IV. Заключение

Вопрос всех вопросов (их в изобилии пробуждают “Черные тетради” и они будут теперь будоражить и знатоков хайдеггеровских работ, и тех, кто интересовался и будет интересоваться учением этого философа) четко сформулирован на страницах немецкого портала (газеты) “Zeit-Online”: «Как могло произойти, что немецкий философ – после Лессинга и Канта, после Гейне и Гегеля – в полном сознании ударился в фантазии о глобальном уничтожении и “затухании” мира, испорченного не-немецким духом, и “облагородил” все это как последнее доказательство “величия Бытия” (des Seyns)? Но так случилось. В 1941 году, после того, как Германия ввергла мир в пожарище, “самый великий мыслитель столетия”, “герой тайной Германии”, “Гёльдерлин в башне философии”, “гениальный продолжатель греческого наследия” (des Griechentums), написал черным по белому такое предложение: “Все должно быть приведено к полному уничтожению. Только так можно прекратить существование двухтысячелетнего сооружения метафизики”»[60].

И в самом деле, подобные фразы (в более полной форме они были приведены раньше) звучат как бред сумасшедшего. И они представляются тем более чудовищными и необъяснимыми, что их собственной рукой выписал философ, которого наделяли многими сверххвалебными эпитетами (они внутри приведенного текста-вопроса взяты в кавычки). Задавали, причем и раньше, и в сегодняшних обсуждениях, и такой вопрос: как сочетается то и другое – философские идеи, не случайно причисляемые к серьезным, сильным, даже к “классике” философии XX века, и формулы о нациях, тоже не случайно относимые к антисемитизму (и к другим видам “анти-”, что было показано на примере анти-английского хайдеггеровского ожесточения)? Считаю (вместе с рядом авторов, размышлявших и сегодня размышляющих над этой проблемой): они никак не сочетались, а в свете высоких философских критериевкак раз резко противоречили друг другу (последнее, по-моему, имеет место вопреки всем стараниям самого Хайдеггера «последовательно» подогнать друг к другу несочетаемое). Вывод: мыслительное наследие Хайдеггера не состоит из таких частей, а распадается на части, из которых одна, т. е. философско-теоретическая, в целом достойна выдающегося, оригинального мыслителя (в том числе и при всех изменениях, поворотах, недостатках), а другая, где (по преимуществу) ставятся социальные, политические, философско-исторические вопросы, подчас выглядит так, как будто придумана другим человеком, нередко подпадающим в своих рассуждениях под наихудшие стереотипы и предубеждения (больше всего – нацистского времени).

В дискуссиях, между прочим, постоянно всплывало имя Ханны Арендт. Так, в ранее упомянутом интервью с Франсуа Федье журналист задал также и такой вопрос: что могла бы сказать о “Черных тетрадях” Ханна Арендт? (Федье ушел от ответа.) Мне неизвестно, знала ли Ханна, до последних дней своей жизни (несмотря на размолвки, паузы) коммуницировавшая с Хайдеггером, о том, что он пишет “Черные тетради”. Но поразительно вот что: по моему убеждению, в споре, о котором сегодня идет речь, она …уже сказала своё слово! Сказала, когда создала свою торию тоталитаризма и в ней выявила, какие губительно опасные предрассудки заражают умы людей, в том числе “теоретиков”, способствуя утверждению тоталитаристской власти. Когда разрабатывала концепцию “радикального зла” – и даже обсуждала её в переписке с Хайдеггером. Когда критически отнеслась к крайним формам сионизма, сопоставимым с воинствующим антисемитизмом. И особенно тогда, когда она (тоже обсуждая эти темы с Хайдеггером) подвергла резкой критике многовековые философские традиции в той их части, которая была связана с социально-политической проблематикой. И когда она даже отказалась от термина “философия политики”, ибо считала последнюю отсутствующим в философии (серьезным) проектом.

К спорам о непримиримости двух обсуждаемых сторон мышления Хайдеггера относятся и ставшие известными высказывания Ханны о “человеческих” слабостях Хайдеггера как личности, о его “бесхарактерности”. Такими личностными характеристиками (например, относительно разных “масок” “лиса Хайдеггера”, которые он менял в неизменно театральных “явлениях” публике) – ими нельзя ограничиваться. Не менее, если не более важны её размышления о существенных в обсуждаемой связи, притом объективно профилирующих изъянах философии, от которых, по убеждению Х.Арендт, не был свободен ни её учитель, ни другие – и именно крупные (Х.Арендт скажет: великие – groβe) мыслители. Например, в поздравительной (произнесенной по немецкому радио) речи в честь 80-летия Хайдеггера Х.Арендт вполне обоснованно затронула вопрос, относящийся не только к Хайдеггеру, к его мышлению, но и к многовековой философской традиции, обнаруживая в ней общий, однако совсем не простительный            изъян: «Но мы, кто хочет уважать мыслителей, – пишет Х.Арендт, – даже если наше местопребывание – посреди мира, мы очевидно испытываем неприятные чувства и, возможно, гневаемся, когда обнаруживается, что Платон, как и Хайдеггер, включаясь в человеческие дела, находили себе прибежище у тиранов и фюреров… Ибо склонность к тираническому началу можно теоретически обнаружить у великих мыслителей (Кант – великое же исключение)…»[61].

Итак, Х.Арендт видит главное объяснение нацистских грехопадений и, в частности, мыслительных формул такого типа, о которых мы говорим, в общих и коренных изъянах, которые проявляются тогда, когда мыслители “включаются в человеческие дела”, особенно в дела социально-политические. Как бы продолжая тематически анализ Ханны Арендт, я в своей ранее упоминаемой книге сочла возможным говорить о том, что у Хайдеггера (с его неоспоримым и для меня философским талантом) почти полностью отсутствовал не только талант, но вообще умение хотя бы зрело на обыденном уровне мыслить на социально-политические темы. Это вообще не было “его” поле; у него не было “органа”, сопоставимого с тем, каким он был поразительно наделен – по оценке Ясперса – в чисто философских рассуждениях.

Попадая в него, это “поле” рассуждения, Хайдеггер сразу под-падал под наихудшие бытовые стереотипы – а они часто и “правят” людьми, когда те рассуждают о тех или иных нациях, о своей нации. (И тут даже повседневное влияние на Хайдеггера его жены, которая даже и по оценкам близких родственников была убежденной антисемиткой, нельзя сбрасывать со счетов.) Кстати, в обсуждениях справедливо подчеркивалось: в антисемитских рассуждениях Хайдеггера (как будто о сущностях, о сущностном) воспроизводятся “самые плоские стереотипы”[62] (Маркус Габриель, профессор Боннского университета). Так говорили не только философы. Приведу суждение о Хайдеггере, высказанное в блоге: «его антисемитизм был вульгарного сорта (а бывает ли другой?)»[63].

Дело, впрочем, не только в высказываниях Хайдеггера, в целом справедливо оцененных как антисемитские. Приходится иметь в виду приведенные ранее чудовищные, безумно-бредовые формулы “Черных тетрадей” о “философской”-де желательности добиться победы “Seyn”… через всеобщее уничтожение человеческого рода! И потому можно говорить даже об элементах патологии в иных высказываниях Хайдеггера по социальным, политическим (и в частности, по национальным) вопросам. Сейчас в ходу термин “социопатия”; под ним разумеют, что люди, в принципе ментально, психически здоровые, “больны социально”… Их нельзя, опять же в принципе, допускать к социальным, политическим делам и, соответственно, к серьезным социально-политическим размышлениям и обсуждениям. Однако в реальной жизни (в нынешнюю эпоху никак не меньше, чем в прежнюю) они претендуют на то, чтобы играть партию первых скрипок как во внутри-государственных, так и меж-государственных делах. Предубежденность, стереотипичность мышления и личная злобность – первые признаки, по которым надо отклонять претендентов на руководящие социальные посты. А сейчас создается такое впечатление, что такие качества становятся в этих делах “высоким проходным балом”… Как раз подобные деятели – и это стало знамением времени – часто стремятся оказаться и оказываются “у руля” социальных кораблей человечества.

Подобно этому Хайдеггер всё время хотел и настойчиво стремился ввести социально-исторические, социально-политические координаты в свою самую абстрактную философию. Он очень любил  особо порассуждать на социально-политические темы. И тут снова хочется вспомнить о Ханне Арендт. В своей книге я пыталась показать, что эта выдающаяся мыслительница, учитывая такую черту мышления ее учителя, в своем теоретическом развитии, не афишируя этого открыто, противопоставляла ряду решающих ходов философии Хайдеггера свои корректирующие рассуждения, если речь шла именно о “вмешательстве”, пусть и философском, “в человеческие дела”. В своей книге я, в частности, пыталась показать, что Х.Арендт (например, в блестящей работе “Vita activa”) – в фактическом, хотя явно и не афишируемом противоборстве с весьма популярной хайдеггеровской концепцией “das Man” – убедительно доказывала: хотя у Хайдеггера при использовании “das Man” зарисованы некоторые стороны человеческой жизнедеятельности, ведущие к её стандартизации, стереотипизации, сама концепция не годится на роль теории, претендующей на окончательное трансисторическое определение человеческой сущности и человеческих дел. Фактически (хотя и без явных обозначений этого) в противоборстве с концепциями Хайдеггера Х.Арендт убедительно доказала (используя отдельные традиции философской мысли начиная с Августина): человек – по самой своей природе и по всем практическим реальным результатам деятельности – все же уникальное, неповторимое существо, при том что влияние “das Man” тоже сказывается и в иные периоды особенно сгущается. (Любопытно, что сомнительные формулировки Хайдеггера – убедительный пример слабости этого, в принципе, оригинального ума перед хорошо им самим описываемой властью стереотипов в духе “das Man”, которые стоят также у истоков национал-социализма и его преступлений).

На фоне сказанного, правда, остается вопрос: почему Х.Арендт (зная об этих изъянах личностного мира и учений Хайдеггера) все же воздавала ему должное как философу (и – это частная, приватная деталь – продолжала любить его до конца своей жизни, несмотря на сложность, порой и драматизм их личных отношений)? Подробнее на эти вопросы я и пыталась ответить в своей книге “Мартин Хайдеггер и Ханна Арендт: бытие–время–любовь”, к которой я отсылаю заинтересованных темой читателей.

Очень нужно поразмыслить над вопросом о том, как – в свете ранее сказанного, в свете новых знаний, которые дают “Черные тетради” – следует отнестись к философии Хайдеггера, к её сложившимся в литературе оценкам и к её анализу?

В отдельных случаях участники обсуждения очерчивали современные проблемы такого рода поистине драматически, кардинально: не нуждается ли сложившаяся история философии (пор крайней мере) XX века в том, чтобы она была полностью переписана?

Один из откликов в блоге звучит просто, обыденно, но и категорично: «Всякая ненависть основана на невежестве. Называть этого парня гением – нонсенс»[64].

Я считаю, что полное переписывание вряд ли потребуется, но серьезные уточнения нужны, они назрели – в данном случае касательно оценок смысла и значимости философии Хайдеггера. Нужны более “дифференцированные” подходы – вместо господствующих однозначно высоких характеристик. Необходимость уточнений, впрочем, касается и истории философии в целом. Ведь философы, уже облаченные временем в тогу “классиков”, были живыми людьми, которые – это случилось и с Хайдеггером – в чем-то “забегали вперед” своей эпохи, а в чем-то разделяли её предрассудки (не говоря уже  о личных склонностях и слабостях, не в одном случае влиявших на философию). Считается, что “классическая” философия может, должна быть лишена противоречий, изъянов, и что “великие философы” – это “великие образцы”, причем во всем. Если история философии пишется в таком стиле, её, в самом деле, пора переписывать…

Не лишено оснований соображение профессора Маркуса Габриеля о том, что 95–96 тома Собрания сочинений Хайдеггера – повод к детальному их исследованию, которое должно вестись (как раз) с помощью инструментов, презираемых Хайдеггером, т. е. с помощью социологических, исторических (также в свете литературно- и философско-исторических), психоаналитических подходов[65].

В случае Хайдеггера верно признать, что для анализа одних проблем у него были знания, подготовка, талант; при обсуждении других (пусть к ним у него  была особая склонность) проявлялись слабость, стереотипность его мышления.

Если рассуждать таким образом, то к большому и разнонаправленному наследию Хайдеггера можно и нужно отнестись дифференцированно, критически и, вместе с тем объективно. Теперь, кстати, можно учесть вполне обоснованную самокритику Хайдеггера, отнесенную им, в частности, к “Бытию и времени” (она тоже принадлежит к конкретным и небольшим сенсациям “Черных тетрадей”). Но и при новых, более строгих критериях, при всей дифференцированности подходов можно обнаружить достаточно солидные пласты философской глубины, новаторства Хайдеггера как мыслителя, оправданно заботящегося о бытии (теперь, в “Черных тетрадях”, в его высокой ипостаси “Seyn”, отличного и от Sein, и от Seiende, сущего) и прозорливо предупреждающего об опасности “забвения Бытия”.

 

 

[1]      Правда, отдельные исследователи и раньше заводили речь о “приватном”, иногда – о “фрайбургском национал-социализме”, в котором, кстати, заядлые нацисты упрекали Хайдеггера. См.: D.Thomä. Die Zeit des Selbst und die Zeit danach. Zur Kritik der Textgeschichte Martin Heideggers (1910–1976). Fr.a/M. 1990. В этой же книге можно найти наиболее полный и объективный обзор хайдеггероведческой литературы, появившейся до начала 90-х, в которой  их авторы вступили в спор по главным проблемам настоящей статьи.

[2]      Роль издателя П.Травны – особая и непростая, также и в том, как уже сложилась и ещё будет складываться судьба опубликованных и подготовленных к опубликованию томов.

Во-первых, он, уже “забегая вперед” печатания “Черных тетрадей”, опубликовал свою книгу, в которой принял их во внимание.

Во-вторых, в споре об антисемитизме стало известным его твердое мнение: позиция Хайдеггера – антисемитская. В-третьих, именно по инициативе Травны некоторые материалы  издания стали известны, прежде всего во Франции, до официальной продажи вышедших томов – почему за несколько месяцев до этого уже развернулись те дискуссии, о которых далее пойдет речь. В-четвертых, Травны – впервые в мире – основал в Вупертале Институт Хайдеггера, т. е. специальное учреждение, дело которого состоит в  исследовании и пропаганде наследия немецкого философа.

[3]      P.Trawny. Nachwort des Herausgebers // M.Heidegger. Gesamtausgabe. Fr. am Main. 2014. Bd. 94. S. 529 (Далее Послесловия Травны цитируются по этому изданию – ссылки сокращенные, только с указанием тома и страниц в порядковой нумерации каждого тома).

[4]      О различных стадиях обсуждения “дела Хайдеггера” (по состоянию, сложившемуся к 1989 году) я рассказала в своем биографическом сочинении 1989 года “Драма жизни, идей и грехопадений Хайдеггера”, недавно перепечатанном в качествеПриложения к моей книге “Мартин Хайдеггер и Ханна Арендт: бытие–время–любовь”. М., 2013. С. 461–520.

[5]      Другое дело, что наши европейские коллеги и тогда, и после не выработали коллегиальной привычки откликаться на российские разработки (что они делали лишь в случае своих европейских, американских коллег).

[6]      Пример: анализ “Бытия и времени” и других произведений в моей последней книге “М.Хайдеггер и Х.Арендт: бытие–время–любовь” – с обсуждением проблем перевода В.Бибихина.

[7]      В.В.Бибихин. Дело Хайдеггера // Философия Мартина Хайдеггера и современность. Отв. редактор Н.В.Мотрошилова. М., 1991. С. 166.

[8]      Вот один из них. Профессор В.Али, член партии Гитлера с 1931 года, пишет в нацистское Министерство в связи с тщательно разработанными нацистами Фрайбурга планами продвижения Хайдеггера на пост ректора: «Господин коллега Хайдеггер не член партии, и он считает (!), что в данный момент ему из практических соображений не следует им становиться, чтобы могли свободнее действовать те коллеги, позиция которых ещё не ясна или даже враждебна. Он, однако, обещает (!) объявить о своем вступлении в партию, когда это по другим основаниям будет признано целесообразным» (Цит. по: B.Martin. Martin Heidegger und “Dritte Reich”. Ein Kompendϊum. Darmstadt, 1989. S. 165, курсив мой – Н.М.) Важно, что письмо написано 9 апреля 1933 г., т. е. за месяц до процедуры избрания! См. также: H.Ott. “Martin Heigeger. Unterwegs zu seiner Biographie. Fr.a/Main, 1988. Раздел “Wie Heigegger Rektor wurde”. SS. 138–145, где имеется указание на другие проверенные факты такого рода).

[9]      Мнения С.Агасински – в 70-х годах активной слушательницы курсов Ж. Деррида, затем автора работ по гендерным проблемам – вряд ли имеют большой вес в философском сообществе, тем более применительно к таким сложным и специальным сюжетам, как тексты Хайдеггера.

[10]     http://www.heidegger-gesellschaft.de/anklaenge/stellungnahme-zu-den-schwarzen-hef…

[11]     Но это только лингвистическая помощь; она, похожее дело, не дает разъяснения всех тех смыслов и оттенков, которые придает этим словам Хайдеггер, делая их – в рассматриваемый период – категориями свей философии.

[12]   Langenscheidts Großwörterbuch. Deutsch als Fremdsprache. Brl, München, Leipzig… 1993. S. 628.

[13]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegung XII, S. 76. Цитаты из “Чёрных тетрадей” Хайдеггера обозначены так: сначала указывается том Собрания сочинений, затем – один из названных ренее заголовков тетрадей, затем – страница оригинала, проставленная на полях издания.

[14]     Ebenda, S. 80.

[15]     http://www.glazundelnd.de/Artikel/abc/h/martin-heidegger-was-vom-gekraenkten-n…

[16]     http://www.glazundelnd.de/Artikel/abc/h/martin-heidegger-was-vom-gekraenkten-n…

[17]     Шуму (Lärm и Gelärm) Хайдеггер посвящает особые раздумья, говоря: «Нововременной мир приходит к колоссальному “проституированию” в шуме (Gelärm); в нем Machenschaft имеет тенденцию к тому, чтобы таковой шум стал основной формой его самосознания» – что имеет место и в той саморекламе всего, что предпринимается, и в “монтаже” всего прошедшего. «Шум – это всякое речение и писание. Шум – это машина, даже если она работает бесшумно» (M.Heidegger. Bd. 96. Überlegungen XIII, S. 20).

[18]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegung XII, S. 79, 80.

[19]     Подобным образом я, вместе с немалым числом авторов, пишущих на разных языках, сохраняла в оригинале хайдеггеровские термины “Dasein” или “das Man”, что подробно разъяснено в моей книге “Мартин Хайдеггер и Ханна Арендт: бытие–время–любовь”).

[20]     M.Heidegger. GA. Bd. 95. Überlegungen VIII. S. 9.

[21]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIII. S. 55.

[22]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XII. S. 82. Для понимания пассажа, приведенного выше, тоже надо учесть нечто дополнительное: “расовый принцип”, “выращивание расы” в понимании Хайдеггера не носят чисто негативного характера. (Так, философ возражает против «полного лишения народов расового начала» – против Entrassung der Völker, – обсуждая перспективы возможного единства немцев и русских).

[23]     M.Heidegger. GA. Bd. 95. Überlegungen VIII. SS. 8–9, 9 (курсив мой – Н.М.).

[24]     Ebenda

[25]     M.Heidegger. GA. Bd. 95. Überlegungen X. S. 80.

[26]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIII. S. 76,77.

[27]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIV. S. 91–92.

[28]     Обратите внимание: Fortschitt – это прогресс; слово во множественном числе, написанное с разделением на две части – Fort-schritte – означает дальнейшие шаги, шаги вперед.

[29]     Ebenda, S. 92 (курсив мой – Н.М.).

[30]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIV. S. 121. (курсив мой – Н.М.)

[31]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XV. S. 17.

[32]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIII. S. 51–52.

[33]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XV. S. 8.

[34]     Цитаты из текста: M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XV. SS. 9, 10, 11, 12.

[35]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XV. S. 41.

[36]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIII. S. 61.

[37]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIII. S. 63.

[38]     Ebenda. S. 3–64.

[39]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIII. S. 70.

[40]     M.Heidegger. GA. Bd. 95. Überlegungen XIII. S. 68–69.

[41]     M.Heidegger. GA. Bd. 95. Überlegungen XIII. S. 78–79.

[42]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XII. S. 69.

[43]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XII. S. 69.

[44]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XIII. S. 78–79 (курсив мой. – Н.М.).

[45]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XII. S. 73.

[46]     См.: «Снова – и как часто ещё будет это – немецкая сущность отброшена далеко назад в жуткую сокрытость…» (Ebenda, S. 70).

[47]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XII. S. 81.

[48]     Ebenda

[49]     Ebenda, S. 46.

[50]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XII. S. 102.

[51]     M.Heidegger. GA. Bd. 95. Überlegungen XII. S. 67.

[52]     P.Trawny. Nachwort des Herausgebers // M.Heidegger. GA. Bd. 96. S. 282.

[53]     Цит. по: P.Trawny. Nachwort des Herausgebers // M.Heidegger. GA. Bd. 96. S. 281.

[54]    

[55]     M.Heidegger. GA. Bd. 95. Überlegungen VII. S. 36.

[56]     M.Heidegger. GA. Bd. 96. Überlegungen XII. S. 81.

[57]     M.Heidegger. GA. Bd. 94. Überlegungen, S. 8.

[58]     M.Heidegger. GA. Bd. 94. Winke X. Überlegungen (II) und Anweisungen, S. 1.

[59]     Попутное замечание: Хайдеггер фактически дезавуирует свои разработки в “Бытии и времени”, касающиеся проблемы времени! А в главном массиве хайдеггероведческой литературы рассуждения Хайдеггера о Zeitlichkeit  возводятся на пьедестал... Есть, правда, исключения: например, в отечественной литературе противоположные точки зрения представлены В.И.Молчановым и мною – это тезисы о том, что рассуждения о Zeilichkeit относятся к наиболее слабым частям произведения.

[60]     http://www.zeit.de/2014/12/heidegger-schwarze-hefte-veroffentlicht/seite-4

[61]     H.Arendt – цитир. по журналу “Merkur” (Heft 10, 1969). S. 191 (курсив мой – Н.М.)

[62]     http:www.welt.de/kultur/literarischewelt/article 126631899/Wesentliche Bejahung-d…

[63]     http://www.newyorker.com/online.blogs/movies/2014/03/why-does-it-matter.-if-heide…

[64]     http://www.newgorker.com/online/blogs/movies/2014/03/why-does-matter-if-heide…

[65]         http://www.welt.de/kultur/literarischewelt/article 126631899/Wesentliche-Bejahung-d…