Глава 2. Влияние медиатекста на индивидуальное, общественное сознание и состояние языка

Медиатекст мощно воздействует на сознание личности и социума в целом. Глобальная медиасфера представляет собой целостное, единое пространство разной плотности, в котором нет естественных преград при передаче и приеме информации²¹. Мировые и национальные печатные, электронные издания оказывают огромное влияние на общество: создают представление человека о реальности, корректируют социальное поведение индивидуума, «мягко переинтерпретируют» (Ю. Д. Артамонова)²² действительность для включения события в картину мира пользователя.

В качестве примера влияния СМИ на сознание можно привести серию версий официальных источников информации и частных журналистских расследований о нью-йоркской трагедии 11 сентября 2001 года²³.

Так, по официальной версии американских властей, утром 11 сентября 2001 г. арабские террористы из организации «Аль-Каида» захватили 4 гражданских пассажирских самолета, врезались в башни-близнецы в Нью-Йорке; один самолет таранил здание Пентагона в Вашингтоне и один, где пассажиры геройски вступили в схватку с террористами, упал в штате Пенсильвания²⁴. Версия о теракте ваххабитов, руководимых Усамой бин Ладеном, была безоговорочно принята всеми.

В 2007 году в материале «Разрушение Всемирного торгового центра и так называемая война против терроризма»²⁵ была предложена в целом правдоподобная и обоснованная версия группы американских экспертов «Архитекторы и инженеры за правду о терактах 11 сентября», по которой башни обрушились из-за взрывов, а не в результате пожара, возникшего после того, как в здания врезались самолеты, захваченные террористами. Версия не изменяла основную причину трагедии – теракт, но указывала на виновников «изнутри» ситуации.

В документальном фильме «Разменная монета» (2007 г.) авторы апеллировали к здравому смыслу зрителя: забудьте официальную версию и оценки экспертов, верьте собственным глазам и собственному разуму. Кори Роув, один из создателей фильма, говорил: «…существуют версии, альтернативные тому, что говорят вам мейнстримовские СМИ и правительство. Можно ли представить, что 19 террористов обманывают все службы безопасности и в течение двух часов без всякого вмешательства со стороны военных организуют крушение четырех авиалайнеров в самом охраняемом секторе воздушного пространства США, да и всего мира? Вот это, по-моему, и есть настоящая теория заговора»²⁶.

В 2008 году был показан документальный фильм «Загадка 9/11» режиссера Cмолстома (In the wake Productions Avatar, LLC), где также доказывалось, что башни-близнецы Всемирного торгового центра обрушились не из-за пожара, а в результате управляемых взрывов. Однако главным заинтересованным лицом в фильме назвали арендатора Всемирного торгового центра Ларри Сильверстайна, который получил более восьми миллиардов долларов страховых выплат, тогда как покупка права аренды комплекса обошлась ему в четырнадцать миллионов долларов²⁷.

Из приведенных примеров видно, что каждая из версий пытается либо вписать произошедшее в картину мира, ранее созданную у обывателя официальными СМИ, либо изменить связи между существующими звеньями этой картины, либо коренным образом перестроить взгляды адресата на знаковое событие начала XXI века и на мировое устройство.

Таким образом, «поведение» СМИ часто направлено на реализацию интереса определенных социальных групп или персон. Приоритет частных интересов ведет к сознательному или бессознательному обману партнера, манипулированию адресатом, столь характерному для сегодняшнего медиапотока.

В доказательство достаточно вспомнить противоположные точки зрения на научную теорию «глобального мирового потепления». Здесь, с одной стороны, можно поставить титулованный, однако не безупречный в профессиональном отношении фильм Люка Бессонна о постоянном изменении климата на планете, с другой стороны – мероприятия, иллюстрирующие теорию коммерческой выгоды, извлекаемой крупными промышленными и торговыми корпорациями из нагнетания истерии по поводу экологической мировой катастрофы.

В этот же ряд попадают неоднозначно воспринимаемые эпидемиологические катастрофы – «свиной» и «куриный» грипп; односторонне подаваемые факты, касающиеся реформы российской образовательной системы («Болонское соглашение») или изменения норм русского языка («скандал» с утверждением списка нормативных словарей в сентябре 2009 г.).

Поскольку основные политические, идеологические, исторические, культурные установки транслируются в индивидуальное и общественное сознание с помощью языка, он вынужден приспосабливаться к нюансам передачи общественно важных знаний. Следовательно, СМИ оказывают влияние на язык как инструмент передачи информации. Внутри не только обширной медиасреды, но и внутри языковой системы начинают работать коммуникативные законы, обеспеченные внедрением новых информационных технологий: беспроводного Интернета²⁸, айфонов, спутниковой связи, газет в формате 3D²⁹. СМИ, находясь внутри языковой среды конкретной страны и мира в целом, влияют на развитие и состояние языка как основного средства коммуникации³⁰:

• изменяют языковую ситуацию на планете (растет число говорящих на английском языке, изменяется роль и вес других мировых языков);

• изменяют межгосударственное языковое пространство (целиком перенимаются коммуникативно-вещательные стили и модели программ; растет поток лексических заимствований; активно развиваются определенные языковые сферы, связанные с государственными интересами или традиционными приоритетами отдельных держав: англоязычные термины преобладают в экономике, рекламе, музыке, политике, французские и итальянские наименования – в области моды и кулинарии);

• изменяют внутриязыковое состояние (размываются стилевые границы, рождаются жанровые гибриды, распространяется разговорное влияние на письменную речь (в этом «повинны» дикторское чтение текста с бегущей строки, интеграция спонтанной речи в подготовленную, общее снижение уровня речевой культуры, лояльное отношение к ненормативным употреблениям).

Влияя на язык в целом, медиасреда оказывает воздействие на языковое сознание личности: новые технологии делают мышление глобальным, мы разом охватываем, понимаем, стандартно наименуем любой реальный факт, т. е. «довольствуемся общими схемами и их корректировкой»³¹. Схематизм мышления, типичность и поверхностность оценок как нельзя заметнее проявляется в речи, в особенностях оформления индивидуальных выступлений, в использовании «заезженных», оттого теряющих смысл слов³².

Трафаретность суждений о событии усугубляется тем, что многие факты невозможно проверить. У читателя и зрителя формируется условная, символическая реальность, в которой постепенно стирается осознание себя личностью в социуме («утрата социальности»³³). Общественное мышление и поступки становятся одномерными. В символическом мире, устройство и механизмы которого с трудом доступны анализу, у читателя формируется ощущение собственной незначительности, потерянности. Манипулятивные технологии все чаще используются в коммуникации, возводятся в стратегический принцип общения (достаточно вспомнить предвыборные кампании любого ранга). Агрессивность, прямолинейность и категоричность оценок, наполняющих газетные полосы, «келейная» замкнутость видных общественных деятелей на решении собственных проблем и на верности личным интересам порождают ощущение ненужности и незначительности рядового человека (вспомним образ «маленького человека» в отечественной литературе XIX века, а параллельно с ним припомним реакцию населения на введенное в речевой обиход в начале второго тысячелетия безликое слово «электорат»). В свою очередь, у рядового человека как единицы социума описанные ощущения либо оформляют текст со стертой модальностью, лишенный жизни, наполненный стандартными и клишированными фразами, либо рождают ответную речевую агрессию, чуждую доверительности и понимания. Образ современного обывателя, описание психологического состояния и речевого поведения адресата медиаинформации дают сами тексты СМИ³⁴.

По мнению ученых, изменения в лингвистической среде ведут за собой изменения в сфере культурной. Последние можно проследить на примере трансформации языковых и культурных ориентиров разных поколений, воспитанных в разных информационных пространствах. Интересно, что сам отечественный медиапоток может дать примеры лингвокультурной перестройки россиян. Чтобы оценить сложные идеологические, языковые изменения внутри самих СМИ, повлиявшие на трансформацию социально-идеологических и национально-культурных установок общества за последнее полстолетие, можно проанализировать любой газетный текст середины ХХ века³⁵.

Поскольку общество стало жить по другим социальным и этическим правилам, оно больше не руководствуется обязательными дисциплинарными стандартами, когда каждый должен соотносить себя с универсальной меркой (законы природы, устройство общества, гармоничный человек). Новое общество – общество контроля. Отсюда любовь к состязаниям, конкурсам, юморинам, построенным на стремлении опередить других, оценить по своим критериям³⁶. Это, в свою очередь, порождает мощную языковую динамику современных СМИ-текстов, откровенную языковую агрессию устных и письменных выступлений на печатных и электронных носителях информации. Перечисленные явления медиасреда «бумерангом» возвращает обществу, которое, теперь уже с опорой на «образцовые» трансляторы языкового вкуса, «узаконивает» вызывающее языковое поведение. Так СМИ «распространяют не только «правильные» и одобряемые обществом модели поведения, своеобразные подсказки (как россиянам жить, как строить свои взаи­моотношения с другими, общаться и разговаривать), но и новые, недавно появившиеся слова и выражения, сокращения, упрощения, словесные штампы, ярлыки, лексику, привлекающую пуб­лику своей нелепостью, парадоксальностью или эпатаж­ностью (например, «лицо кавказской национальности»)»³⁷.

По мнению В. К. Мальковой, структура современного русского ме­дийного языка крайне разнообразна: это язык политиков (относительно строгий, но далеко не всегда правильный), язык дикторов и ведущих информационных программ ра­дио и ТВ (иногда эталонный, а чаще – вызывающий про­тест более подготовленных слушателей), язык развлека­тельных передач и ток-шоу (воспринимаемый как норма большими группами недостаточно подготовленных слу­шателей, но вызывающий резкий протест и неприятие у радетелей за чистоту родной речи). Через СМИ проходит политиче­ская, экономическая, культурная, спортивная и другая ин­формация, со своей толерантной и интолерантной лекси­кой, своими стилистическими находками и потерями. Следовательно, СМИ оказывают влияние на форми­рование массовых представлений о реальности, социуме, культуре, о современном русском языке и о самих СМИ.

Итак, влияние современных информационных источников на состояние языка в мире, в различных регионах, государствах, их давление на культуру и сознание общества приводит к необходимости рассматривать язык медиа как новую речевую данность, сделанную по новым правилам и воздействующую новыми методами. На смену прямому идеологическому давлению пришло имплицитное убеждение, «наведение» адресата на нужную идею, утверждение ее в массовом сознании с помощью скрытых лингвистических и аудиовизуальных механизмов воздействия, не понятных обывателю, как правило «бессознательно» относящемуся к языку или привыкшему безоговорочно верить публичному слову.

Именно поэтому выявление текстообразующих категорий медиатекста, в том числе действующих имплицитно, особенно актуально. Объяснение языковых механизмов, управляющих воздействующей речью, предпринятое во второй части пособия, вместе с базовыми лингвистическими знаниями, формирует основу языковой компетенции журналиста.