3. Принципы антропоцентрической этики

В основе антропоцентрического подхода к этике лежит предпосылка,

согласно которой в новом экологическом мировоззрении речь идет не столько о формулировке новых принципов, сколько о расширении и переосмыслении привычных этических понятий. Проблемы экологии вполне могут быть решены и с позиций гуманистической этики, если до конца следовать ее принципам. Так, сторонники утилитаристского подхода теперь должны признать, что прибыли и убытки, которые приносит человеку окружающая среда, более разнообразны и более важны, чем считалось раньше. Они вынуждены расширить утилитарную схему, включив в нее учет прибылей и убытков для будущих поколений, а также благополучие всех живых существ, способных испытывать удовольствие и боль.

Антропоцентрический подход доказывает свою правомерность, опираясь на следующие принципиальные установки.

• Принцип экологической пользы (защита природной среды в интересах человека). Многие из мер, предлагаемых защитниками окружающей среды, можно оправдать тем, что они способствуют благополучию человека. Антропоцентрическая позиция не обязательно ведет к господству и эксплуатации, если мы признаем нашу зависимость от природы. Окружающая среда имеет для нас биологическое, экономическое, нравственное и эстетическое значение. Разумный эгоизм порождает сильные доводы в пользу действий, направленных на ее сохранение. Согласно просвещенному антропоцентризму, благо для мира в широкой перспективе всегда совпадает с наиболее осмысленным собственным благом человека. Человек может властвовать над природой ради своих лучших интересов, только если он полюбит ее ради нее самой.

Многие философы полагают, что сейчас нужна не новая экологическая этика, а осмотрительное применение традиционных норм этики в свете современного экологического знания. Научно обоснованный утилитарный подход исходит из человеческих интересов и доказывает, что, нанося вред биосфере, мы в конечном счете приносим вред себе. Любая ответственность по отношению к природе производна от ответственности перед человечеством. Такое расширенное толкование пользы позволяет говорить об осмотрительном вмешательстве в природу: надо «очеловечивать и совершенствовать природу, уважая ее незащищенность». Забота о благополучии людей — достаточное оправдание природоохранной деятельности. Виноваты не классические этические принципы, а те, кто не умеет жить в соответствии с ними и разумно их применять. Сострадание к животным должно входить в сферу этики, но нет никаких оснований для моральных обязательств по отношению к бесчувственным созданиям, если только от них не зависит человеческое благополучие или эстетическое удовольствие.

Сторонники антропоцентризма считают, что заботу о благополучии экосистемы надежнее всего строить на заинтересованности человека в сохранении природы, на принципе содействия жизни человека. Для этого есть веские экономические, эстетические и нравственные причины. Совершенно ясно, например, что загрязнение воздуха, воды и земли побочными продуктами и отходами промышленного производства вредно для здоровья. Все, что вредит системам, поддерживающим жизнь человека, наносит вред человечеству. Экологические ценности можно отстаивать и с этической позиции, в интересах практической политической стратегии, поскольку они необходимы для реализации человеческих ценностей.

Еще одно благо — наслаждение красотой природы. Известно, что романтики XIX столетия высоко ценили красоту девственной природы (а не возделанных ландшафтов, которыми было принято восхищаться с Античности до эпохи Просвещения). По мере того как развивалась урбанизация и возрастали стрессы индустриального общества, ценности, связанные с активным отдыхом и эстетическим наслаждением, для многих становились все более важными. Девственная природа положительно влияет на человеческий характер, она преподает людям нравственные уроки — учит смирению и благодарности. Созерцание природы возвращает человеку полноту и гармонию его нравственного мира, очищает сердце от пошлости, мелочности и суетливости обыденной жизни, учит блюсти свое достоинство,

ни на что не притязая. Следовательно, оберегать девственную природу необходимо хотя бы потому, что она символизирует лучшие человеческие качества — свободу, чистоту и храбрость. Уничтожая реки и леса, мы тем самым покушаемся на человеческие ценности. Многие находили в нетронутой природе духовную значимость, которая выходит за рамки эстетических и моральных ценностей. Генри Торо и его последователи считали, что общение с природой вдохновляет нас, дает возможность увидеть божественное и в ней, и за ее пределами.

• Принцип экологической ответственности. Этика ответственности как необходимая предпосылка и условие «призвания к политике», которая должна прогнозировать долгосрочные последствия человеческих действий (в отличие от сиюминутной этики успеха), была впервые предложена М. Вебером еще в 1918 г.1 В конце 1970-х гг. Йонас, заново и всесторонне переосмыслив принцип ответственности применительно к современной технологической цивилизации, выявил экологический аспект данной проблемы и указал на необходимость самоограничения человека и ограничения его свободы в настоящем ради выживания в будущем: «Сила в

соединении с разумом приводит к ответственности уже сама по себе. Это было изначально ясно для межчеловеческих отношений. То, что теперь ответственность простирается за эти пределы, на состояние биосферы и будущее выживание человеческого вида, задается уже самим распространением силы человека на эту область, силы, представляющей собой прежде всего силу разрушения». Согласно Йонасу, «ответственность есть признанная в качестве обязанности забота об ином существовании, которая в случае угрозы его ранимости становится "озабоченностью"». Основываясь на идеях Вебера и Ионаса, Г. Кюнг разработал «проектглобального этоса», главенствующее место в котором занимает концепция планетарной ответственности. Согласно метафоре Кюнга, планетарная ответственность — это ≪пароль будущего≫, ≪пароль для третьего тысячелетия≫, который должен звучать следующим образом:

• Принцип экологической справедливости (долг перед будущими поколениями). Может ли этика обосновать необходимость моральных обязательств перед людьми, которых нет? Проблема здесь в том, что несуществующие люди не имеют никаких прав, но ныне живущие люди или государство могут заявить права от их имени. Некоторые утилитаристы считают, что мы не обязаны быть доброжелательными к людям как таковым; скорее мы обязаны делать то, что хорошо само по себе. Другие авторы утверждают, что у нас все же есть обязательства перед людьми будущего как потенциальными членами нашего морального сообщества, но обязательства эти уменьшаются для более отдаленных поколений, поскольку наши социальные идеи могут и не подойти к совершенно другим условиям. Долг перед будущими поколениями классическая этика обосновывает с помощью принципа любви к дальнему. Характеризуя этот принцип, Н. Гартман пишет: ≪Существует любовь, которая направлена к человеку будущего, как он представляется ныне живущему в идее. Такая любовь, которая не знает взаимности, которая только излучает, только дает, отдается, преодолевает, жертвует, живет в неудовлетворенной страсти, но которая знает, что будущее настанет и что существует прегрешение равнодушия к нему, — это «любовь к дальнему». Моральные обязательства перед потомками можно выводить и из идеи справедливости к другим поколениям. В «теории справедливости» Д. Ролза предлагается модель договаривающихся индивидуумов, которые не знают, к какому поколению они будут принадлежать. Ролз призывает нас думать о тех, у кого меньше всего преимуществ, независимо от положения во времени. Быть может, по сравнению с потомками у нынешнего поколения меньше преимуществ, обусловленных экономическим развитием и технологией, но больше тех, что связаны с природными ресурсами и состоянием окружающей среды. Только в самых бедных странах у наших современников, вероятно, вообще очень мало преимуществ, так что некоторый расход ресурсов за счет будущего здесь был бы оправдан. Однако характер современной экономики таков, будто новых поколений не будет вообще. Люди потребляют производительный биологический ≪капитал≫, вместо того чтобы жить на ≪проценты≫, которые могли бы начисляться вечно. Они воруют у своих детей и внуков. Справедливого распределения благ во времени (при условии стабилизации численности населения) можно добиться, ограничив потребление объемами устойчивой добычи, ориентировочно рассчитываемых на основании сегодняшних параметров состояния экосистемы. Этическим критерием здесь должно служить равенство возможностей в отношении производительного потенциала. Нынешнее поколение должно передать следующему такие технологии, которые заменят производительные возможности, утерянные из-за истощения ресурсов.

Моральный долг перед потомками имеет особое этическое значение

по двум причинам. Во-первых, он налагается принудительно — будущие поколения не могут дать добровольное согласие, у них еще нет голоса. Во-вторых, современное поколение пользуется благами природы как бы в кредит, занимая их у людей будущего. В этом смысле можно говорить о несправедливом распределении. Забота о нуждах наших потомков должна сочетаться с заботой о нуждах ныне живущих. Неотложные, текущие нужды важнее неопределенных нужд грядущего. Но основные потребности будущих поколений важнее излишеств поколения нынешнего.

• Принцип христианского антропологизма. Данный принцип весьма недвусмысленно заявлен в Основах социальной концепции Русской православной церкви. Хотя в ней и утверждается, что ≪в основе понимания природы как храма лежит идея теоцентризма≫, которая оказывается во многом созвучной биоцентрической этике, тем не менее главный упор сделан на христианском антропологизме. ≪Экологические проблемы носят, по существу, антропологический характер, будучи порождены человеком, а не природой. Посему ответы на многие вопросы, поставленные кризисом окружающей среды, содержатся в человеческой душе, а не в сферах экономики, биологии, технологии или политики... Антропогенная основа экологических проблем показывает, что мы изменяем окружающий мир в соответствии со своим внутренним миром, а потому преобразование природы должно начаться с преображения души≫.