§ 3. Атрибутивные характеристики знаков

Существенный вопрос, требующий специального обсуждения,— вопрос о характеристике самих знаков, их атрибутивных свойствах, делающих некий объект репрезентацией другого или других.

Попыток описать характеристики, делающие некоторый объект знаком, в литературе достаточно много (см.: Ж. Пиаже, А. Валлон, Э. Бенвенист, В. Пропп, К. Леви-Стросс, А. Ф. Лосев, С. Раппопорт и др.). Анализ позволяет описать несколько таких характеристик.

В первую очередь, это многоплановость любого знака. Сначала в глаза бросается явная двуплановость знака (обозначение — обо­значающее), но в действительности здесь обнаруживается более-сложная структура. Н. Г. Салмина, например, предлагает говорить о трехмерности любого знака: объективная реальность (обознача­емое) — значение (обобщение) — знак (обозначение). В семиоти­ческой, лингвистической, философской литературе эта проблема из­вестна давно как проблема «знак-значение» и является одной из сложных и дискуссионных, хотя недостатка в ее исследовании нет.

Нужно отметить, что в науке до сих пор нет ее однозначного решения, но есть многочисленные попытки ее анализа.

«Функция знака репрезентировать нечто отличное от него самого и есть его значение» (163, с. 32),—таково наиболее общее и ти­пичное определение значения. Оно уже само по себе многозначно. Термином «значение» покрываются разнообразнейшие элементы знаково-символической деятельности человека. Так, в английском языке в содержании слова «meaning» выделяется около 23 различ­ных значений.

Как отмечают Т. Н. Ушакова, Н. Д. Павлова, И. А. Зачесова, многообразие взглядов на значение таково, что практически каж­дое самостоятельное течение в лингвистике, психологии, филосо­фии имеет собственную концепцию значения.

Систематизировать только наиболее распространенные и показа­тельные из них попытался Н. Г. Комлев, выделивший 11 основных концепций значения. Значение может трактоваться как: 1) назы­ваемый предмет; 2) представление о предмете; 3) понятие; 4) отно­шение между знаком и предметом; 5) отношение между знаком и представлением о предмете; 6) отношение между знаком и поня­тием; 7) отношение между знаком и деятельностью людей; 8) от­ношение между знаками; 9) функция слова-знака; 10) инвариант ин­формации; 11) отражение (отображение) действительности. Исходя

26

из названных трактовок можно сформировать разнообразные мо­дели значения (126, с. 10).

Все указанные представления, как видим, содержат рациональ­ное зерно и имеют право на существование. Трудность вопроса со­стоит в том, что значение и отличается и не отличается от знака, одновременно существует и как нечто самостоятельное и как нераз­рывно связанное с «телом» знака (174, с. 7), образуя с ним диа­лектическое единство по типу «форма/содержание». Поэтому в боль­шинстве современных исследований в основу кладутся принципы ло­гико-лингвистического анализа, что, собственно, нивелирует психо­логическую специфику значений.

Остановимся кратко на некоторых представлениях о значении. Общая методологическая ориентация современных психологических работ связана с исследованиями Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурии, С. Л. Рубинштейна, в которых значение рассматри­вается как единица психического отражения у человека, развиваю­щаяся и изменяющаяся в культурно-историческом процессе и чело­веческой деятельности.

Л. С. Выготский определял значение как «внутреннюю струк­туру операции», имея в виду «то, что лежит между мыслью и сло­вом, но не равно ни тому, ни другому» (55, с. 160). Вслед за Л. С. Вы­готским А. Н. Леонтьев описывал значение как идеальную форму общественной практики, превращенную форму деятельности. Он пи­сал: «Человек в ходе своей жизни усваивает опыт предыдущих по­колений людей; это происходит именно в форме овладения ими значениями... ...Психологически значение — это ставшее достоя­нием моего сознания (в большей или меньшей своей полноте и мно­госторонности) обобщенное отражение действительности, вырабо­танное человечеством и зафиксированное в форме понятия, знания или даже в 4>орме умения как обобщенного „образа действия“, нор­мы поведения и т. п.» (146, с. 298–299). Совокупность значений, таким образом, понимается как культура, открывающаяся человеку в обучении, познании.

Значения, с точки зрения А. Н. Леонтьева, которую, кстати ска­зать, разделяют многие, в том числе, например, Э. В. Ильенков, «пре­ломляют мир в сознании человека. Хотя носителем значений явля­ется язык, но язык не демиург значений. За языковыми значениями скрываются общественно выработанные способы (операции) дейст­вия, в процессе которых люди изменяют и познают объективную реальность. Иначе говоря, в значениях представлена преобразован­ная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира, его свойств, связей и отношений, раскрытых со­вокупной общественной практикой. Поэтому значения сами по себе, то есть в абстракции от их функционирования в индивидуальном сознании, столь же не „психологичны“, как и та общественно по-

27

знанная реальность, которая лежит за ними» (144, с. 134).

В понимании Д. Б. Эльконина (292) значение — это объекти­вация действия, где под объективацией имеется в виду представ-ленность в знаке идеи действия.

А. А. Леонтьев под значением предлагает понимать несколько взаимосвязанных, но не тождественных категорий: 1) существую­щую вне и до отдельного знака систему связей и отношений пред­метов и явлений действительности (объективное содержание знака);

2) идеальную сторону знака, превращенную форму объективного содержания (идеальное содержание); 3) социальный опыт субъекта, спроецированный на знакомый образ (субъективное содержание) (142, с. 49).

Часто предлагается различать смысловое и экспрессивное зна­чение знаков. Смысловое значение в обучении и в теоретическом, творческом мышлении принимает форму понятий. Экспрессивное значение существенно для процессов коммуникации.

Большое внимание в литературе отводится и так называемому субъективному аспекту значения. Исследования Е. Ю. Артемьевой, А. А. Брудного, И. А. Зимней, А. А. Леонтьева, В. Ф. Петренко, Ю. А. Сорокина, Е. Ф. Тарасова, А. Г. Шмелева, посвященные ана­лизу функционирования значений в сознании взрослого человека, то есть изучению «ставших» форм значений, образуют своеобраз­ное направление, именуемое экспериментальной семантикой, психо­семантикой. Это направление ведет свое начало от идеи различения значения и смысла, впервые введенного в логике Г. Фреге и раз­витее работами Ч. Осгуда и ряда других исследователей. В психо­логии разл,- ,;ние значения и личностного смысла, связанного с ак­тивностью субъекта, осуществлено А. Н. Леонтьевым, который рас­сматривал их отношение как отношение главных «образующих» внут­реннего строения человеческого сознания. Он высказал идею, что в значениях представлена «преобразованная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира» (145, с 176).

Для психологического понимания, природы значения важно рас­смотрение его развития в онтогенезе, хотя часто значение опи­сывается как нечто стабильное, константное, инвариантное в поня­тии, доступное любому носителю определенной знаковой системы (248, с. 7). В онтогенезе знаки развиваются, изменяя свое значе­ние. Л. С. Выготский под смысловым развитием значений имел в виду то, что в процессе развития ребенка отнесение знака к предмету, выделение в предмете признаков, кодирование самих признаков, категоризации заметно меняются. Под системным развитием он имел в виду тот факт, что на разных этапах развития сознания за значением стоят разные психологические процессы. Исходя из этих положений, Л. С. Выготский разработал и понимание кате-

28

горий значения и смысла. С позиции Л. С. Выготского, значение — это устойчивая система обобщений, стоящая за знаком, одина­ковая для всех людей. Эта система может иметь разную обобщен­ность, разную широту охвата предметной действительности, но в ней обязательно есть устойчивое «ядро» — неизменный набор определен­ных связей. Под смыслом он предлагал понимать индивидуальное значение знака, выделенное из этой объективной системы связей, то есть тот самый субъективный образ объективного мира. Если значение — категория, отражающая объективные системы связей и отношений, то категория смысла — это внесение субъективных ас­пектов значения в соответствии с конкретным моментом употреб­ления данного знака и индивидуальным опытом субъекта.

Таким образом, первоначальная двуплановость знака (обозна­чение — обозначаемое) может быть увеличена до четырех элемен­тов: обозначаемое (объективная реальность) — значение (обобще­ние) — смысл (индивидуальное, субъективное значение) — знак (обо­значение) .

Взятые сами по себе, в своей объективной представленности знаки могут быть отчуждены от субъекта в силу их объективной природы: они существуют до встречи с конкретным субъектом и остаются, пусть даже и в измененном виде, после встречи с ним, яв­ляя собой отражение действительности независимо от индивиду­ально-личностного отношения к ней отдельных субъектов. Привнесе­ние этого субъективного отношения ведет за собой появление субъек­тивного значения, то есть смысла, о котором А. Н. Леонтьев гово­рил как о формировании личностного смысла.

Работами Л. С. Выготского — А. Н. Леонтьева задается только один подход к анализу проблемы «знак-значение-смысл». Есть и другие, среди которых, например, подход, предлагаемый Г. П. Щед-ровицким. Отмечая при многочисленном количестве публикаций от­сутствие однозначного разделения понятий «смысла» и «значения», он пишет: «Логос» Аристотеля, «лекта» стоиков, «концепт» Абеляра и «понятие» Гегеля — все это, по сути дела, разные попытки ввести ту идеальную действительность, в которой могли бы существовать, изменяться и преобразовываться «смыслы» и «значения» (289, с. 85). Он предлагает заменить «натуралистическую» тенденцию в анализе значений и смыслов на «деятельностную», понимая под первой сме­шение знаков как объектов и предметов мышления с другими пред­метами реального мира (изучаемыми естественными науками), а под второй — создание и изображение «таких систем деятельности (или систем, принадлежащих к деятельности), относительно которых „смыслы“ и „значения“ являются элементами и частичными орга-низованностями», дающими возможность «выводить затем функ­ции и основные характеристики строения этих элементов, исходя из ... представлений о процессах и механизмах функционирования

29

и развития систем деятельности» (289, с. 87). Г. П. Щедровицкий полагает, что для «смысла» такой системной деятельностью будет деятельность социально-коммуникативная, и, таким образом, он вы­двигает идею о том, что «не существует никакого „смысла“, отлич­ного от самих процессов понимания, соотносящих и связывающих элементы текста-сообщения друг с другом и с элементами восста­навливаемой ситуации» (289, с. 90). И далее: «Особая действитель­ность, создаваемая исследователем при статической фиксации про­цессов понимания, и есть то, что называется „смыслом“ (289, с. 93). Иными словами, Г. П. Щедровицкий считает, что „смысл“ созна­нию дается не как таковой, а „в форме знания о смысле, которое выступает в качестве средства, организующего процессы понимания“ (289, с. 95). В этом контексте понятен и вывод, который делает Г. П. Щедровицкий: „смысл“ — это общая соотнесенность и связь всех относящихся к ситуации явлений» (289, с. 96).

Таким образом, «значения» у Г. П. Щедровицкого — это «вто­ричные понимания» и, соответственно, «вторичные смыслы». Важным здесь представляется следующее: от «первичных смыслов» значения отличаются жесткой связанностью с фиксированными «искусствен­ными ситуациями деятельности, где все объекты, включенные в них, становятся своего рода «эталонами» (289, с. 98–99). Именно «вто­ричные смыслы» все сильнее отрывают сознание от конкретики, реальности, позволяя создавать идеализированную предметность как основу теоретического мышления.

Если перенести эти идеи на отногенез, то окажется, что в своем развитии ребенок идет от манипулирования в сознании смыслами к оперированию значениями, то есть понятиями. Можно предполо­жить, что эмпирическому уровню развития мышления соответствуют , манипуляции смыслами, а теоретическому уровню — операции с по­нятиями, значениями. В любом случае смыслы и значения — это разные компоненты знака, определяющие для него и разные формы существования.

Кроме того, эти идеи нам представляются интересными в рам­ках анализа формирования человеческой субъективности.

Как показывает работа А. П. Стеценко, психологический ана­лиз соотношения «значение-смысл» может производиться в двух ас­пектах: 1) в рамках оппозиции «внеиндивидуального-индивидуаль-ного» знания, объективированного, коллективного, и «субъективного», то есть присущего субъекту, знания, где речь идет об особенностях существования знаний, понятий, представлений как в системе отно­шений общества, так и в сознании индивида, и об особенностях взаимопереходов между ними; 2) в рамках самого индивидуального сознания при оппозиции «социальное — индивидуальное знание», где возможно соотнесение значения и личностного смысла (А. Н. Леон-тьев), а также их аналогов в виде неспонтанных и спонтанных поня-

30

тий детей (Ж. Пиаже), научных и житейских понятий (Л. С. Вы­готский), денотативных и коннотативных значений (психолингвис­тический подход) и т. д. (254, с. 8). Кроме того, этот анализ должен быть подчинен четко выраженной исследовательской задаче: если изучается индивидуальная специфика отражения, то предметом ста­новится личностный смысл; если же рассматриваются общечело­веческие всеобщие нормы и эталоны познавательной деятельности и отражения действительности в сознании человека, то предметом должно быть значение (254, с. 8–9).

Другая важная характеристика знака — его конвенциональ-ность, состоящая в условном характере связи между обозначением и обозначаемым. Мы уже касались тезиса о том, что в принципе все что угодно обладает возможностью репрезентировать все что угодно, поскольку все что угодно имеет бесконечное множество свойств, среди которых всегда можно обнаружить свойства, общие для’ него и для чего угодно еще, особенно если речь идет о широких обобще­ниях, «снятии» всеобщего с объектов и явлений материального мира. Поэтому в самой широкой трактовке все может быть всем и вопло­щением всего (37, 221 и др.). Степень конвенциональности может быть разной, и в целом не исключается и наличие естественной, например, причинно-следственной, связи знака и обозначаемого со­держания. Чем шире и точнее конвенция, тем более устойчивы зна­ки; чем она свободнее, тем разнообразнее значения знаков в раз­личных ситуациях их употребления.

Часто говорят о произвольности как характеристике знаков и зна­ковых систем. Эта характеристика указывает на возможное отсут­ствие мотивированной связи между знаком и обозначаемым содер­жанием. Вероятно, в большей степени это относится к новым искус­ственным знаковым системам, нежели к старым, уже существую­щим в культурно-исторической ткани. Если речь идет о языковых знаках, то во многих работах встречаются предположения о том, что первоначально такая мотивированная связь существовала, но в процессе интериоризации и обобщения стерлась, утратилась, ви­доизменилась.

Еще одна анализируемая в литературе характеристика знаков — их интенциональность. Именно человек, общество определяют нечто как обозначение, знак чего-то другого, создают знаковую си­туацию. Чтобы знак стал репрезентировать какое-то содержание, он должен рассматриваться нами как знак, как нечто, утратившее свои собственные «вещные» характеристики и представляющее что-то другое. Причем, он будет именно такой репрезентацией некото­рого содержания, каковой мы его будем считать или сделаем. Условно говоря, с помощью такого «приема» общество как бы набрасывает на объективный мир человеческую категориальную сетку. Эта сетка, этот «способ видения мира» путем обучения, воспитания, специально

31

организованной практики усваивается в культуре, и благодаря этому мы можем видеть мир специфически «по-человечески». И в таком случае любой выход за эту в известной мере навязанную каждому ребенку, входящему в культурный этос общества, сетку может стать в какой-либо степени творческим актом, открывающим новое виде­ние элементов объективного мира.

Еще одна распространенная характеристика знаков — их систем­ность, предполагающая структурность, многоуровневость, иерархич­ность единиц, составляющих тот или иной знак.

Существует и целый ряд других, менее распространенных харак­теристик: различность знаков по репрезентируемому содержанию, по функционированию и т. д. Делая попытку их обобщения и систе­матизации, мы предположили, что, становясь знаком, один объект во взаимоотношениях с другим или другими реализует следующие типы отношений:

1) отношения типа «форма-содержание». Здесь для характерис­тики любого знакового средства необходимо указать, что исполь­зуется в качестве «тела» знака, его «носителя» — предмет, дейст­вие и т. д.;

2) отношения типа «реальность-знак». Эта характеристика долж­на указать, что именно отражает знак в реальной действительности — предметы, классы предметов, действия, связи, отношения и т. д.;

3) отношения типа «абстрактное-конкретное». Здесь речь идет о том, отражается ли конкретная вещь или абстракция, то есть имеем ли мы дело с собственно знаком или же с символом;

4) отношения типа «общее-единичное». Описывая знак, мы ука­зываем, отражается ли нечто единичное в его конкретных свой­ствах, связях, отношениях или же знак снимает общее с класса объектов, явлений;

5) отношения типа «явление-сущность». Здесь мы указываем на то, отражается ли в знаке непосредственный результат пока­заний ощущений, восприятии, то, что лежит как бы «на поверхности» вещи или явления, или же знак вскрывает внутренние, глубинные закономерности, существенные свойства вещи или явления; иными словами, является ли знак результатом чувственного познания или же он отражает продукт специфической активности субъектов в форме мышления, воображения;

6) отношения типа «часть-целое». Здесь мы должны иметь в ви­ду, отражается ли в знаке вся совокупность известных субъекту свойств, сторон, отношений объекта, или же объект кодируется знаком по некоторой их части, по одному признаку;

7) функциональные отношения знака к содержанию. Надо знать, что «делает» сам знак в отражении объективной реальности — обозначает, изображает, раскрывает сущность, выражает отношение к содержанию и т. д.;

32

8) гносеологические отношения знака к репрезентируемому содержанию. Характеризуя знаки в этом аспекте, мы стараемся подчеркнуть тот факт, что знак сам конституирует в человеческом сознании то, что человек отражает, и выступает средством позна­ния реальности, в каком-то смысле задавая границы ее понимания;

9) отношения типа «социальное-индивидное». В них подчеркивает­ся диалектика категорий значения и смысла в любом знаке;

10) отношения типа «индивидуальное-внеиндивидуальное», то есть объективированное, коллективное и субъектное, индивидуаль­ное, в которых подчеркивается способ существования знака в со­знании субъекта.

Эти аспекты характеристики атрибутивных свойств знака, на наш взгляд, дополняют характеристики многоплановости, конвен-циональности, системности и т. д. Помимо этого, небесполезно об­ратиться к определению знака, принятому нами в § 1. Как извест­но, адекватное определение должно содержать в себе все извест­ные на данном этапе познания существенные характеристики опре­деляемого объекта или явления. Анализ дефиниции, данной знаку А. Ф. Лосевым, показывает, что к атрибутивным характеристикам знака можно отнести также:

1) функцию знака отражать что-либо другое;

2) значение;

3) контекстуальный смысл;

4) функцию знака демонстрировать наличие чего-либо другого, внезнакового, но значащего;

5) обобщенность;

6) рефлективность (обратно-изобразительную функцию);

7) инвариантность;

8) диалектичность;

9) связанность с материальным миром;

10) субъективность;

11) активность знака в построении идеализированной предмет­ности.

И таким образом, если нечто удовлетворяет заданным лосев­ским определенным характеристикам, то оно может быть названо знаком. И в этом случае ясно, что под выделенную категорию попа­дает фактически вся окружающая человека действительность, и то, что формирует непосредственно механизмы анализаторно-отража-тельной деятельности, и то, что является специфическими «уси­лителями» и «удлинителями» человеческой отражательной способ­ности. Поэтому категория знака имеет для психологии фундамен­тальный, общий характер.

Глава вторая

ЗНАКОВО-СИМВОЛИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ФОРМА ОТРАЖЕНИЯ

Творчество разума распадается на про­изводство вещей, смысл которых не на­гляден, и производство смыслов, реаль­ность которых не очевидна. Необходимо поэтому доказывать осмысленность вещей и вещность смысла.

П. А. Флоренский

Характеристика существования в мире, в котором есть человек, заключается в том, чтобы «являться» человеку...

С. Л. Рубинштейн 8 1. Категория знаково-символической деятельности

В литературе для обозначения процессов оперирования знаково-символическими средствами используются разные термины: знаково-символическая функция сознания, семиотическая, или знаковая, функция, сигнификативная деятельность, семиотическая деятель­ность, замещающая деятельность и т. п. При исследовании этих процессов неизбежно возникает вопрос: к какой категории должна быть отнесена специфическая форма человеческой активности, со­держанием которой является освоение, использование и преобразо­вание знаковых элементов? Является ли она отдельной деятель­ностью или составляет внутренний план любой деятельности чело­века, носит ли она всеобщий или частный характер?

Анализ имеющихся работ показывает, что используемые термины берутся чаще всего без специальной аргументации или с недос­таточно полной аргументацией, но это, скорее, не вина авторов, а след­ствие малой проработки этого вопроса в философско-методологи-ческом плане. Попытки со всей полнотой ответить на вопрос о дея-тельностном характере знаково-символических процессов, как пра­вило, требует более точного определения многих других категорий (в их числе, например, такие понятия, как «функция», «отражение», «сознание», «внутренний план деятельности», «идеальное» и пр.), которые сами по себе далеко не точно заданы. Рефлексия над особенностями знаковых процессов непременно в своем восхожде­нии приводит к анализу процессов отражения, идеализации и дру­гих, которые являются, хотя и интуитивно понятными, но дискус­сионно острыми в философско-методологическом плане. Подробный анализ, безусловно, требует дополнительных исследований, которые

34

не являются предметом данной работы. Мы не ставили целью мето­дологическое обоснование использования тех или иных уже устояв­шихся в научном знании терминов, но и полностью обойти этот ас­пект темы оказалось невозможным, потому что от исследователь­ской позиции в данном вопросе существенным образом зависит фор­мирование теоретического и экспериментального подходов. Поэтому кратко остановимся на аргументации в пользу деятельностного ха­рактера знаково-символических процессов.

Мы разделяем мнение, высказанное в ряде работ (31, 65, 66, 230), что оперирование знаково-символическими элементами может быть подведено под категорию деятельности. Специфику ее мы видим в следующем.

Во-первых, смысл ее состоит в: 1) овладении существующими знаковыми системами путем их осознания; 2) построении с по­мощью освоенных средств идеализированной, «снятой» предметности и на этой базе создании «образа мира» и собственной субъектив­ности на определенном уровне осознания и полноты в зависимости от собственной активности, опыта и освоения знаковых систем раз­личных уровней; 3) формировании на основе, оперирования знаками, моделями и т. п. в идеализированной предметности воображения, фантазии, мышления, творческих процессов.

Во-вторых, знаково-символическая деятельность, на наш взгляд, имеет всеобщий характер, существуя и как необходимый уровень, пласт других деятельностей и отдельно, самостоятельно, например, в процессах воображения, творчества, выполняя коммуникативную, познавательную и специфически замещающую функцию. Если зна­ково-символическая деятельность является уровнем, планом любой другой деятельности,’ то можно предположить, что в этом случае понятие знаково-символической деятельности смыкается с имеющим­ся в литературе, хотя и слабо определенным, понятием внутреннего плана деятельности.

В-третьих, знаково-символическая деятельность существует в двух планах: в плане самой замещаемой реальности и в плане средств, выполняющих функцию замещения (230, с. 75).

В-четвертых, структура знаково-символической деятельности мо­жет быть описана как структура любой другой деятельности по схеме А. Н. Леонтьева, то есть в ней выделяются частные виды (например, замещение, моделирование, схематизация, кодирование и т. д.), действия (абстрагирование, обобщение и т. д.) и операции, которые могут переходить друг в друга.

Чтобы именовать оперирование знаково-символическими сред­ствами деятельностью, надо установить в нем наличие основных ха­рактеристик, которые в трудах представителей школы А. Н. Леон­тьева выделяются для описания категории деятельностей.

Понятие «деятельность» в философии и психологии имеет мето-

35

дологическое значение: именно в деятельности как специфически че­ловеческой форме активности по изменению и преобразованию ок­ружающего мира реализуется человеческая способность отношения к миру. Содержание человеческой деятельности составляет целесо­образное изменение и преобразование мира на основе освоения и развития наличных форм культуры. Объектом деятельности могут быть не только природные элементы, но и предметы культуры, идеальные объекты, люди.

Категория деятельности настолько универсальна, что, характе­ризуя деятельность, мы, по сути, можем характеризовать специфи­чески человеческое в человеке (187). М. С. Каган, подчеркивая этот факт, предлагает определять человека как действующее существо — Homo agens (107, с. 5). Деятельность не только определяет сущ­ность человека, но, как подчеркивает Э. Г. Юдин, создает и самого человека, выступая в роли «подлинной субстанции культуры и всего человеческого мира» (295, с. 293). Вне деятельности, таким образом, нет и человека как развивающегося, изменяющегося субъекта с сово­купностью его отношений к миру. Эта мысль хорошо выражена в работе Н. Н. Трубникова: «Производя некоторый предмет, человек изменяет и тем самым фактически производит бесчисленную сово­купность новых отношений в окружающем его мире. Он, в част­ности, производит и само производство предметов и производ­ственный опыт. Производит потребление и вместе с ним потребности, а стало быть, и цели. Изменяется и он сам, производя себя как произ­водителя и как потребителя. Вместе с тем он производит и целую совокупность представлений об окружающем мире. Производя пред­мет, он производит мысли и о самом этом предмете ... и о себе как о производителе. Понятия, с которыми он выходит из акта деятельности, необходимо отличаются от понятий, с которыми он вошел в этот акт» (258, с. 146).

Знаково-символическая деятельность человека представляет собой реализацию знакового отношения человека к себе и к миру, она предполагает отражение через репрезентацию, различение обо­значения и обозначаемого, выполнение актов кодирования и расшиф­ровки, а также преобразование и создание новых знаковых систем, с помощью которых углубляется познание мира и его преобразо­вание. Поскольку понятие деятельности должно задавать специфи­ческую действительность в ее специфических границах, то этим по­ложением мы подчеркиваем, что речь идет о специфической области знаков, символов, моделей, образов, своеобразной «удвоенной» дейст­вительности.

Среди характеристик деятельности обычно выделяют ее предмет­ность, социальную обусловленность, целесообразность, сознатель­ность, опосредованность, субъектно-объектный характер, продук-

36

тивность. Остановимся на основных характеристиках применитель­но к категории знаково-символической деятельности.

Одной из важнейших характеристик деятельности является ее предметность. Суть предметности состоит в том, что «деятельность подчиняется (или уподобляется) свойствам, явлениям и отноше­ниям независимого от нее предметного мира. Поэтому предметность выступает как универсальная пластичность деятельности, как ее воз­можность отражать в себе объективные качества предметов, среди которых действует субъект» (72, с. 220). Предметность состоит не в том, что деятельность направлена на предметы окружающего внешнего мира (активность животного тоже направлена на них), а в том, что человек относится к предмету «адекватно его природе и особенности, он осваивает предмет, делая его мерой и сущностью своей активности» (268, с. 91). Человеческая деятельность делает своей логикой имманентную логику предметов (10, с. 88).

Предметом знаково-символической деятельности являются знаки, символы, модели и т. д., в которых кодируется как опыт человечес­кой цивилизации, так и средства, способы его освоения. Внутренней логике этих специфических предметов она и подчинена. Опериро­вание знаками, символами, моделями и языками составляет специ­фическое содержание знаково-символической деятельности, создает внутренний план любой другой деятельности.

Г. С. Батищев указывает, что «человек в своей деятельности, чтобы не „портить“ своего предмета, не взаимодействует с ним, а воссоздает (разрядка наша.— Е. С.) его во всей особенности и конкретности его собственной меры и сущности» (10, с. 85). Знаково-символическая деятельность и позволяет не «портить» пред­меты, воссоздавая их на идеальном, «снятом» уровне. Именно эта особенность знаково-символической деятельности придает ей уни­версальный характер. А. Н. Леонтьев отмечал, что предмет деятель­ности всегда выступает первично в своем независимом существо­вании, как подчиняющий и преобразующий деятельность субъекта, а вторично — как его образ, воссоздание, знак, отражающий его необходимые свойства, как результат собственной активной дея­тельности человека (145, с. 142). И это значит, что предмет не не­посредственно через свои материальные свойства направляет дея­тельность человека, а опосредованно, через активность самого че­ловека по освоению им общественно выработанных и закреплен­ных в знаках, в культуре норм предметного отношения к миру. Воссоздавая объективно существующий в культуре мир «идеальных форм» (104, с. 150, 157), знаково-символическая деятельность опос-редует взаимодействия человека с любым природным объектом, пре­вращая их в действование, в подлинную деятельность, придает ей предметный характер (246, с. 36). Под «идеальностью» в данном случае надо иметь в виду «очень своеобразное — и строго фикси-

37

руемое — соотношение между двумя (по крайней мере) материаль­ными объектами (вещами, процессами, событиями, состояниями), внутри которого один материальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли представителя другого объекта, всеобщей формы и закономерностей этого другого объекта, остающейся инвариант­ной во всех его изменениях, во всех его эмпирически-очевидных вариациях» (104, с. 131). Знаково-символическая деятельность, ос­таваясь деятельностью со знаково-символическими средствами, в то же время становится внутренним эквивалентом любой внешней дея­тельности.

По утверждению Э. Г. Юдина, давшего глубокий анализ кате­гории деятельности, именно в признании предметного характера лю­бой человеческой деятельности состоит суть ее материалистической трактовки. Методологически это означало, что, отказавшись от прин­ципа однозначной интерпретации деятельности со стороны ее соб­ственной имманентной логики, марксизм «положил в основание те­зис о ее двойной детерминации — по логике предмета (это соот­ветствует принципиальному материалистическому положению о при­оритете предметного, материального начала) и по логике самой деятельности (это непосредственно следует из положения о ее творческом характере)» (295, с. 291).

Предметность человеческой деятельности всегда соединяет в себе предметность реального познаваемого мира и предметность знаков, начиная от признаков реальных объектов и кончая предельно аб­страктными знаками и знаковыми моделями (62).

Говоря о предметности деятельности, нельзя не вспомнить слова Г. С. Батищева о том, что «человеческая деятельность настолько активна, насколько она развита как предметная» (10, с. 83). Это утверждение, с одной стороны, указывает на объективную детерми­нацию человеческой деятельности, с другой,— фиксирует, подчер­кивает конституирующий характер предметности для существова­ния самой категории деятельности. Поэтому, установив предмет­ность оперирования знаково-символическими средствами, мы мо­жем констатировать его деятельностный характер. Вовлеченность в орбиту знаково-символической деятельности все большего числа реальных предметов, с одной стороны, и специфических средств их замещения, с другой, расширяет границы человеческого проникно­вения в мир и наоборот — развитие познания мира выстраивает и обогащает субъективность человека, его ориентировку в самом себе. Эту мысль в свое время особенно подчеркивал А. Ф. Лосев:

«...природа, общество и весь мир, чем они глубже воспринимаются и изучаются человеком, тем больше наполняются различными сим­волами, получают разнообразные символические функции, хотя сами по себе и объективно они вовсе не являются только нашими сим­волами. Необходимо категорически утверждать, что без использо-

38

вания символических функций сознания и мышления невозможно вообще никакое осмысленное сознание вещей, как бы оно прими­тивно ни было» (154, с. 194).

Как и другие деятельности, знаково-символическая деятельность должна отвечать определенным потребностям, целям субъекта, иметь двусторонний субъект-объектный характер. Для этого необходимо установить функции, которые может выполнить только знаково-сим­волическая деятельность (в разных своих формах) и никакая иная. Вполне понятно, что зарождение и существование знаково-симво­лической деятельности должно быть вызвано объективной необ­ходимостью. Можно предположить, что она вызывается к жизни необходимостью сигнализировать взрослому о своих нуждах и по­требностях на адекватном для ребенка и взрослого коде, так как только при их удовлетворении будет обеспечено выживание ре­бенка, ведь всю сферу детских потребностей «считывает» и обслу­живает взрослый. Для ребенка объективно необходимо быть поня­тым, используя понятные взрослому в пространстве со-бытия сиг­налы. Здесь актуализируется и начинает функционировать важней­шая социальная потребность — потребность в общении. Но и она требует каких-либо средств передачи жизненно важной информа­ции другому. Вне этих средств ребенок не будет понят и удовлет­ворен. Поэтому одновременно здесь появляется знаково-символи­ческая деятельность в своих пока элементарных формах и функциях. Л. С. Выготский, изучая становление речи, этой фундаментальной по значению знаковой системы, выделял индикативную функцию знаково-символических средств (функцию указания на предметы, состояния, отношения без их называния), номинативную (называ­ние), сигнификативную (обозначение) и регулятивную. Дальнейшее освоение знаковых систем и через них познание и освоение дейст­вительности движется коммуникативной функцией, познавательной, а также функцией замещения, реализуя которую ребенок впервые может в иной форме осуществить то, чего не может пока сделать реально. Наконец, знаково-символическая деятельность позволяет человеку «встать в отношение» к собственной жизнедеятельности, сделать ее объектом для самого себя, предметом анализа и из­менения, а также обеспечивает создание и трансформацию новых знаковых систем, позволяет развиваться воображению, фантазии, мышлению. Можно говорить о том, что за осуществлением любых видов деятельности стоит необходимость удовлетворения специфи­чески человеческих потребностей.

По своему значению знаково-символическая деятельность может считаться универсальной, она оказывается носителем некоего всеоб­щего характера, независимого от конкретных видов деятельности, в силу того, что она может быть «двойником», заместителем любой другой деятельности, и не только данного конкретного субъекта,

39

но и общества в целом. Развитая знаково-символическая деятель­ность воссоздает вещи, явления, отношения и т. д. реального мира или идеальной природы, и все это функционирует в человеческом сознании именно как эти вещи, явления, отношения. Все, что субъект не может осуществить реально, он способен выполнить идеально с позиции владения «мерками всех вещей» (246, с. 15–16). Ци­тируя работу Л. К. Науменко, С. Д. Смирнов пишет, что «мерками всех вещей», снятыми с бытия практической деятельностью об­щества, являются категории мышления, зафиксированные, доба­вим, в знаково-символической форме. Подобно тому, как реальная мерка дана человеческой руке в ее орудии, так и идеальные мерки всех вещей даны голове человека в ее общественном орудии — в язы­ке, то есть в знаковых системах. Деятельность в плане языка, мыш­ления служит для самого субъекта символическим замещением универсальной чувственно-практической деятельности общества в плане природы, ее идеальным осуществлением. Активное восприя­тие мира состоит в расшифровке знакового «кода» в соответствии с общественно-разработанной формой чувственно-практической дея­тельности, идеальным образом которой являются категории мыш­ления.

С точки зрения генеза, знаково-символическая деятельность на­чинается во внешнем плане со-бытия, общения ребенка и взрослого, в межиндивидной форме, и, как любая деятельность, путем интерио-ризации превращается в личное достояние субъекта и становится средством регуляции собственного поведения и поведения других, сознательного управления внутренними процессами и т. д. Вращен-ная форма знаково-символической деятельности может экстериори-зироваться: например, продукты воображения, творчества, мышле­ния могут быть воплощены, «возвращены» в практику, и тогда появ­ляются новые вещи, идеи, действия, процессы. Таким образом, зна­ково-символическая деятельность не только отражает объективный мир, но и творит его в соответствии с собственной логикой. Этим мы хотели бы подчеркнуть сознательный и продуктивный харак­тер знаково-символической деятельности, что непосредственно выте­кает из ее целеустремленности, целесообразности.

Знаково-символическая деятельность может осознаваться субъек­том как особый процесс «воссоздания» мира, как активно твор­ческая, преобразующая деятельность. Одновременно сознание высту­пает и как нечто внешнее по отношению к ней, контролируя ее, управляя ее течением, формируя, представления о ее целях, смысле, оценке.

Опосредованный характер знаково-символической деятельности связан с ее непосредственной зависимостью от реальной дейст­вительности, предметов объективного мира, отношений к ним чело­века, первичных форм внешней деятельности. Она опосредована

W

социально: отношение субъекта к предмету деятельности опосредо­вано его отношением к другим людям. Она опосредована средствами, которые выступают в качестве ее орудий, в данном случае систе­мами знаков.

Анализ знаково-символической деятельности со стороны струк­турных (мотив, цель, средства, результат, операции) и функцио­нальных (ориентировочная, исполнительная, контрольная части) компонентов, проведенный Н. Г. Салминой (230, с. 76–83), позволяет и с этой стороны подвести оперирование знаковыми сред­ствами под категорию деятельности и выделить ее виды. Содер­жание знаково-символической деятельности, по Н. Г. Салминой, «составляет анализ системы знаково-символических средств, ее ис­пользование и преобразование» (230, с. 77). Характеризуя виды знаково-символической деятельности (замещение, кодирование, схематизацию, моделирование), она предлагает пользоваться рядом критериев: 1) функция — место и роль знаково-символи­ческих средств в деятельности (коммуникативная, познавательная, замещающая, которые дробятся на более частные функции); 2) фун­кция формы знаково-символических средств по отношению к со­держанию (изображение, обозначение, выражение отношения, рас­крытие сущности); 3) план, в котором осуществляется деятельность (символический или реальный); 4) замещаемое содержание — что им является (элементы, структура, функции, результат); 5) форма за­мещающих средств; 6) устойчивость-ситуативность знаковых средств;

7) индивидуализированность-коллективность знаково-символических средств (230, с. 78–86). С помощью этих критериев в принципе может быть описан любой вид знаково-символической деятельности.

Проделанный краткий анализ, безусловно, не исчерпывает всей сложности аспектов оперирования знаково-символическими средст­вами и частично мы будем возвращаться к ним в следующих пара­графах настоящей работы. В целом же, как нам кажется, мы можем применять термин «знаково-символическая деятельность» в отноше­нии процессов оперирования, освоения, преобразования знаков, символов, образов, моделей.

При использовании этого термина в дальнейшем мы будем по­нимать под знаково-символической деятельностью сложное, систем­ное, многоуровневое, иерархически организованное образование, позволяющее субъекту моделировать и преобразовывать во внутрен­нем плане сознания объективный мир, процессы конструирования идеализированной предметности и оперирования в ней знаковыми средствами. По сути это деятельность внутренняя, идеальная, но в своем становлении она формируется во внешней деятельности, может иметь внешний план (а может и не иметь его), и при экстерио-ризации ее продукты могут быть воплощены в материальные вещи, действия, процессы.

41