§3. Ученики и современники Дамаския

Учеников и современников Дамаския было много. Однако весь этот материал для нас почти недоступен ввиду гибели множества сочинений этих авторов. Кроме того, некоторых из этих авторов было бы нецелесообразно излагать здесь, в разделе об афинском неоплатонизме. Гермий Александрийский и его сын Аммоний были учениками Прокла и сотоварищами Дамаския, но впоследствии основали свою особую школу неоплатонизма, известную под названием александрийского неоплатонизма. Они остались вполне верными неоплатонической доктрине, но, в отличие от Дамаския, не углублялись в триадическую систематику, а ограничивались больше описательным использованием проблем, уже решенных в афинском неоплатонизме. Зато они проявили огромный талант в толкованиях Платона и Аристотеля, так что некоторые современные исследователи даже и вообще склонны сводить весь александрийский неоплатонизм только на комментаторскую деятельность. Это совсем не так.

Основная доктрина неоплатонизма оставалась в александрийской школе незыблемой. Но, конечно, здесь уже не было такого триадического пафоса, которым отличались и Прокл и Дамаский, и отношение к систематизму было почти никак не выражено.

Поэтому таких философов, как Гермий и Аммоний, целесообразно будет излагать в разделе об александрийском неоплатонизме. Точно так же Симплиция Киликийского мы считали бы более удобным излагать тоже в отделе об александрийском неоплатонизме. Этот Симплиций в первую очередь действительно был комментатором Аристотеля; и эти его комментарии отличаются большой меткостью и глубиной, более того - умным и деловым характером. Но общая неоплатоническая доктрина у Симплиция во всяком случае имеется, хотя он касается этой доктрины мало.

Особенно обращает на себя внимание почти полное отсутствие теории первоединства. Возможно, это было и сознательным отклонением от Прокла и Дамаския.

Из остальных учеников и современников Прокла и Дамаския, известных нам в основном только по их именам, отдельного упоминания заслуживает, может быть, лишь Присциан Лидийский. Он сопровождал Дамаския во время невольной поездки последних неоплатоников в 531 г. в Персию.

До нас дошли два его сочинения: "Переложение работы Феофраста о чувственном ощущении" и "Ответы на вопросы, в которых сомневался персидский царь Хосрой". Первое из этих сочинений трудно привлечь для истории эстетики. Но из второго сочинения, посвященного совсем не философским вопросам - астрономии и метеорологии, - имеет для нас некоторое отдаленное значение, может быть, только гл. 1, трактующая о природе души, преимущественно человеческой, о характере связи души с телом и об обращении души к самой себе.

Таким образом, философская эстетика Дамаския была последним, и притом весьма мощным, взрывом неоплатонической обработки всей античной философии.

Вполне справедливо понимать неоплатоников после Прокла и Дамаския уже как эпигонов всего античного неоплатонизма.

IV. ГИПОТЕЗЫ "ПАРМЕНИДА" ПЛАТОНА

В СВЯЗИ С ИСТОРИЕЙ ИХ ИСТОЛКОВАНИЯ В АНТИЧНОМ НЕОПЛАТОНИЗМЕ

О том, что гипотезы платоновского "Парменида" часто разрабатывались неоплатониками, мы хорошо знаем по материалам Амелия (выше, I 8), Порфирия (I 34), Ямвлиха (I 149), Плутарха Афинского (с. 5), Сириана (с. 10), Прокла (с. 127) и Дамаския (,. 355). Сводная таблица неоплатонических интерпретаций платоновского "Парменида" помещается ниже, с. 376-377. В этом смысле можно прямо сказать, что весь античный неоплатонизм есть не что иное, как углубленный и систематический комментарий на "Парменида" и "Тимея" Платона. Теперь, когда мы изучили античный неоплатонизм в его историческом и теоретическом развитии и когда выяснилось значение "Парменида" для понимания отдельных неоплатоников, наступает время сформулировать эту трехсотлетнюю традицию использования "Парменида" уже в связном виде. Этим мы сейчас и займемся.

Заметим, что для понимания настоящей главы необходимо отчетливейшим образом представить себе, что такое эти восемь гипотез "Парменида". Без такого отчетливого представления предлагаемый нами сейчас анализ этой неоплатонической интерпретации платоновских гипотез может внести только туман и полную неразбериху в головы читателей. В своих прежних трудах мы не раз формулировали эти платоновские гипотезы. Но в настоящем томе для большей доступности и удобства изложения мы еще раз сформулировали эти восемь гипотез, именно в разделе об Амелии (выше, I 9), куда и нужно обратиться читателю для более легкого усвоения гипотез Платона. Если мы теперь, в заключение всего тома, хотим дать сводку неоплатонических пониманий гипотез Платона, то это делается нами только на основе нашей уверенности, что самые-то эти платоновские гипотезы хорошо проштудированы читателем.