тие, а бытие истинное. Другими словами, - это бытие, удовлетворяющее требованиям логики. Можно сказать, - это бытие самой логики, это бытие рассудка. Недаром истинное бытие характеризуется Парменидом как умо- постигаемый мир.

В итоге мы видим у Парменида двуединое понимание истины, яв- ляющееся истоком, по сути, всех развитых позднее концепций истины: а) бытие истинно, если оно подчиняется требованиям истинного мышления; б) мышление истинно, если оно укоренено в (истинном) бытии, если оно адекватно этому бытию. Или, выражаясь еще короче: бытие - это истина, а истина - это бытие. В связи с этим М. Хайдеггер в «Бытии и времени» со- вершенно справедливо констатирует: «Философия издавна ставила истину рядом с бытием» (с. 212).

3. Платон: истина-это «непотаенностъ» и правильность

Следующий, после Парменида, шаг в развитии представлений об ис- тине совершил великий Платон (427-347 гг. до н.э.). Влияние учения Пар- менида об истинном бытии на становление воззрений Платона сомнений не вызывает. Платон, в полном согласии с рассмотренным учением Парме- нида, считает, что только истинное бытие (у Платона - это мир совершен- ных и вечных идей) может быть предметом мышления. Иначе говоря, ис- тинное бытие (мир вечных и совершенных идей) - это необходимое усло- вие осуществления истинного мышления. Если, пишет в связи с этим Пла- тон, кто откажется «допустить, что существуют идеи вещей, и не станет определять идеи каждой вещи в отдельности, не допуская постоянно тож- дественной себе идеи каждой из существующих вещей, он не найдет, куда направить свою мысль и тем самым уничтожит всякую возможность рас- суждения» (Парменид, 135с). Это истинное бытие, как уже сказано, пред- ставляет собой, по Платону, умопостигаемый мир идей. Все становящееся и преходящее, то есть чувственно воспринимаемый мир, причастно бытию (и истине) в той мере, в какой оно причастно этому миру идей. «К чему мы не примешиваем истину, - указывает Платон, - то никогда не может на са- мом деле возникнуть, а, возникнув, существовать» (Филеб, 64в). Другими словами, идея, эйдос вещи и есть эта вещь поистине. Если в чувственно воспринимаемом мире «все течет, все изменяется», то мир идей вечен и неизменен, поэтому о нем и возможно истинное знание.

Все-гаки Платон, в отличие от высоко ценимого им Парменида, уже не мыслит истинное бытие лишенным всякого различия и всякой множест- венности. Более того, истинно сущее обладает, считает Платон, движени- ем, жизнью, душой и разумом. Неясно, правда, как согласовать это с неиз- менностью идей. По Платону, идеи, образующие мир истинного бытия, находятся в определенных отношениях между собой и образуют упорядо- ченное целое. Над всеми идеями возвышается и упорядочивает их идея

Блага. Именно она, в конечном счете, дарует сущему его бытие, а познаю щему - способность постичь истину, способность приобщиться к истине' Истинное бытие, таким образом, уже не есть некий «хорошо закругленный шар», как представлял его Парменид, но иерархически организованное царство Блага. Для Платона истинно в полном смысле только единое только целое: все это царство идей, пронизанное и упорядоченное идеей Блага. В частном, даже в части этого царства идей, нет полной истины (и блага). Тем более, не достижима полнота истины (и блага) в мире, где «все течет и изменяется». Душа человека и его мышление в частности, с помо- щью которых человек приобщается к истине - это, в некотором смысле, гости в чувственно воспринимаемом мире. Душа человека (высшая ее часть), по сути, однородна с душой мирового целого. В свою очередь, эта мировая душа соединяет (см. Тимей, 34а) мир идей и чувственно воспри- нимаемый мир. Когда-то душа человека созерцала идеи, о которых он вспоминает, глядя на чувственные воплощения этих идей. Таким образом, те элементы истины, которыми может располагать человек, обусловлены его причастностью посредством его и мировой души к миру истинного бы- тия.

Иными словами, истина у Платона - это, как и у Парменида, в пер- вую очередь (истинное) бытие, и быть истинным, значит, быть причаст- ным этому истинному бытию. Впрочем, в воззрениях Платона на истину можно усмотреть определенную двойственность. М. Хайдеггер, детально проанализировав знаменитый миф Платона о пещере, обнаруживает, как он пишет, «двусмысленность» в платоновском определении существа ис- тины. С одной стороны, указывает Хайдеггер, Платон вынужден (вслед за Парменидом и другими древними философами) еще сохранить истину как черту сущего. Эту черту Хайдеггер обозначает словом «непотаенность». По-гречески это слово звучит как «алетея». Это слово обычно переводится на современные языки как истина, но буквально означает именно «непота- енность». «Непотаенность», по Хайдеггеру, - это, видимо, сущностное, определяющее присутствие во всяком фрагменте чувственно восприни- маемого мира соответствующей идеи, а через нее - присутствие в каждом фрагменте чувственно воспринимаемого мира верховной идей Блага, при- сутствие, о котором говорилось выше. Иначе говоря, истина - это истин- ное бытие. Истина как непотаенность, разъясняет Хайдеггер, это основная черта самого бытия. С другой стороны, Хайдеггер обнаруживает у Платона понимание истины как правильности «взгляда», как правильного видения человеком вещи; истолкование истинности как согласованности познания вещи с самой вещью. Двусмысленность платоновского понимания истины Хайдеггер резюмирует следующим образом: «Ведущая мысль та, что выс- шая идея запрягает в единую упряжку познание и его познаваемое. Их со- отношение, однако, формулируется двояко. Сначала и потому определяю- щее Платон говорит: ... «идея добра» есть «причина всего правильного,

248