Лекция № 10 основы коммуникативной культуры педагога

Современное состояние речевой культуры в России ос­тавляет желать лучшего. Его можно расценивать как кри­зисное и в плане речевого этикета, и в плане обедненности лексики, неумения связно и логично выразить свои мысли или чувства. Над нашей страной опустился «мато­вый» смог, расползающийся в сопредельные и далекие страны; безграмотность — явление скорее типичное, чем редкое, хотя мы по-прежнему тешим себя надеждой, что русские — самый читающий народ в мире. Наши полити­ки говорят на «канцелярите», сдобренном пикантным со­усом из иностранных терминов, молодежь изъясняется на тарабарском языке, лики которого так же изменчивы, как лики моды. Стремительно летящая вниз планка без­грамотности обусловила в значительной мере замену со­чинения по литературе изложением при поступлении в высшие учебные заведения, кстати, этот факт свидетель­ствует еще и о несостоятельности школьных преподавате­лей литературы, которые психологически не могут пере­строиться и отряхнуть с себя «прах» тоталитарной субкультуры. Островки речевой культуры сохранились в среде потомственной интеллигенции, литературном и те­атральном мире. Причин тому много. Это, прежде всего, массовая эмиграция и геноцид цвета науки, носителей языка, чудом уцелевшие остатки которых уничтожила не­умолимая рука времени. Это изъятие из публичного пользо­вания и фондов библиотек многих шедевров российской литературы на долгие годы, это «железный занавес» и «железное сито», отсеивавшее как плевелы лучшую часть мировой литературной продукции по идеологическим кри­териям. Партийное функционерство породило такого ре­чевого монстра, как «канцелярит». Ставшее нормой и не­обходимостью зачитывание речей по готовому тексту не способствовало развитию ораторского искусства, а лишь появлению огромного штата референтов, пишущих для власть имущих. К указанному следует добавить еще и миг­рационные процессы, массовый переезд из села в город, осваивание целины, «великие стройки», результатом ко­торых стало смешение диалектных говоров, искажение про­износительных и лексических норм. Эти речевые измене­ния в значительной мере коснулись населения европейской части и в меньшей — Уральского и Сибирского регио­нов, в относительной чистоте сохранивших произноси­тельные и лексические нормы русского языка.

Остановимся кратко на таких отрицательных явлениях речевой культуры, как канцелярит, сленг и чрезмерное упот­ребление иностранных слов, упомянутых в начале раздела.

Термин «канцелярит» придумал один из образованнейших людей нашего века К. И. Чуковский. Канцелярит воз­ник в повседневной и официальной речи и подобно ра­ковым метастазам просочился в прессу и литературу. Это своего рода жаргон, порожденный тоталитарным строем, составленный из речевых штампов, мертвый, невырази­тельный, из словесной шелухи которого по крупицам нужно выуживать информацию, живое и полезное ядро мысли. Для канцелярита характерны:

• вытеснение глагола отглагольным существительным, предпочтение неопределенной формы глагола личным формам;

• длинные цепи существительных в косвенных падежах, чаще всего в родительном;

• вытеснение действительного залога страдательным;

• неоправданное обилие иностранных слов;

• нанизывание придаточных предложений одного на другое;

• словесные штампы, убогий серый словарь, предпочте­ние длинного слова короткому, официального — разго­ворному, сложного — простому.

При употреблении канцелярита речь строится из штам­пов, как дом — из стандартных деталей. Вместо открыто­го авторского текста она изобилует цитатами. Канцелярит — это язык людей-винтиков, порождение безвременья. В заключение, в качестве примера, приведем шедевр кан­целярита, отрывок из напечатанного в свое время в со­ветской прессе «Разъяснения к закону о пенсиях»: «В слу­чаях назначения пенсий на льготных условиях или в льготном размере, работа или другая деятельность при­равнивается к работе, дающей право на указанные пен­сии, учитывается в размере, не превышающем стажа ра­боты, дающего право на пенсию на льготных условиях или в льготных размерах».

Молодежный сленг в некотором роде — попытка ожи­вить скучный язык штампов и одновременно — стремле­ние как бы провести черту между поколениями и миро­воззрениями, противопоставить себя безликости уходящей эпохи дедов и отцов, утвердить свое право на инакомыс­лие речевыми средствами. Причем из-за темпов смены поколений сленг выпускников вуза в глазах первокурс­ников считается устаревшим. Следует также отметить, что употребление сленга не всегда есть показатель духовной ограниченности, как у бессмертной Эллочки Щукиной, персонажа знаменитого романа И. Ильфа и Е. Петрова «12 стульев». Скорее это «визитная карточка», свидетельство принадлежности к той или иной возрастной группе.

Есть ли разница между жаргоном, сленгом, арго? Об­ратимся к словарным источникам.

— Сленг (англ. slang): 1) то же, что и жаргон, преимуще­ственно в англоязычных странах; 2) вариант разговор­ной речи (в том числе экспрессивно окрашенные элемен­ты этой речи), не совпадающий с нормой литературного языка.

— Жаргон (франц. jargon) — социальная разновидность речи, отличающаяся от общенародного языка специфи­ческой лексикой и фразеологией. Иногда термин «жар­гон» применяется для обозначения неправильной, иска­женной речи.

— Арго (франц. argot) — диалект определенной социаль­ной группы (первоначально — воровской язык), созда­ваемый с целью языкового обособления. Характеризует­ся специальной (узкопрофессиональной) или своеобразно освоенной общеупотребительной лексикой. (Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопе­дия. 1989.)

Молодежный сленг сочетает в себе оттенки, присущие всём трем перечисленным языковым разновидностям, — экспрессивную окрашенность, отклонение от литератур­ных норм, переосмысление лексики с целью языкового обособления, что подтверждает ранее высказанные пред­положения.

Если говорить о профессиональных жаргонах, то в речи моряков, музыкантов и представителей других професси­ональных групп присутствуют отдельные «арготизмы» как дань традиции; арго же, как таковой, распространен в воровской среде и употребляется при необходимости ра­ботниками пенитенциарной системы.

И, наконец, еще одно негативное явление современ­ного русского языка — неоправданное употребление ино­странных слов, звучащих из уст политиков, журналистов, дикторов радио и телевидения, со страниц периодических изданий, ворвавшихся в наш быт и повседневную жизнь. Сникерсы, памперсы, саммиты, фуршеты и т.д. букваль­но обрушиваются на нашу голову, давят на психику, а затем приживаются и засоряют наш язык. Когда речь идет о специальной терминологии, то здесь налицо объектив­ные причины — развитие науки и техники, информаци­онный взрыв, появление новых понятий, технологий и слов, их обозначающих, которые приходят из «приори­тетной» страны. Другое дело — средства массовой комму­никации.

Если заглянуть в отечественную историю, то в ней существует три временные иноязычные волны, захлесты­вавшие Россию и принесшие немецкие, французские и английские заимствования. Это петровско-екатерининский период, 20-е послереволюционные годы и, наконец, со­временность. Но во все времена находились люди, боровшиеся за чистоту русского языка. М.В. Ломоносов и В. К. Тредиаковский предлагали калькировать иностранные слова, сделав их понятными для русского уха. В.И. Ленин высмеивал «французско-нижегородское» словоупотребле­ние, В.В. Маяковский — «фиаски, апогеи и другие неве­домые вещи».

Чувство языка приходит к нам благодаря чтению боль­шой литературы, созданной мастерами слова, будь то про­заики или поэты. Но, к сожалению, молодежь читает все меньше и меньше, да и книжные прилавки завалены се­годня в основном книгами, потребляемыми на «гастроно­мическом» уровне.

Для педагога язык — прежде всего рабочий инстру­мент, средство донесения учебной информации до ауди­тории, но это еще и средство эмоционального воздей­ствия и средство воспитания, в том числе и формирования языковой культуры студентов.