2) В чем причина бессмысленности этих вопросов:

Большинство предложений и вопросов философов коренится в непонимании логики языка (Это вопросы такого типа, как тождественно ли добро в большей или меньшей степени, чем прекрасное.) И неудивительно, что самые глубокие проблемы — это, по сути, не проблемы. Вся философия — это «критика языка»... Заслуга Рассела в том, что он показал видимая логическая форма предложения не обязательно является его действительной логической формой. Предложение — картина действительности ибо, если я понимаю предложение, то знаю изображаемую им возможную ситуацию. Предложение представляет существование и не-сушествование со­бытий [элементарных ситуаций].

Целокупность истинных предложений — наука в ее полном охвате (или Целокупность наук). Философия не является одной из наук. (Слово «философия» должно обозначать нечто, стоящее над или под, но не рядом с науками.) Цель философии — логическое прояснение мыслей. Философия - не учение, а деятельность. Философская работа, по существу, состоит из разъяснений. Результат философии не «философские предложения», адостигнутая ясность предложений.

Мысли, обычно как бы туманные и расплывчатые, философия при­звана делать ясными и отчетливыми.

Психология не более родственна философии, чем какая-нибудь иная наука. Теория познания — это философия психологии. Разве мое изучение знакового языка не соответствует изучению мыс­лительного процесса, которое философы считали столь существенным для философии логики? Только в большинстве случаев они впутывались в несущественные психологические исследования, и для моего метода существует подобная опасность. Дарвиновская теория имеет не большее отношение к философии, чем любая иная научная гипотеза.

3) Как должны быть взаимосвязаны философия и наука? в чем заключа­ется истинный метод философского исследования:

Философия ограничивает спорную территорию науки. Она призвана определить границы мыслимого и тем самым немыс­лимого. Немыслимое она должна ограничить изнутри через мыслимое. Она дает понять, что не может быть сказано, ясно представляя то, что может быть сказано. Правильный метод философии, собственно, состоял бы в сле­дующем: ничего не говорить, кроме того, что может быть сказано, т.е. кроме высказываний науки, - следовательно, чего-то такого, что не имеет ничего общего с философией. — А всякий раз, когда кто-то захотел бы высказать нечто метафизическое, доказывать ему, что он не наделил зна­чением определенные знаки своих предложений. Этот метод не приносил бы удовлетворения собеседнику — он не чувствовал бы, что его обучают философии, — но лишь такой метод был бы безупречно правильным.

Х. Патнэм, Р. Нозик.// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.398-400

1)Что не удовлетворяло американских философов р. НозикаиХ. Патнэма в аналитической философии, которая на сегодняшний день является господствующим философским направлением в Англии и сша:

Патнэм X.: «Так получилось, что меня, как и многих других молодых американских философов, в университете прежде всего учили тому, что не нужно любить и что не нужно считать философией. Из нас готовили тех, кто будет опровергать авторов и критиковать тексты. По-моему, это ужасно, и следует прекратить эту практику на всех философских факультетах, во всех школах и направлениях.В колледже я обожал Кьеркегора, но меня учили, что он в большей степени поэт, чем философ. Затем шел Маркс, к которому я питал интерес почти всю свою жизнь, но опять меня учили, что Маркса следует считать социальным теоретиком, а не философом. Мне нра­вился Фрейд, но и здесь мне объяснили, что психология — это вовсе не философия. Этот процесс сужения кругозора происходил, и когда я учился в университете, и когда начал работать преподавателем. Боюсь, что, только достигнув сорока лет, я стал сопротивляться этой привычке считать философией исключительно аналитическую философию».