Художественный образ и действительность

Строго говоря, «действительность» как некая предуготовленная, реальная данность не вполне адекватна понятию «художественный образ». Здесь подойдет нечто более широкое – мир, вселенная, не нацеленная конкретно на художника, а являющаяся потенциальным материалом, источником образного осмысления.

Можно оспаривать идею непосредственной связи художественного образа с окружающей действительностью. Но трудно отрицать, что художественный образ возникает на основе творческого общения художника с окружающим его миром.

Иначе говоря, художественный образ не может возникнуть, как говорят, на пустом месте. Какова же «лаборатория» переплавки явлений действительности в художественные образы? Основные этапы и формы этого процесса исследованы учеными. В итоге творческой переработки явлений действительности должен выступить, если можно так сказать, «продукт», обладающий всеми отмеченными выше качествами художественного образа: обобщенность в конкретном, вымысел, непосредственность, эстетическая значимость.

Какие результативные варианты соотношений автора с действительностью в данном случае возможны? Представим эти соотношения в буквенном выражении, где Д – явление действительности; цифры от 0 до бесконечности – степень творческого участия автора а; ОБ – результат воздействия. Тогда схема вариантов творчества будет следующая:

В данном случае «образность» («эстетичность») отсутствует (равна нулю) в первом варианте, где явление действительности и его отражение представляют собой снимок, копию. «Образности» нет (она равна нулю) и в последнем варианте, где явление действительности и его отражение не состоят в какой‑либо связи вообще. В первом варианте отсутствует субъективный («выразительный») элемент, во втором – отсутствует объективный («изобразительный») элемент. Данная схема близка к схемам, представленным в теоретических работах ИМЛИ. Таким образом, древний человек, изобразивший на скале кентавра (получеловека‑полулошадь), уже был художником. Образ не будет художественным, если в нем со скрупулезной точностью переданы явления или факты действительности. Должна быть уловлена художником тенденция развития явления, перспектива его зрелой формы. Образ воссоздает действительность в ее «возможности», говорит Белинский.

Уже в ранних работах Белинского обнаруживается стремление к дифференциации образного мышления. Критик изначально разграничивает два типа творчества в художественной литературе: идеальный тип творчества, где действительность «пересоздается» в соответствии с авторскими идеалами, и реальный тип творчества, где действительность «воссоздается» «в формах самой жизни» (по замечанию Чернышевского). В рамках этих двух типов творчества, по мысли Белинского, осуществляется мировой литературный процесс.

Первичный материал, носитель образа, эстетически нейтрален и для разных видов искусства специфичен. В живописи это полотно, в художественной литературе и музыке – бумага, в архитектуре – различные виды твердых форм.

Слово и образ

Однако формой выражения образного содержания в художественной литературе является слово, система слов, текст. Художественная литература – словесное искусство.

Итак, с одной стороны художественный образ – общая форма всех видов искусства, а с другой – слово, составляющее литературный текст. Что же, в конце концов, является языком художественной литературы? Образ или слово? И как эти категории соотносятся в словесном искусстве?

В последние годы среди отечественных ученых выявились две основные точки зрения по этому вопросу.

Сторонники одной из них («литературоведческой») исходят из того, что формой словесного искусства является образ, язык же выступает как «форма формы», как средство реализации, средство создания характеров и образов. Сам по себе, взятый вне образа, вне искусства, язык, так сказать, эстетически нейтрален. Становясь же фактом искусства, язык приобретает эстетические функции и становится предметом изучения литературоведения.

Сторонники другой («лингвистической») точки зрения, не отрицая специфической функции слова в словесном искусстве, исходят из того, что «языком» словесного искусства является не образ, а слово. Они считают, что язык – единственная форма словесного искусства, что, не обладая собственной формой, содержание художественной литературы реализуется в формах языка. Язык в данном случае выступает как форма двух содержаний – мышления и искусства. Исходя из положения о «двуединой» (коммуникативно‑эстетической) природе слова, представители «лингвистической» точки зрения полагают, что художественно‑словесное произведение не может быть проанализировано с помощью категории «поэтической речи» и что изучение поэтического языка – дело специальной лингвистической дисциплины.

Ученые, придерживающиеся «лингвистической» точки зрения, утверждают, что художественная литература не может выразить более того, на что способно слово; «литературоведы» же утверждают, что образ существует вне формы, до формы, как чисто психологическое явление и затем уже «переводится» в материальную, объективную словесную структуру.

По мнению академика В.В. Виноградова, «образ рождается из слова, фразы, абзаца».

Думается, дело не в том, чтó возникает раньше – представление или слово, а в том, что слово есть внешняя оболочка и средство закрепления образа.

Образ может явиться результатом как психологических, так и словесных ассоциаций и сравнений. Мы уже не помним рядов фраз и слов, из которых сотканы образы Коробочки и Плюшкина, мы «представляем» себе их в их живой конкретности.

С другой стороны, безусловно важна работа писателя над словом, чтобы зримее и четче воссоздать образ. Пример воссоздания и закрепления образа – портрета в слове – «дубинноголовая» (Коробочка) у Гоголя.

Что же изучать в литературно‑художественном произведении? Образы или язык? И то и другое.

Академик Виноградов предлагает так дифференцировать изучение литературы: «…Пусть литературоведы изучают идеи и образы (теоретическая и историческая поэтика), теория литературы пусть занимается “человековедением”, а лингвисты пусть изучают поэтическую стилистику, “теорию и историю поэтической речи”». Думается, что художественное произведение как целое может быть изучено и понято лишь в результате комплексного, единого подхода с использованием ряда наук, в том числе лингвистики, философии, психологии. Только такая методология может дать положительные результаты.

Начиная с 1960‑х годов в литературоведении прошел целый ряд дискуссий по вопросам специфики художественной литературы как искусства, и в особенности как искусства словесного. Академик В.В. Виноградов утверждает, что «в явлении словесного искусства нет ничего такого, чего не было бы в явлении языка как коммуникации». Ученые, придерживающиеся этой («лингвистической») точки зрения, рассматривают вопрос о специфике художественной литературы только на уровне «образной речи». Ученые, опирающиеся на продуктивное учение А.А. Потебни о внутренней и внешней форме слова, ставят вопрос о возможности иного, дополнительного качества слова, за пределами его коммуникативного значения. Речь идет об эстетическом (образном) качестве. Смысловое и коммуникативное качество – это внешняя форма, образное качество – внутренняя форма. Потебня делил слова на «образные» и «необразные». От степени насыщенности произведения «образными» словами зависело его качество. Изначально «слова‑образы» – тропы. Но были ведь и «словапред – ставления», имеющие образное качество, т. е. передающее общее в индивидуальном, в отличие от представлений, несущих в себе обычную информацию или иллюстрацию. Однако, будучи поставленными в эстетический контекст, любые слова приобретают образное значение. Роман Л. Толстого «Анна Каренина» начинается совсем «необразными» словами: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по‑своему. Все смешалось в доме Облонских». Но эти фразы нельзя исключить из художественного текста. Именно здесь – источник сомнений в специфически‑образном характере искусства, а потому и в «образном мышлении» художника. Но содержание художественного произведения, его смысл выражаются именно в системе образов, зафиксированных в тексте. Крайняя «литературоведческая» точка зрения – признание возможности внетекстового («внесловесного») функционирования образа.

Возникновение литературного образа вне слова едва ли возможно. Зато его последующее функционирование – многозначно. Попробуйте представить себе образ гоголевского Плюшкина, выраженный словом «заплатанный»: какое многообразие образной фантазии при этом возможно!