Следует предположить также, что А. Эйнштейн, высказываясь о близких ему по духу людях, характеризовал и самого себя. В этом плане интересны его характеристики Б. Спинозы и П. Ланжевена. О первом он пишет: «Спиноза был полностью убежден в причинной зависимости всех явлений еще в то время, когда попытки достичь понимания причинных связей между явлениями природы имели весьма скромный успех. Убеж- денность Спинозы в причинной зависимости всех явлений относилась не только к неодушевленной природе, но и к человеческим чувствам и по- ступкам. У него не было никаких сомнений относительно того, что наша свободная (т.е. не подчиняющаяся причинности) воля является иллюзией, обусловленной тем, что мы не принимаем во внимание причины, дейст- вующие внутри нас. В изучении этой причинной связи он видел средство излечения от страха, ненависти и горечи, единственное средство, к кото- рому может обратиться мыслящий человек. Обоснованность своих убеж- дений он доказал не только с помощью ясного и точного изложения своих рассуждений, но и примером всей своей жизни» (там же. С. 254). О фран- цузском физике П. Ланжевене Эйнштейн пишет: «Он ... твердо верил в силу разума и науки. Сердце его было настолько чисто, что он был убеж- ден в готовности всех людей отказаться полностью от личного, как только они познали свет разума и справедливости. Разум был его верой - верой, которая должна была дать не только свет, но и спасение. Его желание по- мочь всем людям в том, чтобы они воспользовались более счастливой жизнью, было, возможно, сильнее, чем желание чисто умственного позна- ния. Случалось, что он жертвовал много времени и энергии для выяснения политических вопросов. Никто из тех, кто обращался к его общественному сознанию, не уходил от него с пустыми руками. Истинное моральное ве- личие его личности было причиной, вызывающей ярую ненависть многих интеллигентов, чаще всего ограниченных. Но зато он понимал всех и в своей доброте не питал никакой неприязни к кому бы то ни было» (там же.

С. 256).

5. Еще одно истолкование «научного мировоззрения»

Обсуждаемая проблема выводит нас на еще один весьма серьезный вопрос. Дело в том, что с предлагаемым нами подходом, согласно которо- му Ценностно-смысловая составляющая мировоззрения даже выдающихся Деятелей науки преимущественно определяется религиозными либо фило- софскими идеями, ценностными ориентациями и т.п., могут согласиться многие авторы. Однако значительная их часть отметит при этом, что дале- ко не всякое мировоззрение даже великих ученых может быть определено как научное. В частности, такие авторы будут отрицать научность миро- воззрения тех ученых, которые опираются в своих мировоззренческих раз-

103

мышлениях на религиозное миросозерцание и философские построения определенных типов.

Они будут отстаивать позицию, утверждающую научность такого мировоззрения, в котором не только знаниевая составляющая формируется научным способом, но и ценностно-смысловой блок формируется в ре- зультате синтеза научных знаний и научного отношения к миру, с одной стороны, и научной философии, с другой. Иначе говоря, эти авторы убеж- дены в том, что прямолинейное отнесение философии к вненаучной сфере неправомерно, что существует научная философия, они убеждены в том, что философия - это наука или может быть наукой (см. об этом также в разделе 2.4). Именно философия как наука, именно научная философия, либо та или иная форма синтеза такой философии с научным знанием и образует, с их точки зрения, научное мировоззрение. Так, например, как научную характеризовали свою философию сторонники диалектического материализма. Основоположниками этого философского направления, на- помним, были К. Маркс (1818-1883) и Ф. Энгельс (1820-1895).

Такая позиция, несомненно, имеет право на существование. В конце концов, все дело здесь в определении науки, в определении научности. Можно представить себе некое расширительное толкование науки и науч- ности. Например, если критериями научности считать системность, рацио- нальность, стремление к теоретической и эмпирической обоснованности суждений, составляющих данное духовное образование, то в пределы так понимаемой научности следует включить, по крайней мере, некоторые фи- лософские системы (например, философию И. Канта и философию Г. Ге- геля). Так, например, В.Б. Губин в своей брошюре «Философия как наука» (М., 2009) присоединяется к определению науки, сформулированному в свое время английским математиком и философом А.Н. Уайтхедом. Со- гласно этому определению, наука - это «систематическое познание...»¹. Однако, по всей видимости, указанные критерии научности (системность, рациональность...) являются излишне общими и абстрактными. Они, на наш взгляд, не позволяют решить проблему демаркации науки и ненауки. Кроме того, их чрезвычайно сложно применить именно к элементам цен- ностно-смыслового блока мировоззрения. Эти критерии применимы в пол- ной мере именно к знаниевым компонентам рассматриваемых духовных образований. В частности, они применимы к знаниевым компонентам раз- личных философских систем, и некоторые из них способны удовлетворить требованиям этих критериев. Конечно, этого недостаточно для отнесения таких философских систем к науке, этого недостаточно для определения таких философских систем как вариантов научного мировоззрения.

* * *

¹ Уайтхед А.Н. Избранные работы. М., 1990, с. 555.

104