию» и стоявший за нею юго-запад­ный капитал. Под влиянием волны разоблачений «тефлоновый» щит Рейгана дал обильные трещины. «Рейган вступает в седьмой год президент­ства, имея в своем послужном списке крупнейшие в истории нашей республики дефициты бюджета и внешнеторгового баланса,— подчеркивал Дж. Рестон.— ...Одновременно с этим неправильная политика прези­дента в отношении русских, в Центральной Америке и на Среднем Во­стоке расколола конгресс и разочаровала союзников. Ему не удалось по-настоящему убедить конгресс в правильности «экономики предложения» и ядерной политики в духе «звездных войн», он просто ослепил народ и запугал конгресс магией своей личной популярности, которую он теперь потерял из-за Ирана» 80.

С первых же дней работы конгресса 100-го созыва в 1987 г. стало очевидно, что демократы захватили политическую инициативу в свои руки. Они тщательно руководили расследованием «ирангейта», бросили вызов Рейгану по множеству вопросов — от помощи «контрас» и контро­ля над вооружениями до налоговой реформы и помощи бездомным. О шаткости его позиций в Капитолии свидетельствовало принятие зако­нодателями вопреки вето президента ряда важных законопроектов (о борьбе против загрязнения вод, о развитии транспортной системы), которые администрация без труда торпедировала в 1986 году. В конг­рессе усилилось влияние умеренно либеральной группировки. Призывы ее представителей добиваться снижения международной напряженности были важным, хотя далеко не единственным фактором, заставлявшим ад­министрацию изменить свой подход к проблемам взаимоотношений с СССР.

При рассмотрении эволюции подходов Рейгана к вопросам советско-американских отношений встает прежде всего вопрос о соотношении влияния объективных перемен в мире и изменений во взглядах самого Рейгана. Конечно, он всегда был и до сих пор остается последователь­ным антикоммунистом. И до начала 80-х годов Рейган полностью отрицал возможность ведения конструктивных переговоров с СССР, в адрес кото­рого еще в ходе избирательной кампании 1980 г. он отпускал в основном такие эпитеты, как «держава монстров», «безбожный коммунизм». Затем последовало объявление «крестового похода» против «империи зла», при­званного «оставить марксизм-ленинизм на пепелище истории». Помимо антикоммунистических инстинктов и упорного стремления вести разговор с нашей страной «с позиции силы», большую роль в выборе Рейганом именно такой линии поведения играл явный недостаток у него знаний о Советском Союзе, представления о котором он сформировал еще в 40-е годы. И, судя по рассказам его помощников, президент поначалу не собирался расширять свой кругозор в этом вопросе. Даже несмотря на их частые замечания, Рейган упорно приписывал Ленину цитаты, кото­рые, как всем было известно, ему не принадлежали. Но Рейган затвердил их еще в годы «борьбы с коммунизмом» в Голливуде, и они буквально вошли в его плоть. Кроме того, советско-американскому сближению в на­чале 80-х годов не всегда благоприятствовала позиция тогдашнего совет­ского руководства.

Первые симптомы отхода Рейгана от однозначно жесткой антисовет­ ской риторики относятся к 1983—1984 годам. Подобная переориентация правительства США определялась рядом обстоятельств, как внутриполи­ тических, так и международных. В правящем классе США росло убеж­ дение в бесперспективности количественного наращивания военно-стра­ тегического арсенала, фактически неприменимого в условиях «ядерного тупика». Увеличивалась озабоченность сверхамбициозпой военной про­ граммой администрации и с точки зрения возможных экономических и социальных последствий ее реализации в полном объеме. Это заставляло Рейгана отказаться от прежних темпов наращивания ассигнований на оборону. Осознание опасных последствий неконтролируемой гонки во­ оружений все шире распространялось в массовом сознании. В 1984 г. 89% американцев считали, что «в ядерной войне не может быть победи­ теля». 83% называли «бессмысленной» идею ограниченной ядерной вой­ ны, 84% выражали негативное отношение к идее создания ядерных во­ оружений для использования в качестве «козыря» на переговорах с СССР. «Конфронтационный курс вызывает элементарный страх ядерной войны и теряет поддержку внутри страны и со стороны союзников»,— докалывал вскоре после окончания избирательной кампании 1984 г. Г. Киссинджер.

Таким образом, поворот к большему реализму во внешнеполитиче­ской сфере отражал стремление Рейгана не допустить подрыва собствен­ных политических позиций. Он был также следствием постепенного ро­ста профессионализма администрации, накопления ею опыта в решении международных вопросов. Одной из важнейших причин возобновления и развития советско-американского диалога явилась изменившаяся после апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС линия руководства СССР, целеустремленно проводящего в жизнь принципы нового политического мышления с его упором на первоочередное решение общечеловеческих проблем.

Вместе с тем имеются свидетельства, что изменению позиции прези­дента способствовала его супруга «Она лоббировала в пользу смягчения линии в отношении Советского Союза, сокращения военных расходов и против чрезмерного проталкивания «звездных войн» за счет бедных и неимущих» и,— отмечал в своих мемуарах М. Дивер.(_Для Рейгана, от­кликающегося на личные симпатии порой с большей готовностью, чем на политические импульсы, позиция Нэнси, которая заботилась о месте своего мужа в истории, была очень важна.

О значимости для Рейгана личных контактов свидетельствовали и его встречи с М. С. Горбачевым. Не будет преувеличением сказать, что Генеральный секретарь ЦК КПСС поистине пленил президента. «Миха­ил Горбачев сам стал любимым учителем Рейгана,— писал журнал «Newsweek».— Во время трех встреч на высшем уровне Горбачев понял, что самый «эффективный путь к взаимопониманию с Рейганом — дости­жение личного расположения» 83. При всей его нелюбви к чтению Рей­ган внимательнейшим образом изучил книгу М. С. Горбачева «Перест­ройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Конечно, президент далеко не во всем приветствовал политику перестройки в па­шей стране, которая нацелена в первую очередь на упрочение основ со­циализма, то есть общественно-политической системы, для Рейгана не­приемлемой. Но многие ее аспекты — особенно борьба с бюрократией и излишней государственной централизацией — были созвучны настроени­ям самого Рейгана и понятны ему. Пребывание в Москве, где президент увидел живых людей с их человеческими заботами и радостями, еще больше изменило его представление об СССР, заставило публично от­речься от образа «империи зла». Идеи преемственности в практической реализации всего положительного, конструктивного, что было достигнуто в советско-американских отношениях в последние годы, стали лейтмоти­вом новой встречи в верхах, которая состоялась в декабре 1988 г. в Нью-Йорке.

В то же время Рейган далеко не полностью отказался от своих анти­советских убеждений, от ставки на военную силу. По итогам Московской встречи на высшем уровне 1988 г. М. С. Горбачев подчеркивал: «Мы ведем деловой разговор о сокращении вооружений, о разоружении, говорим о предпочтительности политических решений проблем. А с другой стороны. постоянно слышим, слышали и в этот раз в Москве, и много раз перед отъездом Президента к нам о ставке па силу. Значит, сила, воору­женная сила, военная мощь провозглашаются как главный принцип политики Соединенных Штатов в отношении Советского Союза, да и не только Советского Союза» *'. Поистине символом веры Рейгана остава­лась идея милитаризации космоса в рамках программы СОИ, которая нацелена в конечном счете па слом военно-стратегического паритета меж­ду СССР и США.

Годы пребывания Рейгана у власти принесли американскому обществу серьёзные изменения. Консервативным силам в 80-е годы удалось захватить инициативу в определении идейно-политической повестки дня в США, сдвинуть вправо параметры дебатов по социально-экономическим вопросам. [Но означало ли ото отказ от государственно-монополистической идеологии и практики, составлявших стержень правительст­венной политики со времен <<нового курса» Рузвельта? Конечно, нет. Отказ от государственного регулировании объективно нереален на современном этапе развития капитализма «Усиление стихийно-рыночного па-чала к современном капитализме, конечно, не означает возврата к «lais-«ez faire»,— подчеркивают советские авторы.— История не повторяется, такой возврат вообще невозможен. Речь идет не столько об уменьшении, сколько об изменении форм государственного вмешательства в экономи­ку» 8\ ^Администрации Рейгана удалось заметно сместить акценты в по­литике федерального регулирования, добившись увеличения удельного веса военных расходов,' в федеральном бюджете и относительного сокра­щения доли социальных программ./

Существенным фактором, ограничивавшим размах рейгановской «кон­сервативной волны» и ставящим под сомнение ее распространение в бу­дущем, явилось то обстоятельство, что правые экономические теории и результаты их претворения в жизнь не принесли США значительных успехов. Да, республиканцы могли поставить себе в заслугу заметный спад инфляции и рост занятости во второй половине 80-х годов. (Но вме­сте с тем астрономический рост бюджетного дефицита и государственного долга, низкие темпы экономического роста, огромное отрицательное саль­до внешнеторгового баланса, низкая норма накопления внутри страны, увеличение числа граждан, находящихся за чертой бедности, свидетель­ствовали о несостоятельности «рейгапомики». |

После лекции, которую Рейган прочитал в Московском университете в дни его визита в СССР, один из студентов задал ему вопрос, как он относится к предстоящему расставанию с властью. Объяснив сначала су­щество 22-й поправки к Конституции США, которая ограничивает пре­бывание президента на этом посту двумя сроками, Рейган заявил, что считает эту поправку неправильной и после ухода в отставку развернет кампанию за ее отмену. После инаугурации нового президента Рейган вернулся па свое обширное (688 акров) ранчо неподалеку от Санта-Барбары в Калифорнии, где его любимыми занятиями всегда были конные прогулки, заготовка дров для камина и починка забора. Много времени займет у него создание президентской библиотеки-архива в Санта-Барбаре, где будут собраны все документы высшей исполнительной власти за годы его президентства. Ждут от Рейгана и мемуаров. Когда они выйдут в свет и исследователям станут доступны архивные материалы, разговор о Рейгане, человеке и президенте, можно будет вести на более прочном документальном фундаменте.