2. Рише ш. (1850-1935)

Шарль Рише известный физиолог, бактериолог и психолог, член национальной Академии ме­дицины и Академии наук Франции (её президент впоследствии). Он вы­сказался по поводу кон­цепции Ч. Ломброзо в своем кратком, но содержательном очерке «Гениальность и помеша­тельство», дополнив её существенными замечаниями. В частности, он критикует Ч. Ломброзо, что он говорит не только об ученых, а и обще­ственных деятелях, которые, по его мнению, не обладают творческими способностями, что, конечно, не совсем верно, ибо творчество в области общественных форм то же предполагает мыслительные процессы.

«Само собой разумеется, что Лейбницев и Вольтеров надо искать не в домах для ума­лишенных, и что те несчастные обитатели этих больниц, которые посвящают все свое * время на создание нелепых и безумных произведений, не сделаются ни Шекспирами, ни Гюго» (Рише Ш. Гениальность и помешательство. Одесса. 1895. С.3-4)

«Свойство оригинальности необходимо для гения» (Рише Ш. Гениальность и помеша­тельство. Одесса. 1895. С.5)

«Гений – это человек, который может сделать больше, лучше и иначе, чем его совре­менники. Это, следовательно, существо анормальное, исключение» (Рише Ш. Ге­ниаль­ность и помеша­тельство. Одесса. 1895. С.7)

«Все великие люди отличаются предвзятыми идеями, предрассудками, маниями, нрав­ствен­ными ненормальностями, какими-либо недостатками разума и пороками тела, по временам даже галлюцинациями и бредом наяву. Гордость, чувственность, легкая нравственная возбудимость, страх – все эти душевные настроения принимают у них иногда болезненно – предвзятые формы. В их могучем мозгу есть крупные психические недостатки, и если им уда­ется скрыть их, то эти недостатки снова появляются у их по­томков. Я ни за что не посоветовал выйти замуж за сына гениального человека. Пусть она лучше выходит за сына крепкого и не­вежественного крестьянина; для её детей она создаст этим лучшие условия здоровья» (Рише Ш. Гениальность и помешательство. Одесса. 1895. С.9)

«У великих изобретателей, как и у великих поэтов, идеи почти также произвольны, по временам странны и смешны; в домах умалишенных очень часто возникают удиви­тельнейшие идеи; иногда не достает только лишь немногого, чтобы эти глупости обра­тились в гениальные изобретения» (Рише Ш. Гениальность и помешательство. Одесса. 1895. С.11)

Но, с другой стороны, Рише подчеркивает, что есть существенное отличие от сума­сшедших – это то, что «..великие люди обладают ясностью и широтой ума» (Рише Ш. Гениальность и по­мешательство. Одесса. 1895. С.12). Далее, гений обладает «живым и быстрым воображением», «критическим чутьем». Именно прежде «критическое чутьё» отличает гения от сумасшедшего: «.. во всяком гениальном творе­нии можно заметить два совершенно различных элемента: с од­ной стороны, ориги­нальное и анормальное творчество, с другой стороны, критический дух. Умалишенные обладают оригиналь­ным творчеством, но они не в состоянии исправлять его строгой критикой; обыкновен­ные люди обладают, может быть, некоторым критическим чутьем, но они не обладают способностью оригинального творчества. Благодаря этому они, как и сумасшедшие, но по другим причинам, не способны создать что-либо великое» (Рише Ш. Ге­ниальность и помешательство. Одесса. 1895. С.13-14)

Относительно «критического чутья» он приводит превосходный пример Дон-Кихота, у которого богатые ассоциации, но нет критичности к этим ассоциациям. А классический пример обыкновенного человека – это его слуга Санча Пансо. Он пишет по этому по­воду: «Во всяком гениальном человеке должны одновременно жить обе души и Дон-Кихота и Санча Пансо: душа Дон-Кихота, -чтобы подвигаться вперед, чтобы сойти с проторенной дорожки, поступать иначе и лучше, чем толпа: душа Санча Пансо, - по­тому что эта глубокая оригинальность не приводит ни к чему, если не соединяется с здравым смыслом, способностью правильного суждения и сознанием действительно­сти» (Рише Ш. Гениальность и помешательство. Одесса. 1895. С.24)

Заканчивает он свой очерк следующей фразой: «Гениальный человек представляет ис­ключение, аномалию. В этом отношении его нужно поставить рядом с умалишенным; но умалишенный стоит ниже остального человечества, а гениальный человек – выше его» (Рише Ш. Гениаль­ность и помешательство. Одесса. 1895. С.31)

Литература:

1. Рише Ш. Гениальность и помешательство. Одесса. 1895. (94967)

3. НОРДАУ М. (1849-1923)

Макс Нордау (подлинное имя – Симон Зюдфельд), родился в Пеште в еврейской семье, врач по образованию, практиковал в психиатрических клиниках В. Маньяна и Ж.М. Шарко. Очень по­пулярный в свое время писатель, последователь учения Ч. Ломброзо. Основная его работа «Вырождение» (Т.1-2, 1892-1893). Кроме этого он автор работ «Условная ложь культурного че­ловечества» (1883), «Парадоксы в поисках истины» (1885), «Современные французы» (1901). Автор многих романов («Болезнь века» (1888), «Битва трутней» (1897)) и пьес («Борьба мил­лионов» (1882), «Право любить» (1892), «Доктор Кон» (1898)). В России он пользовался боль­шой популярностью, в Киеве в 1902 году вышло 12-ти томное собрание его сочинений.

ВЫРОЖДЕНИЕ

Он является убежденным сторонником «теории вырождения», трактует её крайне рас­шири­тельно. Вот что он пишет по этому поводу: «Процесс вырождения распространя­ется не только на преступников, проституток, анархистов и умалишенных, но и на пи­сателей и художников, и последние представляют в духовном, а по большей части и в физическом отношении характеристические черты, свойственные членам той же ан­тропологической семьи, хотя и удовлетворяют болезненные свои наклонности не но­жом или динамитом, а пером или кистью» (Нордау М. Вырождение. Современные французы. М.: Республика, 1995. С.21). Он далее отме­чает, что некоторые современные ему представители в искусстве, которые прославляются как творцы «нового искус­ства», как раз являются типичными представителями этого «вырожде­ния». К ним он относит символистов, Л. Н. Толстого, Р. Вагнера, Ш. Бодлера, Ф. Ницше и др., не обхо­дит критикой и «реалистов» типа О. Бальзака и Э. Золя. Он отмечает, что «мода» на та­кого рода поэтов, писателей, музыкантов и философов, которые являются типичными психопатами, навеяно общим депрессивным умонастроением перед концом XIX века. У меня лично создается впечатление, что и сам Макс Нордау, как это не смешно, отно­сится к этим вы­родившимся психопатам, ибо его оценки часто предвзяты, не совсем обоснованы, к тому же он явно страдает графоманией - его работы уж слишком многословны, выводы расплывчаты и не­определенны, отдают тенденциозностью. Тем не менее, он правильно подчеркивает, что мно­гие представители духовной сферы чело­веческой деятельности отличаются экзальтированно­стью мышления, что, к сожалению, часто приводит не к улучшение, а к ухудшению качества продукта их деятельности – тех или иных форм символических конструктов, которые они предлагают обществу.

Причины этого процесса «вырождения», который к концу XIX века проявился наиболее явно в творчестве вышеуказанных персон, он видит прежде всего, следую своему учителю Морелю, в отравлении6 в повышенном употреблении алкоголя, табака, опиума, в недоброкачественной пище, распространению венерических заболеваний. Также он отмечает, что пребывание в гус­тонаселенных городах с их отравленной атмо­сферой и необходимостью находиться в постоянном нервном возбуждении ввиду ску­ченности населения, - все это сказывается крайне неблагоприятно на человеческую психику. Еще он отмечает увеличение интенсивности труда, который не идет ни в ка­кое сравнение с сезонным трудом крестьян. В связи с убыстрившимся темпом жизни организм человека испытывает излишние нагрузки, особенно умственные. Что крайне неблагоприятно сказывается на его психике. Во всем этом он абсолютно прав. А по­тому: «В цивилизованном мире господствует настроение, которое мы назвали «суме­речным» и которое выражается, между прочим, в разных странных модных эсте­тиче­ских теориях. Все эти новые течения: реализм или натурализм, декадентство, не­оми­стицизм и разные его виды – при­знаки вырождения и истерии..» (С.48)

Вот эти направления он и рассматривает, анализируя этих «новых гениев» культуры конца XIX века. Следует при этом заметить, что он не считает, что все гении – сума­сшедшие. Среди них встречаются здоровые люди. Он, в частности, пишет, если у Гете, не было таланта, то он все равно остался бы нормальным человеком, но, если ото­брать у Шопенгауэра его талант писателя, то он представлял бы из себя «антипатич­ного экс­центрика», который не мог бы быть терпим среди порядочных людей и место которого было бы прямо в доме для умалишенных, так как он, видимо, страдал манией преследования» (Нордау М. Вырождение. Современные французы. М.: Республика, 1995. С.37) Он не также, в отличие от Ч. Ломброзо, не считает, что гениальность, кото­рая вызывается вырождением, содействует прогрессу человечества: «Люди, обладаю­щие такой гениальностью, подкупают, ослепляют, к прискорбию,* производят нередко сильное впечатление, но оно всегда вредно. Это не замечается с первого взгляда, но по­степенно обнаруживается. Если современники и ошибаются на этот счет, то история исправляет их ошибку. Люди эти также ведут человечество к новым целям, по новым, открытым ими путям. Но пути их приводят в пустыни или к пропастям. Они не путеводители, а блуждающие огни» (Нордау М. Вырождение. Современные французы. М.: Республика, 1995. С.37-38)

Вот как он, к примеру, оценивает представителей литературного движения символизма во Франции. Его характеристика довольно резка, но во многом справедлива: «Симво­листы пред­ставляют собою замечательный пример той склонности психопатов состав­лять кучки, о кото­рой мы выше упомянули. В то же время они обладают всеми другими свойствами, характери­зующими выродившихся и слабоумных объектов: без­граничным тщеславием и чрезмерно вы­соким мнением о себе, сильною восприимчиво­стью, неяс­ностью и бессвязностью мысли, болт­ливостью (в психиатрии: логорея), пол­ной не­спо­собностью к серьезному, усидчивому труду. Некоторые из них окончили курс в средних учебных заведениях, другие же не получили и среднего образования. Все они были люди глубоко невежественные, и так как по слабости ха­рактера и по недостатку внимания не были способны к систематическому труду, то в силу из­вестного психоло­гического закона уверили самих себя, что презирают всякое положительное знание и считают занятием, достойным человека, только мечтание и отгадывание, т.е. «интуи­цию»» (Нордау М. Вырождение. Современные французы. М.: Республика, 1995. С.79)

Вот что он пишет об основателе французского символизма Поле Верлене: «Ни в одном человеке не находим мы такого полного сочетания физических и психических призна­ков вы­рождения, как в нем; я не знаю ни одного писателя, на котором можно было бы проследить так отчетливо, черта за чертою, клиническую картину вырожде­ния, как в нем: вся его наружность, его жизнь, его образ мыслей, мир его представле­ний, его спо­соб выражения – все подходит под эту картину» (Нордау М. Вырождение. Совре­мен­ные французы. М.: Республика, 1995. С.91) Он пишет далее: «Мы видим от­талкиваю­щего выродившегося субъекта с ассиметрическим чере­пом и монгольским ти­пом, стра­дающего неодолимыми влечениями бродягу и пьяницу, просидевшего в тюрьме за пре­ступления против нравственности, слабоумного, впечатлитель­ного меч­тателя, который отчаянно борется со своими дурными наклонностями и по временам выражает свою скорбь в трогательных звуках, мистика, в туманном сознании которого вспыхивает представление о Боге и святых, и пустомелю, своею бессвязною речью, бессмыслен­ными словами и кудреватыми образами подтверждающего, что у него в мозгу нет ни одной определенной мысли» (Нордау М. Вырождение. Современные французы. М.: Республика, 1995. С.96)

Он анализирует также творчество Р. Вагнера, который для него он вообще уникальный материал для психиатрического исследования: «В одном Рихарде Вагнере соединено более психопатических элементов, чем во всех остальных вместе взятых, выродив­шихся субъектах, которых мы до сих пор изучали. Признаки вырождения у него так ясно выражены, что становится страшно за человека. Мания преследования, горделивое помешательство, мистицизм, туманная любовь к человечеству, анархизм, страсть к протесту и противоречию, графомания, бессвязность, непоследовательность, склон­ность к глупым остротам, эротомания, религиозный бред – всем этим проникнуты его писание, стремления и душевное состояние» (Нордау М. Вырождение. Современ­ные французы. М.: Республика, 1995. С.125)

Достается от М. Нордау и писателям-«реалистам». Оноре Бальзака он истинным реали­стом не считает, хотя бы по тому, что он творил не наблюдая действительность, а за­першись в своем кабинете. Но более всего достается Э. Золя. По мнению М. Нордау, его реализм есть не реа­лизм, а смокование низменных человеческих чувств и извра­щенного эротизма, успех его про­изведений именно и был обеспечен этим. Реализм – это изображение жизни обычных людей, а не людей с паталогией, которые так любит изображать Э. Золя. По мнению М. Нордау, Э. Золя – это типичный «половой психо­пат»: «Он то и дело упивается картинами низшей половой жизни и вплетает их без вся­кой художественной надобности во все сцены своих романов. Кар­тины противоестест­венного разврата, озверения, пассивизма и других извращенностей наполняют его соз­нание, и он не довольствуется тем, что сладострастно останавлива­ется на по­добных сценах, где участниками являются люди, но джае вводит в свои ро­маны с такой целью животных (см. начало первой главы «Земли»)» (С. 306). Все это роднит его с вышеука­занными представителями психопатического творчества поэтов, музыкантов и писателей- это то, отме­чаемое многими, а не только М. Нордау, что у та­кого рода писа­телей наблюдается крайняя тяга к смокованию сексуальных извращений, к садизму. У них явно выражен имморализм, а если и они тяготеют к «моралистике», то она приобретает у них какой-то «экзальтированный» харак­тер, а не тот, который свой­стве­нен нормальным людям, руководствующимися в своей жизни определенными жи­тей­скими и общепринятыми нормами поведения. Это, в частности, ярко проявлено у Л. Толстого, которого М. Нордау также относит к «вырожденцам». Это относится прежде всего к его концепции «непротивления злу», а также утверждение о безнравственности общения с женщиной, - все это находится в разительном контрасте с реальным поло­жением дел и со здравым смыслом.

АНАЛИЗ МИСТИЦИЗМА

Нордау считает, что мистицизм обусловлен тем, что мистик, как личность с выродив­шейся психикой ,не может сконцентрировать и организовать сознание: «Мистицизм.. вызывается на­следственной или благоприобретенной слабостью воли, неспособностью подчинять ассоциацию идей вниманию, уяснить себе туманные представления, не ми­рящиеся с теми, на которое направлено внимание» (С. 59). Он еще выделяет вид мис­тицизма, которые вызван не­способностью воспринимать вообще впечатления от внеш­него мира, такой мозг вообще неспо­собен выработать что-либо более менее определен­ное. Но такой мистический ум, особо не склонен к разного рода творчеству, он случа­ется лишь у людей заурядных, в повседневной жизни.

Он совершенно верно утверждает, что человек сильного ума, только он может быть на­зван «глубоким», ибо путем упорядочения и определенности своего мышления он по­зволяет выра­ботать прозрачное глу­бокое миросозерцание. Мистик же дает глубину темную.

У истинного гения глубина мысли совпадет с ясностью. Его мыль тем ценна, что она «..освещает скрытые углы и наполняет даже пропасти потоком света. Мнимая же глу­бина мис­тика – не что иное, как мрак, который также производит впечатление глубины, потому что гра­ницы невидны. Мистик затемняет ясные очертания явлений. Он покры­вает их голубою дымкою. Он мутит ясную воду и делает прозрачное непрозрач­ным, подобно тому как каракатица мутит морскую воду. Следовательно, тот, кто смот­рит на мир глазами мистика, ви­дит только волнующийся густой туман, в котором он может найти все, что угодно» (С.57)

«Мистицизм – обыкновенное состояние человека, а вовсе не какое-нибудь особенное настроение его духа. Сильный мозг, доводящий всякое представление до полной опре­деленно­сти, и сильная воля, поддерживающая напряженное внимание, встречаются редко. Туманная мечтательность, прихотливый разгул воображения не требуют напряжения, и поэтому их пред­почитают простому наблюдению и разумным сужде­ниям, немыслимым без затраты труда.» (С. 61)

Причина возникновения мистицизма М. Нордау видит в слове: «Слово – это великое средство развития человеческого мышления – представляет собою не одно лишь благо­деяние. Оно вно­сит в сознание большинства людей гораздо больше мрака, чем света. Оно обогащает их память звуками, но не резко очерченными образами действительно­сти» (С.62) Но слово не может быть заменителем реального опыта, хотя часто отожде­ствляется с этим опытом. В этом и состоит ошибка: «Многие ошибочные пред­ставле­ния о явлениях природы, большинство ложных науч­ных гипотез и все метафизи­ческие системы объясняются тем, что люди в своих мыслях и суж­дениях смешивали с пред­ставлениями, возникшими из непосредственного наблюдения, и та­кие, которые были возбуждены словами, придавая им равное значение. Слова либо изобрета­лись мисти­ками и были с самого начала не чем иным, как бредом их больного и слабого мозга, либо первоначально и выражали определенное и правильное представление, ко­торое, однако, не было понято другими и подвергалось ложному толкованию или даже часто преднамерен­ному извращению» (С.62)

КРИТИКА МЕТАФИЗИКИ

Метафизику он оценивает негативно, предпочитая её научному исследованию, которое трудно и требует усилий, а метафизика же это поверхностное творчество дилетантов, которые не соби­раются себя утруждать этим научным исследованием: «Всякого рода метафизика облегчает себе задачу: она сочинит какую-нибудь побасенку и рассказы­вает ее вполне серьезно. Когда люди ей не верят, сочинители бранятся и угрожают; но они ничего не могут доказать, они не могут заставить людей принимать их фантасмаго­рии за чистую монету. Это их, однако, не смущает: им ничего не стоит прибавлять к словам новые слова, к недоказанным положениям – новые недоказанные положения, воздвигать* на одном догмате новые догматы. Серьезный и нормальный ум, жаждущий и алчущий точного знания, не будет обращаться к метафизике: к ней обращаются только те, кого может удовлетворить убаюкивающая сказка старой няни» (Нордау М. Вырождение. Современные французы. М.: Республика, 1995. С.83-84)

Вообще, по мнению М.Нордау: «Истин и верных объснений искать нечего. Но они яв­ляются поучительным свидетельством усилий общественного сознания найти требуе­мое разумом более или ме­нее удачное объяснение бессознательной своей дея­тельности в данное время» (С.259)

В этом отношении типичен анализ им творчества Ф. Ницше. Вот что он, в частности пишет о его произведениях: «Если читать произведения Ницше одно за другим, то с первой до последней страницы получается впечатление, как будто слышишь буйного помешанного, изры­гающего оглушительный поток слов со сверкающими глазами, ди­кими жестами и с пеной у рта, по временам раздражающегося безумным хохотом, не­пристойной бранью или проклятиями, сменяющимися вдруг головокружительной пля­ской, или накидывающегося с грозным видом и сжатыми кулаками на посетителя или воображаемого противника. Если этот бесконечный по­ток слов имеет какой-нибудь смысл, то в нем можно разве различить ряд повторяющихся гал­люцинаций, вызывае­мых обманом чувств и болезненными органическими процессами. Там и сям всплывает ясная мысль, имеющая, как всегда у буйных помешанных, характер категориче­ский, повелительный. Ницше не аргументирует. Когда ему кажется, что он может натолк­нуться на возражение, он осмеивает его и резко декретирует: это ложь. Но он сам вечно противоречит своим диктаторским заявлениям. Сказав что-нибудь, он тот час же гово­рит противоположное, и притом с одинаковой страстностью, по большей части в той же книге, на одной и той же стра­нице. Иногда он сам замечает это противоречие и то­гда делает вид, будто потешался над чита­телями» (Нордау М. Вырождение. Современ­ные французы. М.: Республика, 1995. С.259). Он далее подчеркивает, что «..мышление Ницше проявляет две характерные особенности, свойственные буйному помешатель­ству: безусловное преобладание не стесняемой и не обуздываемой ни вниманием, ни логикой, ни суждением ассоциации идей и головокружитель­ную быстроту процесса мышления» (С.282). Он совершенно верно отмечает следующий мо­мент его творчества, что если отмести «мыльную пену» его поэтических длинных фраз, то в конечном счете мы получим лишь набор определен­ных банальных, всем известных положений, тем бо­лее среди которых встречаются давно уста­ревшие положения, опровергнутые совре­менными Ницше научными исследованиями. При подробном рассмотрении фи­лософия Ницше – это «..собрание бессмысленных положений и фраз, к которым даже нельзя от­носиться серьезно, потому что они столь же эфемерны, как кольца дыма, ко­торыми за­бавляется человек, курящей сигару» (Нордау М. Вырождение. Со­временные французы. М.: Республика, 1995. С.268)

Иногда у самого М. Нордау прямо-таки «не выдерживают нервы», и он переходит на прямую брань в адрес Ф. Ницше: «Этот «оригинальный» и «смелый» мыслитель стара­ется всучить своим читателям, подражая приемам торговцев, прибегающих к распро­дажам, самый залежалый товар в качестве совершенно нового. Наиболее сильные атаки он ведет против от­крытых дверей. У этого «одинокого», у этого «обитателя наивысших горных вершин» – дю­жинный облик всех декадентов. Хотя он постоянно говорит с презрением о «стаде» и «стадном животном», но он сам не что иное, как банальнейшее стадное животное. Только стадо, к кото­рому он принадлежит душой и телом, особен­ное стадо – это стадо паршивых овец» (Нордау М. Вырождение. Современные фран­цузы. М.: Республика, 1995. С.275)

Во многом он прав, Ф. Ницше – это типичный сумасшедший, и когда М. Нордау писал эти строки, Ницше уже несколько лет находился на излечении у профессора Бинсван­гера в Йене в качестве абсолютно неизлечимого пациента. Но такова уж ре­альность в такой же степени не­нормальной человеческой культуры, человек вообще, с точки зре­ния природы, - это сошедшая с ума обезьяна. Поэтому как не возмущает упо­рядоченно философствующий ум нормального философа, тем не менее, надо выяснить - в чем причины успеха творчества Ф. Ницше, почему он периодически издается и по сей день. Хотя можно М. Нордау понять – не только у него не выдерживают от возмущения нервы при чтении «горячечных откровений» Ф. Ницше. Особенно «про­рывает» М. Нордау, когда последователи Ницше объявляют его «тончайшим пси­хофизиологом», т.е. покушаются на сферу его профессиональной деятельности. Здесь с ним можно со­гласиться, действительно, как можно считать его выдающимся «психофи­зиологом», ко­гда Германия имела в то время выдающегося психолога и та­лантливого философа В. Вундта.

ТЕРАПИЯ КУЛЬТУРЫ

При допущении того, что если анализируемые им психопатические направления полу­чат даль­нейшее развитие, Нордау рисует безотрадную картину вырождения, которая, как не печально совпадает в некоторых моментах с современной культурой конца XX- начала XXI века. Он ут­верждает, что получит повсеместное распространение заведения по употреблению эфира, хло­рала и гашиша. Всем известно повсеместное распростра­нение наркотиков в наше время значи­тельно более губительных, чем указывал М. Нор­дау. Он утверждает, в связи с извращенностью вкусов даже специальные учреждения по вдыханию из роскошных сосудов всякого рода нечис­тот и экскрементов – мы, соб­ственно, в этой атмосфере уже и живем. Он пишет, что возникнет множество новых профессий: вспрыскивателей морфина и кокаина, «спутников, успокаиваю­щих энерге­тическим поддакиванием лиц, страдающих манией сомнения». Первая «профессия» пока имеет нелегальный характер, но вторая уже есть – это целая стая «психоаналити­ков».

Далее он утверждает: «Половая психопатия в самых различных своих проявлениях до такой степени усилится и распространится, что надо будет подумать о соответственном пересмотре нравов и законодательства. Моды подвергнуться коренным изменениям. Мазохисты или пасси­висты, из которых будет состоять большинство людей, будут* но­сить костюмы, напоминаю­щие своим покроем и цветом женские. Женщины, желающие нравиться этого пошиба мужчинам, наоборот будут носить мужское платье, монокли, сапоги со шпорами, держать хлыст в руках и не иначе выходить на улицу, как с сигарою во рту. Число людей с извращен­ным половым чувством настолько увели­читься, что они образуют в палате депутатов отдельную партию и проведут закон, раз­решающий лицам одного пола вступать в брак. Таким образом, садисты, нозои, некрофилы и т.п. получат возможность удовлетворять свои склонности законным обра­зом» (С. 314-315) Тут мы как раз находимся на рубеже перехода к такому способу су­ществования. В театрах, пишет М. Нордау, будут в основном даваться пьесы порногра­фического характера, пропагандирующие насилие и убийства. Возникнут раз­ного рода спиритические общины, которые «будут содержать вместо священников пророков, за­клинате­лей мертвецов, колдунов, гадальщиц, хиромантиков, астрологов и т.п.» (С.315). Родственные современности моменты в этих описаниях также видны.

Интересно, что он пишет о книгах. Он пишет, что они выйдут из моды: «Они будут пе­чататься не иначе как на черной, голубой или золотисто-желтой бумаге другой краской; текст будет со­стоять из бессвязных слов или слогов, даже просто букв или цифр с сим­волическим значением, которое читатель будет угадывать, руководствуясь цветом бу­маги и печати, форматом книги, величиною и родом шрифта. Писатели, добивающиеся популярности. Будут облегчать читателям труд отгадывания, поясняя текст символиче­скими арабесками и пропитывая бумагу какими-нибудь духами. .. поэты, выпускающие в свет сочинения, состоящие из нескольких букв или просто разноцветных страниц без всякого содержания, будут возбуждать всеобщий восторг. Образуются целые общества для комментирования таких книг, и увлечение ими будет доходить до того, что комментаторы и их сторонники, отстаивая каждый свое толкование, бу­дут вступать друг с другом в кровопролитный сражения» (С.315) Мы пока до этого не дошли, но, стараниями разного рода любителей философии М. Хайдеггера и разного рода «по­стмодер­нистов», уже недалеко от этого.

Он считает, что претензии этих новых направлений на какое-то прогрессивное явление несостоятельно, ибо истинный прогресс заключается не в инициации низших инстинк­тивных способностей, апологию бессознательного. Суть прогресса человече­ского об­щества состоит в прямо обратном – в рационализации общества, в увеличении познаний об окружающем мире. Вот что он пишет в заключении: «Регресс, одичание – вот настоящий вклад, к которому стре­мится кучка, осмеливающаяся говорить о свободе и прогрессе. Она хочет быть представитель­ницей будущего. Такова одна из главных претензий, одно из средств, при помощи которых она ловит в свои сети простаков. Но мы уже видели, что она представляет собой не будущее, а за­глохшее, мифическое про­шлое. Психопаты шамкают, а не говорят. Они испускают однослож­ные звуки вместо того, чтобы пользоваться правильно построенной речью. Их картины напоминают ри­сунки пачкающих столы и стены детей. Их музыка похожа на музыку желтолицых Вос­точной Азии. Они смешивают все роды искусства и низводят её до первобытных форм. Во всем у них сквозит атавизм, а нам ведь известно, что атавизм – один из самых вер­ных признаков вырождения» (Нордау М. Вырождение. Современные французы. М.: Республика, 1995. С.325)

ПСИХОДИАГНОСТИКА А.БИНЕ (1875-1911)

Под IQ подразумевается индекс скорости умственного развития. Он определяется от­ношением так называемого умственного возраста к хронологическому.