19 Января 1993 года мид России получил еще одну ноту от азербайджанского полпредства, направленную против моей персоны. А сообщалось в ней следующее:

«11 января 1993 года в московском Киноцентре состоялась пресс-конференция, посвященная, как было заявлено ее устроителями Е.Г.Боннэр и британской подданной Керолайн Кокс, итогам поездки представителей организации «Международная христианская солидарность» в Нагорный Карабах. На пресс-конференции были подвергнуты публичным оскорблениям азербайджанский народ, руководство республики. С сожалением вынуждены отметить, что в пресс-конференции активное участие принял Посол России в Армении г-н В.Ступишин». Ну а далее все в том же духе, причем с упором на то, что бедный Азербайджан обидели «в канун годовщины ввода войск в г.Баку, жертвами которого стало около двухсот невинных людей».

Лицемерность и лживость этого документа были настолько вопиющи, что мне доставило даже известное удовольствие разоблачить их и «просветить» собственное мидовское начальство на этот счет в письменном виде: устно они не очень прислушивались.

Начав с того, что на упомянутую в азербайджанской ноте пресс-конференцию я был приглашен ее организаторами, но принял приглашение не только из уважения к вице-спикеру палаты лордов Великобритании леди К.Кокс и известной нашей правозащитницы Е.Г.Боннэр, но и с целью рассказать прессе, как расстреливают из «Градов» райцентр Красносельск, расположенный не в Карабахе, а в Армении, тот самый Красносельск, откуда азербайджанским «Градом» уже повыбивали русское население. Рассказывая об увиденном мною в Красносельске, я, естественно, избегал прямых обвинений в адрес официального Азербайджана. И даже вопрос журналиста о возможности объявления Азербайджана агрессором назвал гипотетическим и под этим предлогом отвечать на него не стал. Я утверждал, что никто на пресс-конференции не подвергал публичным оскорблениям азербайджанский народ. Никогда ни устно, ни письменно не делал этого и я, в том числе в упомянутых нотой моих публикациях, иначе авторы ноты привели бы хоть какие-нибудь цитатки, это уж будьте уверены, да ведь не нашли, как ни старались. А вот на счет того, что Азербайджан ведет преступную войну против мирного населения, так ведь так оно и есть, но даже в этом случае я осторожно употребил безличную форму «ведется война», но ее переиначила журналистка из бакинской газеты «Вышка», на публикации которой и построена вся нота. На воре шапка горит! Не сказал я этого тогда, чтобы не дразнить гусей, а надо было пригвоздить эльчибесов.

Я не мог оскорбить азербайджанский народ, хотя бы потому, что в его составе находятся и притесняемые бакинскими властями прошлого и настоящего аварцы, талыши, таты, курды, армяне, русские, которым можно только посочувствовать. Более того, на пресс-конференции я привел пример доброго сотрудничества между азербайджанскими и армянскими пограничниками до того, как азербайджанских обычных парней заменили наемниками, чтобы возобновить стычки. По-моему, это свидетельствует как раз об уважительном отношении к азербайджанскому народу с моей стороны, а не наоборот.

Я назвал азербайджанскую ноту образцом цинизма, ибо не в канун годовщины ввода советских войск в Баку состоялась пресс-конференция, а в канун годовщины армянского погрома в Баку.

В одном авторы ноты не ушли далеко от истины. Я действительно возлагал тогда надежды на международное сообщество в деле поиска формул мирного урегулирования карабахского конфликта. Но в этом я совпадал с официальной позицией.

Написав все это, я предложил проект ответа: давайте скажем им, что Ступишин ни в одном из своих выступлений российскую внешнеполитическую доктрину относительно Азербайджана нигде и никогда не излагал. Сие соответствовало действительности, ибо такой доктрины тогда просто не было, как нет ее, по-моему, и до сих пор: российская политика в Закавказье в целом как проводилась, так и проводится на ощупь. Сомневаюсь, что такая нота была отправлена и на этот раз. Во всяком случае, посольство наше в Ереване соответствующей информации не получало. А куратор Закавказья, заммининдел Виталий Чуркин устроил мини-совещание, в ходе которого мне попросту попытались заткнуть рот.

В сентябре 1996 года встретился я случайно в МИДе с Казимировым. Он уже перестал быть посредником в карабахском урегулировании и собирался в Коста-Рику послом (там он, кстати, уже был послом в 1971-1975 годах, потянуло, значит, туда вспомнить молодость). И вдруг Владимр Николаевич стал жаловаться на своих азербайджанских друзей. Написал, говорит, я статью о карабахских делах, естественно, в самых осторожных выражениях, а они и тут увидели «оскорбления» азербайджанскому народу. Увидели и настучали нашему министру Примакову. Достаточно было заглянуть в номер «Международной жизни», где опубликована эта статья, чтобы убедиться, что у азербайджанцев для обиды нет никаких оснований, но разве их убедишь? Я ему напомнил, как было дело с атаками азербайджанского посольства на меня. У них тогда тоже не было никаких оснований для нотных кляуз, однако, в МИДе тогда почему-то предпочитали больше верить им, а не собственному послу, и сам Казимиров тоже был на той стороне.

Казимиров намек понял и промолчал. За время общения с бакинской дипломатией он достаточно наелся всякого, чтобы быть сытым до конца своих дней. Владимир Казимиров был назначен послом по особым поручениям с функциями посредника в карабахском конфликте летом 1992 года. Он сразу же стал вгрызаться в суть проблемы, но очень быстро подпал под влияние эльчибеевской пропаганды, которая могла дать фору самому Геббельсу, и начал игнорировать аргументацию другой стороны, тем более, что и международные чиновники СБСЕ и ООН не очень-то были внимательны к ней. Поэтому я оказался в контрах с ним – не в личных, в личных отношениях проблем между нами не было, – разошлись мы с ним в политических оценках всего, что касается карабахского конфликта и позиций Азербайджана и Армении. Он к своим переговорам с армянами и карабахцами меня не подпускал, а об их содержании информировал скупо, забывая, что я очень многое мог узнать от тех, с кем он вел свои переговоры. Но ему на это было наплевать, так как я находился в Ереване, а он – в Москве и до министра, как и до президента доходили прежде всего его доклады, он формировал их отношение к карабахским делам. Мне же приходилось строить свою работу и вырабатывать позицию автономно, на свой страх и риск, что я и делал.

5 августа 1992 года в «Независимой газете» появилась моя статья о соотношении территориальной целостности и национального самоопределения, сразу же перепечатанная ереванскими газетами «Республика Армения» и «Голос Армении» и вызвавшая злобную реакцию в Баку. Не случайно и это выступление вменяется мне в вину упомянутой азербайджанской нотой. В статье нет ни слова об Азербайджане, она носила чисто теоретический характер, но не понравилась, ибо разрушала и без того хлипкие аргументы Баку, обосновывающего свои притязания на Карабах путем абсолютизации принципа территориальной целостности, что не отвечает ни духу, ни букве международного права.

В тот же день Козырев и армянский мининдел Рафи Ованесян в особняке на Спиридоновке обсуждали возможность направления в район карабахского конфликта российских войск под флагом СНГ и под эгидой ООН. Такая вот хитрая формула без позиции по принципиальному вопросу об освобождении Карабаха из-под азербайджанского контроля. Казимиров в это время вынашивал идею прекращения огня между Азербайджаном и Арменией с выведением Нагорного Карабаха «за скобки»(!), а азербайджанцы 6 августа возобновили ракетно-артиллерийский обстрел Степанакерта и других карабахских населенных пунктов, 8 августа вторглись в анклав Арцвашен, входивший в состав Красносельского района Армении, – это 46 квадратных километров, – выбили оттуда местное население, переименовали село на турецкий манер в Башкенд, объявив его «исконно азербайджанским городом», после чего сразу же начали оттуда систематический обстрел через границу самого райцентра Красносельск с целью «освободить» его от людей, ослабить сопротивление армянских пограничников и выйти к Севану, осуществив мечту Эльчибея отведать на берегу озера знаменитой севанской форели. Обстрелу через границу подверглись и другие населенные пункты Армении. Президент Левон Тер-Петросян обратился за помощью к союзникам по Ташкентскому договору, но не получил даже моральной поддержки. МИД России в своем очередном заявлении ограничился констатацией факта боевых действий вдоль всей армяно-азербайджанской границы, поставив, как обычно, и правых, и виноватых на одну доску, но не заслужил похвал от азербайджанских агрессоров, недовольных тем, что агрессором мы не объявили на этот раз армян. А о том, что, слопав Арцвашен, который на всех советских картах Закавказья показан как принадлежащий Армении, азербайджанцы грубо нарушили территориальную целостность соседней страны, в Москве предпочли умолчать, дабы не сердить эльчибеевскую клику, за которой ухаживали вовсю ради вовлечения этих «турецкоподданных» в СНГ. Зато брехне эльчибеевской пропаганды московские СМИ в трибуне не отказывали никогда, как не отказывали позднее алиевским геббельсам. Именно в это время из Баку была пущена утка о том, что в 1988-89 годах из Армении в Азербайджан убежало 64 тысячи русских. Эту утку неожиданно выпустила в эфир телепрограмма «Новости», несмотря на протесты русской общины в Армении, которая сообщила «останкинцам», что за десять лет, с 1979 по 1989 год, из Армении уехало 18700 русских и, естественно, не в Азербайджан, а в Россию. В 1989 году по переписи в Армении оставалось около 50 тысяч русских. Откуда же взял свои 64 тысячи бакинский корреспондент Останкинской студии Маис Мамедов, никому не известно, но эту лукавую цифру и московское телевидение, и бакинская пропаганда продолжали мусолить, несмотря на опровержения, опубликованные в «Российской газете» еще в начале июля. Пришлось и мне отреагировать. На вопрос корреспондента «Вестей», заданный мне в Ереване, я ответил, квалифицировав бакинскую утку о русских как «преступное враньё» и подчеркнул при этом, что «никаких гонений на русских в Армении нет». Это прозвучало на всю Россию и СНГ.