3. Этика субъективных предпочтений: гедонизм, Гоббс, утилитаризм

3.1. Теория блага в гедонизме Эпикура (341 – 270 до Р.Х.).

3.2. Теория блага и этической нормативности в философии Томаса Гоббса (1588 – 1679).

3.3. Теория блага и ценностей в утилитаризме. Обоснование этической нормативности через теорию ценностей.

3.1. Поскольку скептицизм и нигилизм не дают адекватного объяснения этических норм и ценностей, приходится признать, что нормативные высказывания описывают некие реально существующие предметы и обстоятельства. Однако эти предметы и обстоятельства могут быть либо выражением субъективных предпочтений отдельных людей и обществ, либо существовать объективно – независимо от наших интересов и предпочтений. Таким образом, этические ценности можно понимать либо с позиции субъективизма, либо с позиции реализма. Первая влиятельная версия субъективизма в истории этики принадлежит Эпикуру. Эпикур полагал, что единственным подлинным благом является удовольствие, а все прочие блага и ценности так или иначе сводятся к удовольствию. При этом он считает удовольствием не только интенсивное положительное, приятное ощущение, но и просто отсутствие телесной и душевной боли. Именно последнее состояние и является, по Эпикуру, высшим удовольствием и целью жизни.

Проблемой любого гедонизма (не только у Эпикура, но также у утилитаристов) является неоправданно широкое понимание удовольствия: гедонисты считают удовольствием не только приятное душевное состояние, но желаемое положение дел, при котором оно наступает – например, получение желанного подарка. При таком понимании термин «удовольствие» теряет всякую определённость и им может быть обозначено любое благо.

3.2. В отличие от Эпикура английский философ Томас Гоббс не только создал теорию блага, построенную на принципах субъективизма, но и предложил объяснение того, каким образом возникает этическая нормативность. Согласно Т. Гоббсу, человеку, как и другим телам, от природы свойственно стремление к самосохранению, которое является высшим благом, но при этом благом природным, а не этическим. По мнению Т. Гоббса, всё, что человек называет благом, в действительности есть просто то, чего он желает. И самосохранение потому есть благо, что человек от природы не может не желать его. Благо, по Гоббсу – это то, что выступает предметом влечения человека, поскольку человек желает этот предмет и любит его, испытывая удовольствие.

Если по природе всем телам свойственно самосохранение, то законы природы запрещают совершать поступки, приводящие к уничтожению жизни или отказываться от средств к её сохранению, или пренебрегать тем, посредством чего, как полагает сам человек, она может быть сохранена. Законы природы имеют нормативный характер, то есть самосохранение является благом не потому, что позволяет человеку удовлетворять желания, а потому, что человек по природе не может не желать самосохранения и не считать его благом. Поэтому он должен прибегать к средствам для его достижения, которые предписаны законами природы.

Желая удовлетворения всех своих потребностей, вытекающих из природного стремления к самосохранению, человек идёт на всё, а потому неизбежно сталкивается с другими людьми. Столкновение каждого человека со всеми из-за своих интересов Т. Гоббс считает исходным состоянием человеческого общества и называет природным или естественным состоянием. Оно характеризуется одиночеством, скудостью жизни, её грубостью, жестокостью и краткостью, когда всем одинаково плохо. В этом состоянии самосохранение человека оказывается под угрозой, поэтому из своего интереса люди приходят к соображению о необходимости общего нормативного порядка, который бы обеспечивал их самосохранение и вытекающие из этого потребности. Они заключают договор, обязывающий их соблюдать взаимные соглашения для спокойной и безопасной жизни каждого; только вследствие этого возникают этические и правовые нормы, этическое благо и зло. Но для обеспечения соблюдения договора всеми необходимо учреждение государственной власти, способной под угрозой принуждения и насилия заставлять соблюдать и наказывать за неисполнение соглашений. Только в условиях общества начинают в полной мере действовать вытекающие из законов природы законы естественного права, которые обеспечивают самосохранение человека и его основные потребности.

Несмотря на то, что Гоббс предпринимает попытку обоснования этической нормативности, его обоснование не свободно от проблем. Во-первых, в рамках его теории невозможно показать, что этически плохо поступает человек, который нарушает соглашения для своей выгоды без прямого ущерба для общества. Во-вторых, Т. Гоббс обосновывает скорее право, чем этику, которая охватывает более широкую область, нежели право. Поэтому с теорией Гоббса совместима ситуация, когда человек не соблюдает этические нормы, если их несоблюдение не наказывается государством. Таким образом, не только Эпикур, но и Гоббс оказывается не в состоянии вывести этическое благо и этическую нормативность из субъективных интересов и предпочтений индивида.

3.3. Как и Эпикур, основатели утилитаризма английские философы Иеремия Бентам (1748 – 1832) и Джон Стюарт Милль (1806 – 1883) считали единственным подлинным благом удовольствие. Как и Т. Гоббс, они отождествляли так понимаемое благо с желанным для человека положением дел. Но если у Гоббса цель поступков предопределена от природы, и человек может выбирать только средства для её достижения, то утилитаристы разработали процедуру подсчёта удовольствий, благодаря которой можно определять, хорош ли поступок с этической точки зрения, или нет.

В основание своей теории утилитаристы кладут психологический гедонизм, в соответствии с которым целью поступка всегда является некоторое желаемое положение дел. Достижение этого желаемого положения дел приятно, то есть приносит удовольствие. Уже здесь в аргументации утилитаристов содержится неточность: при совершении этического поступка можно делать выбор из двух зол, когда ни одно из состояний не приносит удовольствия. Однако утилитаристы полагают, что все поступки приносят удовольствие, а потому совершаются человеком для собственного удовольствия. Здесь также имеет место неточность: состояние удовольствия может быть только следствием желаемого положения дел, а не самим этим положением, поэтому само по себе удовольствие редко может быть первичной целью какого бы то ни было поступка.

Исходя из психологического гедонизма, утилитаристы обосновывают этическую нормативность: если удовольствие желанно само по себе, то оно достойно стремления, следовательно, оно должно быть предметом стремления. А поскольку то, к чему все люди стремятся ради него самого – это и есть единственное подлинное благо, то таким благом, по мнению утилитаристов, может быть только удовольствие. Но, во-первых, из того обстоятельства, что все люди стремятся к чему-либо, ещё не следует, что это – благо. Во-вторых, если бы это было так, то этические теории (в том числе утилитаризм) не могли бы предписывать человеку удовольствие как нечто должное: ведь он бы и так к нему стремился. Таким образом, обоснование этическое нормативности у утилитаристов также не свободно от ошибок.

От этического гедонизма совершается переход к собственно утилитаризму: если удовольствие – единственное подлинное благо для индивида, то, полагают утилитаристы, наибольшее всеобщее удовольствие – единственное подлинное благо для сообщества людей. Соответственно, этически хорош тот поступок, который принесёт наибольшее количество удовольствия наибольшему числу затронутых им лиц. Но если И. Бентам считал, что различные удовольствия отличаются друг от друга только количественно, то для Дж.С. Милля некоторые удовольствия превосходят другие вследствие своего качества, вплоть до того, что иногда их качественное превосходство не может быть превзойдено никакой разницей в количестве.

Однако переход этического гедонизма к утилитаризму не может состояться из-за указанных выше ошибок в предыдущих шагах обоснования утилитаризма. Ещё более важным, чем наличие этих ошибок, является то обстоятельство, что процедура подсчёта удовольствий для всех задействованных лиц выходит за пределы субъективных предпочтений каждого из этих лиц и предлагает объективный критерий для оценки этического блага. Таким образом, даже утилитаризм, представляющий собой наиболее серьёзный вариант этического субъективизма, не может обойтись без признания объективного характера этических норм и ценностей.