Лекция 2. История развития энергопроизводства и энергоиспользования в России и в мире

Глобальные проблемы и перспективы энергетики

1.От автора

Автор этой статьи — физик-теоретик, работающий в области теоретической ядерной и субъядерной физики. Теоретически мне известно, как устроены ядерные реакторы и другие источники ядерной энергии, хотя их конструированием и эксплуатацией я никогда не занимался, это не моя специализация. После некоторой профессиональной переподготовки я, возможно, и мог бы сесть за пульт ядерного реактора, во всяком случае, за компьютерную модель пульта я из любопытства садился. Однако я никогда этого не сделаю и вот по какой причине: область своей деятельности специалист должен не только знать, но и интуитивно чувствовать. Необходимо также иметь ввиду важнейшее обстоятельство: мы, люди, являемся существами, устроенными на атомно-молекулярном уровне, и процессы нашей жизнедеятельности управляются, в основном, законами биохимии. Занятия же ядерной энергетикой означают, что мы пытаемся управлять процессами, происходящими на более глубоком структурном уровне организации материи. Законы природы, действующие на ядерном и субъядерном уровнях, настолько специфичны, что требуют для своего восприятия логики, сильно отличающейся от логики обычного пешехода. В этой ситуации в практической ядерной энергетике интуиция должна носить ярко выраженный запретительный характер. Люди, работающие в этой области, должны иметь “внутреннего цензора” и на подсознательном уровне интуитивно ощущать недопустимость ненормированных действий по перестройке сложных ядерно-технологических систем. Отбор людей, обладающих этими качествами, должен проводиться по всем правилам психологической науки, а соответствующие психологические испытания должны быть важнейшей частью тестов на профессиональную пригодность. Несмотря на имеющийся у меня объем знаний, я необходимыми личностными качествами не обладаю; недаром мои коллеги физики-экспериментаторы без удовольствия воспринимали меня рядом с работающими экспериментальными установками. Впрочем, задача физика-теоретика — выяснить, что необходимо изучать (а также помочь понять результаты исследования), но ни в коем случае не предлагать свои детальные советы, как это следует делать экспериментально.

К громадному несчастью, люди, устроившие Чернобыльскую катастрофу, также не обладали личностными качествами, необходимыми для работы в ядерной энергетике. Их профессиональные знания и профессиональная интуиция оказались бессильными перед бредовыми идеями местного и киевского начальства. Своими руками они делали то, что по всем руководствам по эксплуатации АЭС делать было нельзя. В результате их, можно сказать, весьма оригинальных действий стандартный ядерный реактор сначала превратился в нечто новое и необычное, а потом, как известно, взорвался. Ответственность за это мероприятие некоторые до сих пор пытаются возлагать на разработчиков, поставивших на реактор недостаточно хорошую защиту от дураков. В этой связи следует заметить, что есть предел человеческому уму, но нет предела человеческой глупости. Любая защита, созданная на основе ограниченных, имеющихся на данный момент знаний, будет бессильна перед неограниченной дурью или неограниченным авантюризмом. Решение этой проблемы в том, что не всех желающих следует подпускать к пульту управления ядерного реактора.

После Чернобыльской катастрофы проблема радиационной безопасности стала постоянным фактором, эмоционально воздействующим на общественное сознание. Как и все люди, имеющие какое-то отношение к ядерной физике, я знаком и немного сталкивался с этой проблемой. Меня, теоретика, Бог миловал — я не облучался. Тем не менее, мне известно, что бывает с людьми, попавшими под облучение. О кошмарном случае, когда человек оказался под пучком ускорителя, рассказывать не буду. Расскажу о другом. Несколько лет назад умер мой хороший друг, физик-экспериментатор, с которым я вместе работал. В молодости он и двое его коллег, таких же молодых и неопытных, в одной и той же ситуации вместе получили значительную, хотя и не смертельную дозу облучения. В течение двадцати лет после облучения здоровье всех троих было нормальным, я бы сказал, среднестатистическим. А мой друг, будучи мужчиной высокого роста и крепкого телосложения, вообще производил впечатление здоровяка и, собственно, таковым и являлся. Но вскоре после того, как ребятам исполнилось по 40 лет (как известно, критический возраст для мужчин!), двое из трех, живущие в разных городах, начали болеть одними и теми же болезнями. Истории их болезней как будто бы писались под копирку: сердечная недостаточность, нарушение кровообращения, проблемы с желудком и т.д. — болезней было много и они быстро развивались. Среди этих болезней не было, однако, лучевой. Такими болезнями, какими болели мой друг и его приятели, болеют миллионы людей, никогда не имевшие дела с радиацией. Правда, очень редко встречаются случаи, когда у одного человека в сравнительно молодом возрасте одновременно развиваются несколько тяжелых заболеваний, да еще таких, когда методы лечения одного заболевания являются противопоказаниями для лечения других. Вот как раз эти случаи и являются последствиями облучения, хотя в медицинской статистике этот факт по ряду причин, о которых я скажу ниже, не отражается. Игорь, так звали моего друга, разрушался на моих глазах, медицина была бессильна. Иногда он перезванивался со своим приятелем и они сверяли свои диагнозы. Оба были абсолютно уверены, что их болезни стимулированы радиацией. Держались они очень мужественно до самого конца. Как-то я навещал Игоря, он уже не вставал. Звонок из Свердловска и на моих глазах произошел такой разговор. Приятель Игоря говорит, что звонит попрощаться, так как завтра он наверняка умрет, (так оно и случилось), спрашивает как самочувствие Игоря. Игорь отвечает, что по его оценкам он еще протянет неделю-другую. Затем ребята кратко подвели итоги своим жизням и пожелали друг другу мужества в последний час. Игорь умер примерно через месяц.

Третий из приятелей, слава Богу, жив и здоров до сих пор, хотя его доза облучения была точно такой же. В чем же дело? Интуитивно мы с Игорем знали ответ на этот вопрос еще 10 лет назад. Игорь и его умерший приятель из Свердловска были физиками-экспериментаторами, которые всегда делали свое дело в режиме ненормированного рабочего дня, в личной жизни у обоих были проблемы и, как результат всего этого — постоянно возникающие стрессовые напряжения. Через несколько лет, когда накопленные стрессовые напряжения превысят некоторый критический уровень, начинают проявляться те биологические и генетические последствия облучения, которые в другой ситуации, возможно, и не проявились бы. Именно в другой ситуации оказался третий из приятелей, который ушел из экспериментальной физики и построил свою жизнь размеренно и благополучно. В этой связи отмечу, что мне не раз приходилось слышать, что на некоторых людей небольшие дозы облучения оказывают благотворное влияние, увеличивая их жизненную активность. Я, правда, подобной точки зрения не придерживаюсь.

Ситуации, в которых находились Игорь и его приятели, многократно воспроизведены и в опыте ликвидаторов Чернобыльской катастрофы, и в опыте жертв атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Только вот соотношения между вариантами развития событий в этих случаях различны. В нашей разоренной стране десятки тысяч чернобыльцев стали инвалидами, болеют и умирают. И хотя в историях их болезней, как правило, нет упоминаний ни о лучевой болезни, ни о социально-экономическом кризисе в России, мы хорошо понимаем причины их трагедии. Японцы же оказались способными организовать свою жизнь так, что десятки тысяч людей, дозы облучения которых были несмертельными, дожили до преклонных лет в бодром состоянии духа и тела. При этом в поведении японцев можно заметить присущие Востоку парадоксы. С одной стороны, радиацию они считают безусловным злом, и несколько десятилетий они демонстрировали свою позицию явно, появляясь в общественных местах за границей с индивидуальными счетчиками дозы облучения. С другой стороны, на самом деле никакой радиофобии у них нет. Последнее наиболее ярко проявляется в том, что современная Япония принадлежит к странам с наиболее развитой ядерной энергетикой. Восточный парадокс в данном случае состоит в сочетании эмоциональности и прагматизма.

В отношении к радиации и ядерной энергетике я очень похож на японцев. Я считаю радиоактивное облучение очень опасным воздействием на человека. Моя позиция в этом вопросе, основанная не столько на знаниях, сколько на интуиции, быть может, является даже более жесткой, чем позиция профессионалов-радиологов. Особую тревогу у меня вызывают плохо изученные последствия изменений изотопного состава молекул ДНК. Людям, не имеющим отношения к ядерным технологиям, незнакомым с классификацией радиоактивных излучений по типам и энергетическим характеристикам, я советую не облучаться нигде, даже в рентгеновском кабинете. Тем не менее, радиофобии у меня также нет. Мне просто известно, что при нормальной, грамотной организации дела современный уровень технологий позволит решить проблему радиационной безопасности, в частности, сделать ядерную энергетику наиболее безопасной по сравнению со всеми остальными видами энергетики. Эта проблема, в отличие от других проблем, порожденных техногенной деятельностью человека, имеет решение, более того, в развитых странах она уже практически решена. А вот многие другие проблемы, к сожалению, не решаются. Приведу пример. В мире число ежедневных жертв автомобильных аварий в несколько раз превышает число погибших в радиационных авариях за все 40 лет развития мирной ядерной энергетики. По этому показателю автотранспорт примерно в 20000 раз опаснее ядерной энергетики. Существование проблемы, надеюсь, очевидно каждому; над ее решением работают и автомобильные концерны, и строители автотрасс. Число жертв, однако, не уменьшается, проблему решить не удается. Более того, в действительности никто и знает, как ее решить. Единственный способ полного и окончательного решения проблемы — запрет автотранспорта и переход на конную тягу — никто не обсуждает даже в шутку. Россия, правда, специфическая страна, она отличается от других стран по количеству общественно и политически активных придурков. Поэтому возможно, что у нас найдутся активные сторонники и такого решения проблемы. Тем более, имеется исторический прецедент. Как известно, перед Второй Мировой войной маршал Кулик предлагал ликвидировать моторизованные и бронетанковые войска, а вместо них создать несколько крупных конных армий. Самое смешное (прошу простить за неуместное слово) состоит в том, что была предпринята попытка воплотить эту бредовую идею в реальность, попытка, слава Богу, была вовремя остановлена, но под шум дискуссии вокруг этой идеи несколько крупных военачальников и конструкторов военной техники были сняты со своих постов, арестованы и отправлены в лагеря. Сегодня с умным видом мы рассуждаем об этой ситуации примерно так. Кто-то (известно кто) сформулировал политическую цель (устранение неугодных лиц) и политический заказ. Был выдвинут глуповатый, но очень активный главный исполнитель кампании, который озвучивал эту цель в сильно искаженных и демагогических терминах. Этот, условно говоря, лидер привлек на свою сторону немало честных (вдоволь помахавших шашками в Гражданскую) людей, которые при выборе своей позиции руководствовались скорее эмоциями, чем знаниями. С участием этих помощников кампания приняла масштабный характер, и цель была достигнута: некоторые умные люди были отстранены от процесса принятия решений. Правда, были и неизбежные издержки, которые, впрочем, стоящих у власти и около власти волновали во вторую очередь.(В примере с маршалом Куликом — задержка в развитии новых военных технологий, потеря темпа в реформировании армии и, как следствие, осложнение геополитического положения страны, 1941 год и т.д.). Сегодня все это называется грязными политическими технологиями. К сожалению, Россия очень восприимчива к таким технологиям. Вышеописанная схема отстранения конкурентов только что была практически точно воспроизведена в процессе парламентских выборов; заказчики в этом случае находились внутри страны. Эта же схема (с заказчиками, находящимися вне страны) используется при организации движения “зеленых” против российской ядерной энергетики, о чем многие рядовые участники движения, побуждаемые благими намерениями, по-видимому, не подозревают. На основе своих знаний истории я честно пытался вспомнить, приводили ли когда-нибудь грязные и — пусть не обижаются современные пиарщики — старые, как Мир, политические технологии к процветанию страны, в которой они использовались. Не вспомнил, более того, я почти уверен, что они всегда приводили к катастрофам. После этого я проголосовал вопреки известным призывам и сел писать статью в защиту ядерной энергетики.

Вернусь, однако, к проблемам безопасности. Почему же не удается остановить или хотя бы существенно уменьшить гибель людей на автодорогах? Ответ на этот вопрос легко найти, если вспомнить, что все проблемы находятся не вне нас, а внутри нас. Человек отнюдь не является абсолютно совершенным существом, и наша биологическая эволюция, и эволюция нашего разума еще далеко не закончены. Наши возможности контролировать самих себя и окружающую нас обстановку ограничены небольшим по космическим меркам биологическим опытом. Мы еще плохо управляем собой. Кроме того, находясь в процессе эволюции, мы просто биологически склонны к риску, так как риск ускоряет накопление опыта. Все эти глубокие общетеоретические положения находят свое воплощение в такой банальной вещи, как нарушение правил дорожного движения водителями и пешеходами. Вот вам и ответ на вопрос: проблему автодорожной безопасности не удается решить потому, что среднестатистический человек, получивший доступ к рулю автомобиля, еще биологически не готов к использованию автотранспорта. Ирония природы состоит в том, что автомобиль надоест человеку раньше, чем он станет к нему биологически готов, и на новом витке мы будем искать решение новой, наверняка еще более сложной проблемы. Как и когда это закончится, нам знать не дано.

Если бы персонал АЭС соблюдал правила эксплуатации ядерного реактора с той же точностью, с какой среднестатистический водитель соблюдает правила дорожного движения, то все реакторы уже давно бы взорвались и планета превратилась бы в один большой Чернобыль. Лихачи с четвертого блока Чернобыльской АЭС продемонстрировали нам это с большой убедительностью. Разумеется, при таком развитии событий соотношение между уровнями безопасности автотранспорта и ядерной энергетики (помните число 20000?) изменилось бы на обратное. Есть, однако, серьезные основания предполагать, что катастрофы, подобные Чернобыльской, в будущем практически исключены. Во-первых, сегодня мы очень ясно понимаем безальтернативный статус ядерной энергетики в ХХ I веке и по этой причине всем вопросам, связанным с ее развитием, будет уделяться приоритетное внимание. Во-вторых, имеется реальная возможность формировать персонал АЭС не из среднестатистических жителей планеты, а из людей, обладающих необходимыми личностными качествами. В-третьих, технологии контроля за состоянием как самой АЭС, так и окружающей ее обстановки, уже сегодня доведены до такого уровня точности, что гарантируют сохранение среды вокруг нормально работающей АЭС в ее естественном состоянии.

И, наконец, четвертое и самое главное. Урок, преподанный нам Чернобылем, позволил существенно повысить безопасность ядерной энергетики. Тем не менее, полностью исключить возможность выхода реактора из под контроля, конечно, нельзя. Как говорил Остап Бендер, стопроцентные гарантии дают Господь Бог и страховые конторы. Роль страховых контор здесь нас мало интересует; при ядерных катастрофах они в лучшем случае выделят нам деньги на лекарства или на похороны. На Бога надежды тоже мало, так как после изгнания Адама и Евы из Рая Он предпочитает не вмешиваться в земные дела. Похоже, однако, что нам самим удалось решить проблему безопасности. Сегодня вероятность выхода реактора из под контроля за время его эксплуатации оценивается как один шанс из ста тысяч. В ядерной энергетике ХХ I века будет использоваться новый тип защиты от подобных ситуаций. Непосредственно в конструкцию реактора будет закладываться непроницаемый саркофаг, который сразу его накроет в случае выхода реактора из режима безопасной эксплуатации.

Я надеюсь, читатель увидел, что для создания безопасной ядерной энергетики предпринимаются и будут предприниматься сверхсерьезные усилия с полным пониманием всех имеющихся проблем. Возможно, читатель удивится, когда я скажу ему следующее. Очень многие специалисты, имеющие отношение именно к ядерной энергетике, считают, что если бы в ХХ I веке у этой энергетики существовала разумная альтернатива, то можно было бы подождать с ее массовым развитием, по крайней мере, до тех пор, пока человечество в целом не будет более готово к управлению процессами на ядерном уровне организации материи. К сожалению, однако, природа не предоставила нам такой возможности. Ниже я попытаюсь рассказать, по каким причинам и в какой обстановке в ХХ I веке нам придется расщеплять атом, чтобы жить.

2. Системный кризис как фон для дискуссии

Примерно через 20-30 лет каждый читатель этой статьи увидит, что запасы нефти и газа подходят к концу и, как следствие, атомные электростанции (АЭС) занимают доминирующее место в электроэнергетике всех развитых стран, включая и Россию. Это произойдет вне зависимости от размаха деятельности всевозможных “зеленых” движений, протестующих против ядерной энергетики. Такая энергетика, возможно, и является злом (хотя многие так не считают), однако это обстоятельство вовсе не является ни необходимым, ни достаточным условием для ее ликвидации. Как известно, понятия зла и добра, во-первых, философско-диалектические (дополнительные), а во-вторых, относительные. Действительно, благими намерениями устлана дорога в ад — об этом в равной мере надо помнить и лидерам “зеленых”, и руководителям ядерной энергетики. Абсолютное добро в земной жизни недостижимо (так, во всяком случае, утверждает Церковь); есть предположение, что по его принципам устроено Царство небесное, да и только при условии, что Сатана не помешает.

Делая столь определенное заявление о перспективах ядерной энергетики, автор, конечно, ставит себя в положение Хаджи Насреддина. Легенда гласит, что этот находчивый человек пообещал правителю за хорошую плату вперед научить за 20 лет ишака говорить. Риск такого обещания невелик, так как за 20 лет либо правитель умрет, либо Насреддин умрет, либо ишак сдохнет. В нашей ситуации автор статьи получит гонорар сейчас, а через 20 лет либо читатель умрет (не дай, Господи), либо автор умрет (почти наверняка), либо вся энергетика, включая и ядерную, сдохнет. В последнем случае вопрос о способах производства энергии будет вполне аналогичен вопросу об относительной доли брюнетов, блондинов, рыжих и лысых в населении морга, то есть он будет интересен только для патологоанатомов.

Прозвучавший здесь анекдотический мотив о кончине энергетики в действительности имеет серьезные основания. Дело в том, что на рубеже веков или, если кому-то это больше нравится, на рубеже тысячелетий, человеческая цивилизация оказалась в состоянии так называемого системного кризиса, выход из которого, к сожалению, сегодня не виден. Тема системного кризиса весьма непопулярна в публичной политике и, как следствие, в средствах массовой информации. В публичной политике ограничиваются критикой предшественников и конкурентов, а также обещаниями грядущего процветания. В ряде случаев подобные обещания частично выполняются, но с каждым десятилетием, во-первых, выполнять их все труднее и труднее, а во-вторых, деятельность по выполнению этих обещаний, вне зависимости от уровня достигнутых успехов, еще более обостряет системный кризис. Если все пойдет так, как идет сейчас, то, в конце концов, произойдет обвал мировой экономики и хаотизация межгосударственных отношений в масштабах всей цивилизации.

Сделав пугающее заявление о системном кризисе, автор, не объясняя, что это такое, спешит несколько успокоить читателей. Проблема системного кризиса хорошо осознана на уровне экспертов, обслуживающих высший слой мировой политической элиты. Решение этой проблемы ищется и будет искаться в ближайшие десятилетия. Будучи оптимистом, автор считает, что системный кризис — это скорее интересно, чем страшно. Человеческая цивилизация в процессе своего развития периодически встречалась с серьезными проблемами, но каждый раз их решала и двигалась дальше. Конечно, сложность проблем возрастала, и решения давались все труднее. В первой половине XX века цивилизация решала свои проблемы в ходе двух мировых войн и нескольких революций. В конце второй мировой войны и сразу после нее было создано ядерное оружие, которое исключило третью мировою войну и на 40 лет обеспечило стратегическую стабильность цивилизации в целом. Во второй половине XX века в качестве основного метода решения проблем развития стало быстрое и широкое использование результатов научно-технической революции. К сожалению, однако, не сразу было замечено, что этот процесс идет на фоне постоянно расширяющихся кровопролитных региональных конфликтов. В результате к концу XX века на планете возникло несколько поясов нестабильности, из которых ближайший к нам проходит по линии Балканы-Кавказ-Афганистан с ответвлениями в Пакистан, Кашмир, на Ближний Восток и Тибет. Кстати говоря, сторонникам сохранения СССР в том виде, каким он был на 19 августа 1991 года следует иметь ввиду, что попытка реализации этой идеи привела бы к тому, что пояс нестабильности охватил бы Прибалтику, Украину и Среднюю Азию. Можно, например, вспомнить, что в 1991 году в украинских средствах массовой информации обсуждалась параноидальная идея об обмене ядерными ударами между Россией и Украиной как способе достижения независимости Украины. Конечно, к этому можно относиться, как к идиотской шутке, однако хорошо известно, что если среди населения страны имеется 5% экстремистов (как это было в России в 1917 году), то они способны устроить в стране кровавую бойню. Одно из неприятных следствий системного кризиса как раз и состоит в том, что человечество не может полностью избавиться от этих экстремистов, которые, собственно, тем и занимаются, что пытаются создавать области и пояса нестабильности. Болезнь экстремизма иногда проявляется даже в здоровых странах. Например, в Великобритании до сих пор решают проблему Ольстера, а в Канаде периодически обостряется проблема Квебека. На этом фоне вполне естественно воспринимаются обширные области нестабильности в Центральной Америке и Африке. Африканская нестабильность наиболее впечатляющая: здесь для восстановления равновесия время от времени убивают по полмиллиона человек, а также систематически занимаются людоедством.

Автор еще раз хочет отметить, что такие неприятные вещи, как экстремизм и пояса нестабильности являются следствиями и проявлениями системного кризиса, но не его причинами. Давайте, наконец, попытаемся сформулировать, что же такое системный кризис? Кратко ответ звучит так: системный кризис — это длительная неспособность цивилизации находить оптимальные решения проблем развития, которые бы устраивали если не всех, то большинство стран и людей. К сожалению, мы находимся в ситуации, когда все страны на планете и все люди внутри страны принципиально не могут жить одинаково хорошо. К еще большему сожалению, мы должны признать, что в ближайшие десятилетия необходимо поддерживать эту ситуацию, заставляя большинство людей на Земле жить плохо. Они, это большинство, конечно, не будет мириться с таким положением дел, поэтому в ближайшие десятилетия придется тушить всякие региональные пожары.

Поясним вышесказанное. Сегодня на Земле шесть миллиардов жителей. Из них в развитых благополучных странах живет примерно 1/4 населения Земли — полтора миллиарда человек. Предположим, что с завтрашнего дня все люди будут жить также хорошо, то есть на том же уровне потребления, как сегодня живут, например, во Франции. Тогда окажется, что ресурсов планеты (нефти, газа, металлов, древесины, а также плодородных земель и кислорода) хватит только на 10 лет. После этого потреблять будет нечего. Именно по этой причине современная геополитика, которую проводят наиболее развитые страны, целиком направлена на то, чтобы, во-первых, контролировать имеющиеся ресурсы, и, во вторых, не позволять трем четвертям населения планеты потреблять заметно больше, чем они потребляют сегодня. Надо признать, что осуждать развитые страны за такую геополитику не следует, на всех ресурсов все равно не хватит, поэтому нужно попытаться сохранять status quo по крайней мере до тех пор, пока не появятся реальные идеи решения проблемы ресурсов. Интересно отметить весьма своеобразное поведение США в этой ситуации. Что США делают в геополитике всем известно – периодически бомбят тех, кто их не слушается, а вот в геоэкономике они делают следующее: свои ресурсы очень экономят, а ресурсы, добытые в других странах, используют для создания запасов. Например, свою нефть не добывают, а ввозят чужую и закачивают ее в подземные хранилища. Когда во всем мире нефть закончится, у США будет еще запас лет на 5-10.

Таким образом, в основе системного кризиса — недостаток ресурсов. Не менее важен также и другой факт: в ситуации, когда уже начинает сказываться недостаток ресурсов, человечество до сих пор не нашло оптимальную экономическую систему. Рыночная экономика, которая, возможно, многим в нашей стране представляется благом, по большому счету представляет собой весьма неэффективную конкурентную систему, в которой производители ведут между собой конкурентную борьбу за приоритетное право использования ресурсов. Ясно, что в ситуации, когда ресурсы кончаются, такая борьба сопровождается еще более быстрым их истощением. С другой стороны, как показал опыт, альтернативная социалистическая экономика оказалась еще более неэффективной. Других экономических систем мы, однако, пока не знаем — вот вторая причина, по которой сегодня не видно выхода из системного кризиса. Есть, наконец, и третья причина — нам до сих пор неизвестна оптимальная политическая система. В пользу вожделенной демократии следует напомнить высказывание Черчилля: демократия не очень хорошая система, но лучшей человечество не придумало. Сегодня можно сделать ударение на первой половине этой фразы. Современная демократия — в лучшем случае политический маятник, стабильные колебания которого в развитых странах обеспечиваются жесткой геополитикой, а в не очень развитых странах — манипуляциями общественного сознания. Образно говоря, демократия работает как политическая система только в двух случаях: либо людей хорошо кормят (точнее, дают возможность хорошо кормиться), либо им морочат голову. Первый вариант демократии предполагает непропорционально большое потребление ресурсов на долю каждого члена демократического общества, а второй, который правильнее назвать плутократией, без помощи извне долго существовать не может.

Итак, давайте теперь соберем вместе все, что мы знаем о системном кризисе. Принципы организации экономики не соответствуют объему ресурсов планеты, что приводит к обострению противоречий между потребностями людей (стимулируемыми рекламой) и темпами расходования природных ресурсов. Все это происходит на фоне неспособности современной цивилизации интегрировать всех общественно активных людей в инфраструктуру общества и государства, что приводит к выталкиванию некоторых из них на обочину экстремизма. Попытки удержать большинство населения планеты на грани минимума потребления в геополитике приводит к двойным стандартам и силовым акциям, а во внутренней политике — к манипуляциям общественным сознанием средствами массовой информации, к созданию иллюзий грядущего процветания.

Разумеется, именно факт системного кризиса в первую очередь необходимо учитывать при обсуждении проблем энергетики. Лежащий в основе этого кризиса недостаток ресурсов прежде всего касается недостатка энергетических ресурсов. Как уже говорилось, нефть и газ закончатся через 20-30 лет. Некоторые полагают, что не все так плохо, пока на планете имеются большие разведанные запасы угля, которых, при разумном их использовании, хватит на несколько сот лет. В действительности, однако, уголь не решит энергетические проблемы, ибо, как мы увидим ниже, угольная энергетика — кровавая энергетика. Ни один другой способ производства энергии не требует такого громадного количества человеческих жертв на единицу произведенной продукции, какого требует угольная энергетика.

Конечно, нас прежде всего интересует ситуация в России. Однако, если читатель думает, что он живет в стране, по ресурсам самой богатой в мире, и, следовательно, проблемы системного кризиса его не касаются, то он сильно заблуждается. Реальность состоит в том, что по целому ряду причин в нашей стране эти проблемы стоят еще более остро, чем в развитых странах, к качеству жизни которых мы стремимся приблизиться. Мы обсудим эти проблемы в разделе 3, а пока поговорим о поиске выхода из системного кризиса с общих позиций.

3. В поисках выхода

История показывает, что цивилизации, существовавшие на планете, искали решение проблем своего развития, как правило, на пути экспансии. Слово “экспансия” мы здесь используем в самом широком смысле, как характеристику процесса расширения всех возможных областей деятельности цивилизации. Основные цели этого процесса — сохранение стабильности развития и сохранение безопасности цивилизации. Естественно, этот процесс сопровождается увеличением потребления ресурсов.

Первая отличительная особенность современной ситуации состоит в том, что число цивилизаций на планете резко сократилось. Оставшиеся цивилизации в определенном смысле образуют общечеловеческую цивилизацию, хотя правильнее было бы говорить все-таки о нескольких различных цивилизациях, тесно взаимодействующих друг с другом. В современной геополитике признание факта существования нескольких цивилизаций отражается в стремлении построить так называемый многополярный мир с достаточно четкими и стабильными границами влияния каждого полюса силы. Сразу отметим, что такое желание, в основном, высказывают те, у кого сил пока (или уже) недостаточно для фиксации зоны своих интересов. Например, сторонниками многополярного мира являются Китай, увеличивающий свою мощь, и Россия, теряющая свои силы. Наиболее мощная Западная цивилизация к идее многополярного мира относится скептически, по-видимому, она стремится использовать свою мощь для попыток решения проблем своего развития путем все той же экспансии, включающей как новые, так и традиционные ее типы. Во всяком случае, Западная цивилизация, во-первых, ведет целенаправленную геополитику, а, во-вторых, использует для традиционных видов экспансии малейшие возможности. Наиболее наглядный пример — расширение НАТО на Восток. Хотя нам, россиянам, это расширение неприятно, мы вынуждены признать, что Западная цивилизация в данном случае поступает исходя из своих интересов и из своих возможностей. В каком-то смысле это ее право, которое можно ограничить только правами других цивилизаций, основанными не столько на идеях, сколько на силе.

Нам было бы неплохо отдавать себе отчет в том, каковы мотивы экспансии Западной цивилизации на Восток к границам России. Суть проблемы в том, что мы, россияне, являемся владельцами 30% мировых ресурсов. Однако, во-первых, мы не можем толково использовать эти ресурсы для собственного развития, а, во-вторых, Россия сегодня находится в таком состоянии, которое с полным основанием можно назвать процессом распада. Гипотеза о том, что Российская цивилизация распадется и исчезнет с лица планеты сегодня, к сожалению, имеет такое же право на существование, как и гипотеза о грядущем процветании России и ее мировом лидерстве. Западная цивилизация обязана учитывать возможность распада России (который, если и произойдет, то в основном по причине нашей бестолковости), поэтому она должна подготовиться к тому, чтобы взять под контроль те самые 30% мировых ресурсов, которые пока еще принадлежат нам. Если она этого не сделает, то в случае распада России наши ресурсы перейдут к кому-нибудь другому, например к Исламской или Китайской цивилизации. Поэтому давайте никого не осуждать за их планы и интересы, а лучше подумаем о том, как нам самим эти ресурсы сохранить и эффективно использовать. При этом мы должны помнить, что ресурсов у нас много (даже очень много) только в относительных единицах: по сравнению с тем, что приходится на долю одного жителя остального мира, мы в 20 раз богаче. Однако в абсолютных единицах нашего богатства не так много: даже при современных темпах потребления ресурсов их хватит лет на 40-50, не больше. Поэтому пора и нам призадуматься об экономии, особенно на фоне действий, предпринимаемых нашим стратегическим партнером-противником. В то время как США (страна по ресурсам отнюдь не бедная) складирует чужие ресурсы, мы, в стиле колониального придатка, свои ресурсы, прежде всего энергетические, раздаем развитым странам и, что самое смешное, вырученные деньги отправляем туда же. Взамен берем у них кредиты в сумме, примерно равной одной десятой вывезенного капитала, и еще больше увеличиваем долги детей и внуков. Совершенно очевидно, что пора остановиться, подумать и найти более разумный подход к организации нашей жизни.

Итак, первая специфика системного кризиса в России состоит в том, что наша страна, как некоторым представляется, оказалась в положении богатой умирающей старухи, которая все свои богатства запрятала под матрас, на котором она умирает. Близкие и далекие родственники сидят вокруг, следят друг за другом и за состоянием умирающей, подбирая при этом кой-какие ценности, выпадающие из матраса. Главная цель — успеть получить как можно большую часть богатств, которые скоро останутся без хозяйки. Автор этой статьи считает, что слухи о скорой кончине хозяйки сильно преувеличены, хотя болезнь еще продолжается. В этой связи в 2000 году неплохо бы прогнать шарлатана и позвать лекаря.

К Российским проблемам мы еще вернемся, а сейчас давайте зафиксируем свое внимание на том, какие попытки предпринимала мировая цивилизация в поисках выхода из системного кризиса. Отметим прежде всего, что проблема надвигающегося системного кризиса экспертами была осознана еще в 60-х годах. Тогда же было сделано предположение, что эту проблему можно будет решить на пути научно-техничной революции (НТР). Собственно, НТР представляет собой одну из разновидностей экспансии: в эпоху НТР цивилизация существенно расширила свои возможности по использованию свойств материи (вещества и электромагнитного излучения).

Задачи, поставленные развитыми странами на вторую половину XX века, состояли в следующем: используя результаты НТР, обеспечить развитие Западной цивилизации в русле демократии и рыночной экономики. Напомним, что демократия предполагает высокий уровень жизни, а рыночная экономика — область для экспансии. В данном случае рыночная экономика должна была осваивать новые области технологий, открываемые НТР. Иными словами, вторая половина XX века была временем технологической экспансии. Ресурсы для технологической экспансии предполагалось обеспечивать во-первых, соответствующей геополитикой, а во-вторых, результатами самой НТР (предполагалось, что новые технологии будут ресурсосберегающими). Отдельно стоял вопрос об энергетических ресурсах, так как их ограниченность была осознана еще до начала эпохи НТР. В 60-х годах предполагалось, что энергетические проблемы будут решены после создания установок управляемого термоядерного синтеза. Здесь нужно подчеркнуть, что, несмотря на похожую терминологию, урановая ядерная энергетика (ее принято называть атомной), реализованная в существующих АЭС, и гипотетическая термоядерная энергетика представляют собой существенно различные энергетические технологии. Во-первых, физические принципы: в атомной энергетике используется энергия деления тяжелых ядер, в термоядерной энергетике — энергия синтеза легких ядер. Во-вторых, топливо: в атомной энергетике в качестве исходного сырья используется природный уран, который затем обогащается специальными технологиями; в термоядерной энергетике топливом является тяжелая вода, которую сравнительно простым способом можно выделить из океанской воды. По этим причинам ресурсы атомной энергетики ограничены в значительно большей мере, чем ресурсы термоядерной. Оценки показывали, что тяжелой воды в океанах хватит на тысячелетия. В-третьих, радиоактивные отходы: в атомной энергетике они присутствуют неизбежно и необходимо решать проблемы радиационной безопасности и захоронения отходов; в термоядерной энергетике радиоактивных отходов просто нет, т.е. эта энергетика практически радиационно безопасна. Как видим, со всех точек зрения термоядерная энергетика представлялась наилучшим способом решения энергетических проблем цивилизации. В 60-х годах атомную энергетику рассматривали как некоторый промежуточный этап; в будущем соответствующий способ производства энергии предполагалось использовать только в передвижных и маломощных установках на морских судах, космических аппаратах, в труднодоступных районах Земли и т.п. (Термоядерные установки для этих целей непригодны.)

Таким образом, в эпоху НТР планировалась технологическая экспансия сразу на двух структурных уровнях организации материи: атомно-молекулярном и внутриядерном. В результате перестройки электронных оболочек атомов и молекул можно получить новые химические вещества, новые конструкционные материалы, новые материалы для электроники и вычислительной техники и различные другие полезные вещи. Исследования биологических систем на атомно-молекулярном уровне открывают новые возможности в генной инженерии, в медицине, производстве продуктов питания. Как мы видим, к концу XX века программа технологической экспансии на атомно-молекулярном уровне в значительной мере выполнена, что, собственно, сегодня и определяет лицо нашей цивилизации.

Успехи технологической экспансии на внутриядерном уровне оказались гораздо более скромными. По большому счету, никаких успехов принципиального характера не достигнуто. Главное разочарование — термоядерная энергетика в промышленных масштабах реализована быть не может. Экспериментальный образец термоядерного реактора с малым объемом рабочего вещества — горячей плазмы, находящейся в состоянии управляемой термоядерной реакции — создать можно. Такой образец будет вырабатывать малое количество энергии в демонстрационных целях. Для создания промышленных установок необходимы реакторы с большим объемом рабочего вещества. Именно здесь нас и поджидало разочарование: физика термоядерных реакторов такова, что на поддержание большого количества плазмы в состоянии управляемой реакции требуется примерно столько же энергии, сколько реактор вырабатывает. Автор этой статьи до сих пор хорошо помнит высказывание одного из крупных специалистов по ядерной физике. В частной беседе, состоявшейся лет 15 назад, знаменитый ученый сказал буквально следующее: к сожалению, ситуация такова, что вместо изучения физики плазмы нам давно уже пора копать уголек. Кстати говоря, в этом высказывании отразилось и скептическое отношение ученого к традиционной атомной энергетике. Выше, однако, мы уже упоминали, что уголь, по-видимому, также не решит энергетическую проблему.

Вопрос о том, как в будущем решать энергетическую проблему, становится не только вопросом развития цивилизации, но и просто любопытной загадкой, решение которой не так легко найти. Давайте перечислим все известные и некоторые гипотетические способы производства энергии. Начнем с естественных источников: энергии ветра, солнца, морских приливов, геотермальной энергии и т.п. Было бы чудесно, если бы эти источники обеспечили потребности цивилизации; можно только мечтать о мире, в котором ничего не сжигается, производство не сопровождается вредными отходами, нет опасных технологий и т.д. Оценки, однако, показывают, что естественных источников энергии достаточно на удовлетворение всего 1% сегодняшних энергетических потребностей цивилизации. Далее, гидроэнергетика. Это довольно эффективный способ производства электроэнергии, недостаток которого всем известен: искусственные моря на крупных реках. Но дело даже не в этом недостатке: к сожалению, гидроресурсы в значительной мере также уже использованы. Кроме того, отметим, что кроме электроэнергии нам нужна еще и тепловая энергия, которую гидроэлектростанции не дают. Следующие два способа — традиционные для энергетики XX века: электростанции на органическом топливе (нефть, газ, уголь) и ядерном топливе — АЭС. Нефть и газ уже кончаются, через 20 лет о них, как о реальных источниках энергии уже никто говорить не будет. Уголь мы наверняка как использовали, так и будем использовать, как платили за это человеческими жизнями, так и будем платить. Но не в возрастающих же объемах! Автор уверяет читателей, что через двадцать лет урановая ядерная энергетика на фоне угольной будет представляться благом. Масштабы производства энергии на АЭС будут неуклонно расширяться. И это несмотря на то, что мы все прекрасно понимаем, что если бы можно было обойтись без АЭС с их радиационными проблемами, то лучше было бы обойтись.

Итак, все, что технологически возможно реализовать в энергетике в первую половину XXI века, мы уже перечислили. Для полноты картины перечислим гипотетические и фантастические возможности. Как уже отмечалось, промышленное термоядерное производство энергии на известных физико-технических идеях, к сожалению, реализовать не удается. Гипотетическая возможность решения проблемы основана на идее катализа термоядерных реакций с целью понижения температуры зажигания реакции, что в свою очередь уменьшит затраты энергии на поддержание вещества в устойчивом состоянии горячей плазмы. Катализатор такого процесса следует искать среди новых, еще не открытых элементарных частиц. Серьезные физики к этой идее относятся скептически, так как никаких указаний на существование нужных для катализа частиц нет. Более того, такие частицы практически не вписываются в современные концепции теоретической физики микромира.

Энергия ядерного синтеза кажется такой заманчивой, что иногда случаются конфузы. В середине 80-х годов мир облетела сенсационная новость, что американские физики и химики смогли зажечь реакцию ядерного синтеза при комнатной температуре. Идея холодного ядерного синтеза состояла в следующем. Ядерное топливо — ядра дейтерия (изотопа водорода) — имплантировались в твердые тела (использовались титан и палладий), а реакция ядерного синтеза инициировалась за счет энергии разрушения твердых тел. Грубо говоря, такой ядерный реактор предполагалось запускать с помощью молотка. Если бы природа действительно нам сделала бы подарок в виде холодного ядерного синтеза в твердых телах, то многие энергетические проблемы цивилизации были бы решены. В частности, каждая семья на кухне наряду с СВЧ-печью, холодильником и другими привычными вещами имела бы еще и холодный ядерный реактор (кстати, совершенно безопасный со всех точек зрения), который полностью обеспечивал бы энергетические потребности семьи, оставляя кое-что еще и для соседей. К сожалению, однако, подобные перспективы совершенно нереальны. Оказалось, что ядерную реакцию в твердом теле при комнатной температуре запустить можно, но ее энергетический выход столь мал, что его даже трудно сопоставить с энергией, затраченной на запуск реакции. В отличие от термоядерных реакторов, здесь даже невозможно сделать демонстрационный образец. При обсуждении проблемы холодного ядерного синтеза периодически опять всплывает малоправдоподобная идея катализатора, но, по-видимому, к ней серьезно относиться не стоит.

Отвлекусь от основной нити рассказа и сообщу читателям, что на прошедших выборах я за коммунистов не голосовал. Причин для этого много, но я скажу только об одной из них, достойной появления в анекдоте. В своей предвыборной программе коммунисты сообщают, что действующие установки холодного ядерного синтеза уже созданы неким советским ученым, и обещают, что на этом пути будут решены все энергетические проблемы России. Товарищи, я не испытываю особых симпатий к вашим идейным противникам и к вам отношусь достаточно терпимо, но позвольте мне высказаться откровенно: если и другие разделы вашей программы основаны на столь же достоверных идеях, то власть вам доверять нельзя.

Идеи горячего и холодного ядерного синтеза — всего лишь остроумные попытки эксплуатировать наши знания об устройстве Мира на атомно-молекулярном и ядерном структурных уровнях, попытки, не обещающие положительных результатов. Находясь под Дамокловым мечем энергетической проблемы, который уж точно рухнет на головы нашим детям, если мы примем неправильные решения, давайте посмотрим, что нас ожидает на более глубоком структурном уровне. Этот уровень, называемый субядерным, уже открыт в экспериментах на крупнейших ускорителях элементарных частиц. Оказалось, что протоны и нейтроны, из которых состоят атомные ядра, в свою очередь сделаны из мельчайших частиц — кварков. Кстати, еще лет 20 назад на кварки возлагались некоторые надежды, как на возможные катализаторы реакций ядерного синтеза. Но для этого их необходимо извлечь из протонов и нейтронов, накопить, а затем из накопителя впрыснуть в термоядерный реактор. Выяснилось, однако, что первая из этих задач принципиально не имеет решения. Как любит выражаться современная молодежь, крутизна ситуации состоит в том, что для извлечения кварков из протонов необходимо изменить свойства всей Вселенной или, по крайней мере, той ее части, где мы собираемся с помощью кварков производить энергию. Свойства самого пространства (физики говорят — физического вакуума) внутри протона иные, чем вне его! Внепротонный “климат” для кварков совершенно не подходит, в нем они существовать не могут. Ну совсем как живые, да еще и капризные. Впрочем, может быть и правда, живые — ведь уже установлено, что вакуумные структуры по уровню сложности, по количеству элементов и функциональных связей между ними не уступают биологическим системам. Кварки — всего лишь коллективные возбуждения сложных вакуумных структур... Это, однако, тема для другой статьи.

Вакуум, несомненно, является громадным резервуаром энергии. Об этом свидетельствуют не только эксперименты на ускорителях, но и астрономические наблюдения. В последние годы этот научный факт стал предметом всевозможных спекуляций, появилось много находчивых людей, обещающих общественности и правительству с выгодой добыть и использовать эту энергию. Эти люди столь настойчивы в своих требованиях денег на вакуумную энергетику, что Российская Академия Наук недавно была вынуждена создать “Комиссию по антинауке”, работа которой состоит в разоблачении шарлатанов. К сожалению или к счастью, но “зеленые” могут быть спокойны: технологическая экспансия человека на субъядерный уровень невозможна. Конечно, мы должны изучать этот уровень, хотя бы для того, чтобы лучше понять свое место во Вселенной. Никаких энергетических выгод эти исследования не обещают, более того, сами исследования требуют достаточно больших затрат электроэнергии. Быть может, энергию субядерного уровня освоят существа более совершенные, чем человек.

Итак, экспансия в микромир не перспективна для решения энергетической проблемы. Наше понимание наших возможностей позволяет гарантировать, что никаких прорывов в исследовании микромира до истощения запасов нефти и газа не будет.

Перейдем теперь к обсуждению возможностей технологической экспансии в противоположном направлении — в космос. В ближайшем (околоземном) космосе от Солнца распространяется громадный поток энергии, только малая часть этой энергии попадает на Землю. Кстати, благодаря именно этой малой части на Земле происходили процессы, сформировавшие органическое топливо — нефть, газ и уголь. Естественно возникает идея о более полном использовании потоков солнечной энергии. Эта идея не кажется неосуществимой, так как технологии аккумуляции солнечной энергии принципиально не отличаются от используемой в солнечных батареях. Дело только в масштабах, но свободного пространства в космосе много. Еще одна идея — использование громадных зеркал для прямой транспортировки солнечной энергии на землю для ее освещения и обогрева. Недавно наши космонавты на станции “Мир” пытались продемонстрировать эту идею, но к сожалению эксперимент окончился неудачно из-за неполадок на самой станции. К энергокосмическим программам следует, однако, относиться очень осторожно. С уверенностью можно сказать, что сегодня нет технологий, которые решили бы энергетические проблемы цивилизации на этом пути. Если мы предположим, что вся энергия, необходимая для современной цивилизации, транспортируется из космоса на Землю через плазменные шнуры в атмосфере, то мы сразу увидим, что атмосфера не выдержит этих энергетических потоков и попросту сгорит. Поэтому на космическую энергию можно надеяться только в том случае, если энергоемкие технологии будут вынесены с Земли в Космос. Здесь, однако, нас поджидает другая трудность: энергии то в космосе много, а вот других ресурсов может и не быть. Земля, все-таки, исключительно богатая планета. Тем не менее, на вторую половину XXI века космическая экспансия, по крайней мере на Луну, запланирована, хотя она нам ничего не гарантирует.

Подведем итоги. Начиная со второй четверти XXI века в течение весьма продолжительного времени (хотелось бы, что бы не до конца существования цивилизации), мы будем использовать только два вида топлива — уран и уголь. Вопрос состоит лишь в соотношении между ними.

4. Цена угольной энергетики

С угольной энергетикой связаны, во-первых, острейшие и практически неустранимые экологические проблемы, а во-вторых, многочисленные человеческие жертвы, которыми сопровождается процесс добычи и транспортировки угля. В местах добычи угля проблемы возникают просто потому, что уголь поднимается из-под земли на поверхность. В местах, где уголь сжигается, проблем еще больше. Основные из них — абразивность угольной золы, оказывающая очень вредное воздействие на органы дыхания, и сильнейшая токсичность остаточных продуктов сжигания. Образно говоря, люди, живущие в районах добычи и масштабного использования угля как топлива, дышат наждачным порошком с парами серной кислоты и ядовитыми приправами. К чему это приводит, очень хорошо известно. Наиболее детальное исследование провели англичане, так как для них угольная энергетика — национальный кошмар. Раньше уголь добывался и сжигался почти равномерно по всей Англии. Выяснилось, что за счет раковых заболеваний, индуцированных угольной энергетикой, приходится 550 жертв в год на одну тепловую электростанцию (ТЭС) мощностью 1000 МВт. В России за счет меньшей плотности населения аналогичный показатель ниже — в местах с развитой угольной энергетикой у нас 290 жертв в год на одну ТЭС. Когда нефть и газ закончатся, и если “зеленые” победят атомную энергетику, вся энергия будет производится на угольных ТЭС. Честно говоря, даже не хочется считать, сколько людей будет умирать ежегодно в результате работы этих ТЭС. Кстати, англичане, осознав ситуацию, закрыли почти все свои шахты и практически полностью вывели угольные ТЭС из энергетики страны.

Можно ли избежать вышеописанных катастрофических последствий угольной энергетики? В принципе, можно, так как существуют технологии глубокой переработки угля как топлива с тщательным контролем за всеми вредными отходами, надежным захоронением этих отходов и т.д. Читатель может заметить, что говоря об угольной энергетике мы вдруг начали использовать термины типа “захоронение отходов”, специфичные для ядерной энергетики. Действительность состоит в том, что экологически безопасная угольная энергетика требует гораздо больше усилий и гораздо больше затрат, чем атомная энергетика. Приведем факт, хотя и не принципиальный, но показательный: радиационное загрязнение в районе угольных (!) ТЭС в несколько раз выше радиационного фона вокруг АЭС. Если бы “зеленые” своими приборами в окрестности АЭС обнаружили бы радиационный фон, типичный для любой угольной ТЭС, они смешали бы с грязью эту АЭС и заодно всю ядерную энергетику. Радиационное же загрязнение вокруг угольных ТЭС возникает просто потому, что в любом угле имеются природные радиоактивные изотопы. В общем, в местах использования угля как топлива экологические проблемы в принципе решить можно, но при этом цена производимой энергии будет настолько высока, что в рыночной экономике эта энергия окажется экономически недоступной очень многим потребителям. Во всяком случае сегодня никто не знает, как экономически эффективно решить экологические проблемы угольной энергетики.

Допустим, однако, что эти проблемы пусть не сразу, но все-таки будут решены. Будет ли это означать, что угольная энергетика перестанет принимать на свой алтарь человеческие жертвы? К сожалению, нет, жертвоприношения будут продолжаться в процессе самой добычи угля. Сегодня в Мире ежегодно погибают несколько тысяч шахтеров — примерно по пять шахтеров в год на одну ТЭС мощностью 1000 МВт. Шахтеры гибнут в результате взрывов метана и угольных выбросов — явлений, по существу, природных и неустранимых до тех пор, пока люди не прекратят добывать уголь. (Выемка угля сопровождается нарушением механического равновесия горных пород, при этом часть механической энергии освобождается и стимулирует процесс образования взрывоопасной газоугольной смеси.) Подчеркнем, что сейчас речь идет о прямых потерях, которых, к несчастью, невозможно избежать; о жертвах наждачного порошка, паров серной кислоты и различных ядов, исчисляемых сотнями на одну ТЭС в год, говорилось выше. Давайте по этим страшным показателям сравним угольную энергетику с атомной. Мы можем это сделать потому, что статистика знает все.

Прямые жертвы мирной ядерной энергетики за 40 лет ее существования в результате различных аварий на предприятиях ядерного комплекса, включая и Чернобыльскую катастрофу, составляют 82 человека в бывшем СССР и России и 35 человек во всем остальном мире; всего чуть более 100 человек. Аварии на урановых шахтах во всем Мире за это же время унесли жизни примерно 80 человек, причем эти жертвы, в отличие от жертв угольных шахт, не являлись неизбежными, они произошли из-за ошибок людей, а не в результате природного явления. Прямые же жертвы угольной энергетики за это же время — примерно 200000 человек, в 2000 (!) раз больше. Различия в числах косвенных жертв еще более заметны. На долю мирной ядерной энергетики приходится несколько тысяч заболевших и преждевременно умерших (из них подавляющее число — жертвы Чернобыля), жертвы же угольной энергетики за последние 40 лет исчисляются миллионами.

Сегодня Западная цивилизация стремится максимально оградить своих граждан от вредных последствий угольной энергетики. При необходимости проблемы решаются железной рукой. (Можно, например, вспомнить, как Маргарет Тэтчер в 80-х годах закрывала угольные шахты в Великобритании.) Разумеется, уголь используется не только как топливо для ТЭС, но и на других производствах, где он технологически необходим. Поэтому от угля в разумно достаточных количествах Запад не отказывается, но добывать его предпочитает руками граждан других стран. Что же касается энергетики, то ТЭС в Западных странах работают, в основном, на газе и частично на нефти. Однако когда нефть и газ закончатся, никто на Западе к кошмарам угольной энергетики возвращаться не собирается. Там выбор уже сделан: через 20-30 лет энергетика развитых стран целиком станет ядерной. Сегодня Запад последовательно идет к этой цели, решая возникающие по пути технологические, экономические, политические и психологические (!) задачи. Почти смешно, но и здесь Запад умудрился использовать свое фирменное политическое блюдо — двойной стандарт. Сделав для себя выбор в пользу ядерной энергетики, Запад одновременно финансирует российское зеленое антиядерное движение и поддерживает ту часть нашей политической элиты, которая согласна с ним в том, что ядерную энергетику в России развивать не следует. Передавая в этой связи привет Яблоку и Союзу Правых Сил, давайте все-таки обсудим настоящее и будущее ядерной энергетики.

5. Реальность и перспективы ядерной энергетики

Напомним известную детскую поговорку: “Конечно, многое делать нельзя (например, играть со спичками или ходить по лужам), но если очень хочется, то можно”. Некоторые взрослые воспринимают ее как детскую зловредность, забывая при этом свое детство, и уже не замечают глубокий смысл, заложенный в этой поговорке. Действительно, давайте представим себе человека, который с рождения и до 25 лет прожил в сухом и теплом месте и не видел открытого огня. Если потом этот человек попадет в реальный мир и будет предоставлен в нем самому себе, то он обязательно сначала сильно простудится, а затем что-нибудь сожжет. Специалисты по детской психологии знают, что, совершая детские шалости, ребенок делает себе прививки от неприятностей во взрослой жизни. Роль родителей и учителей состоит в удержании этого процесса в некоторых разумных рамках — не столько по номенклатуре действий (ребенок должен попробовать все), сколько по масштабам.

На самом деле в своей взрослой жизни мы систематически экспериментируем с природой и обществом и, сами того не замечая, используем тот же детский принцип. По большому счету, по космическим масштабам человечество еще не вышло из детского возраста. Появился, правда, и первый признак зрелости. Мы, может быть впервые в истории, осознали цель экспериментов: в исторически короткий промежуток времени нам необходимо найти новые варианты существования и сосуществования на планете и в ее окрестностях. Парадоксальность эпохи создает острые ощущения: мы точно знаем, что на протяжении одной человеческой жизни произойдут серьезнейшие изменения в технологии, экономике и политике, но мы не знаем, как конкретно они будут происходить и к чему они приведут. В этой неясной ситуации разумно принять следующие правила поведения. Во-первых, следует воздерживаться от утверждений и оценок, претендующих на статус окончательной истины, к какой бы области деятельности цивилизации они не относились. Во-вторых, при поиске решений проблем системного кризиса, или, по крайней мере, при создании резерва времени для их решения, необходимо использовать весь опыт развития, в том числе и тот, который в другой ситуации мы, возможно, и отнесли бы к отнюдь не невинным шалостям человечества. Пока не найдены решения проблем, давайте придерживаться перефразированной детской поговорки “Многое, быть может, делать бы и не стоило, но при необходимости сделать придется”.

Сказанное в полной мере относится к ядерной энергетике на урановом топливе. Если бы у нас был разумный альтернативный выбор (например, природа подарила бы нам управляемый термоядерный синтез), мы бы от нее отказались. И дело здесь не в проблемах эколого-радиационной безопасности работы самих АЭС. Если обратиться к честной, а не выдуманной статистике, основанной на фактах, а не на “зеленых” эмоциях, то легко выяснить, что современные нормально работающие АЭС, в сравнении с другими объектами энергетики — наиболее экологически чистые производители энергии (по сравнению с угольными ТЭС — даже по радиационным критериям !). Следует особо подчеркнуть совершенно принципиальное обстоятельство — после Чернобыля технологии строительства и эксплуатации АЭС развиваются столь быстро, что когда речь идет о новых АЭС, мы говорим уже не об относительных, а об абсолютных критериях. Очень скоро появится понятие “стерильной АЭС”. Примером во всех отношениях является АЭС “Ножан”, расположенная недалеко от водозаборных сооружений Большого Парижа выше по течению Сены. Здесь эксплуатируются самые крупные в мире энергоблоки мощностью 1400 МВт и на этой же АЭС регулярно проводятся детские экскурсии. Принципиально экологическая безопасность АЭС технологически достигнута, задача состоит лишь в том, чтобы все АЭС в Мире стали экологически стерильными.

Конечно, о Чернобыльской катастрофе тоже нужно помнить. Однако ее использование в качестве основного аргумента против ядерной энергетики совершенно не соответствует сути проблемы. Вина за Чернобыль лежит на учителях, не сумевших удержать детские шалости в безопасных рамках. Мы в бывшем Советском Союзе под конец его существования совершенно разучились готовить таких учителей и теперь пожинаем психологические плоды катастрофы. Главный урок Чернобыля состоит в том, что организация жизни общества и государства должна соответствовать достигнутому уровню технологического развития. Кстати, возникает впечатление, что в России урок не усвоен. В данном случае автор имеет ввиду не ядерную энергетику — специалисты Минатома, скорее всего, нужные выводы сделали. А вот наша политическая элита создала на пороге XXI века государство, состоящее из феодальных структур и с феодальными общественными отношениями. Вернемся, однако, к ядерной энергетике.

Есть реальная проблема урановой ядерной энергетики, которая не решается созданием экологически чистых АЭС и которая является сильным аргументом против этой энергетики. Это проблема радиоактивных отходов, которые нужно вывезти со стерильных АЭС и где-то захоронить. В мире неизбежно будут возникать радиоактивные свалки и единственный способ уменьшить это зло — закапывать радиоактивные отходы поглубже. Идея о транспортировке этих отходов в космос технологически реализуема, но сделает урановую ядерную энергетику беспрецедентно дорогой. Если у цивилизации будут свободные средства, то более целесообразно затратить их на создание экологически стерильной угольной энергетики.

Проблема радиоактивных отходов и отсутствие варианта полного ее решения, удовлетворительного со всех точек зрения, являются основными причинами, по которым АЭС в далекой перспективе не рассматриваются в качестве базовой основы мировой энергетики. Уже сегодня мы начали бы сворачивать урановую ядерную энергетику и переходить на газовые ТЭС и ТЭЦ, если бы запасов газа хватало бы на обозримое историческое будущее. Но газ, как мы знаем, кончается, а угольная энергетика, увы, по всем разумным критериям сильно уступает ядерной. Так что же делать, господа “зеленые”? Только, пожалуйста, без эмоций и без выдумок о сапоге, забытом в реакторе во время его строительства. Решение, основанное на полной информации о реальной ситуации, к сожалению, только одно — в ХХ I веке мировая энергетика должна стать ядерной, по крайней мере, на тот срок, пока наши потомки не найдут другое решение энергетической проблемы.

Г.М.Верешков